Отражение (СИ)

— Я сказал, что ты не переносишь самолеты, — объяснил Себастьян, вешая костюм в шкаф и натягивая домашние штаны. — Кто-то очень остроумный предложил мне оплатить тебе психолога, специализирующегося по фобиям, даже его визитку дал.

— Жаль, что ты узнал, — Барнс не дал Себастьяну надеть футболку, притянул к себе и прошелся губами по шее к ключицам, лизнул ямку между ними и снова посмотрел в глаза, в которых каждый раз тонул. — Ты не должен был.

— Но я узнал, — пожал плечами Себастьян. — И теперь каждый раз буду переживать, что тебя арестуют в аэропорту.

— Или будешь пытаться найти меня в толпе, — предложил еще один негативный вариант последствий Барнс.

— Да, или так, — согласился Себастьян. — Давай ужинать.

Барнс доел третью порцию мороженого, поставил креманку на поднос и облизнулся, глядя на Себастьяна. Подошел к нему и опустился на пол, положив голову ему на колени, поглаживая по бедру.

— Это невыносимо тяжело — смотреть на тебя, быть почти рядом, но не иметь возможности коснуться, — тихо сказал Барнс.

Себастьян взъерошил ему волосы.

— Вот и ждал бы меня в Нью-Йорке, — так же тихо сказал он. — Не рисковал бы со своей «подружкой» в багажном отделении. А что если бы тебя поймали, Баки?

— Я знаю, что делаю. Не волнуйся, — попытался отмахнуться Барнс, понимая, что Себастьян все равно будет волноваться, что бы он ему ни сказал. — И вообще не думай об этом.

Барнс обнял Себастьяна и стащил его из кресла себе на колени.

— Ну вот что с тобой таким делать? — спросил Себастьян, обнимая его за шею. Он и переживал за Баки, который, оказывается, раз за разом рисковал каждую его поездку, и радовался, что тот рядом.

— Любить? — улыбнувшись, мурлыкнул Барнс, провел руками по обнаженной груди и накрыл губами сосок.

Себастьян почувствовал, как в солнечном сплетении потеплело, и тепло это начало стекать в пах.

— Я не смогу тебе помочь, если тебя поймают, — сокрушенно сказал он.

— Меня не поймают, — уверенно сказал Барнс. — И вообще, не думай об этом.

Он прошелся губами и кончиком языка по груди, поднялся выше, выцеловывая ключицы и шею. Забрался руками под штаны и белье, сжимая в ладонях офигенную задницу.

Барнс хотел, чтобы Себастьян не думал о том, как он попадает в страну, не хотел, чтобы это его беспокоило, но сделанного не вернешь. В чем состояла его собственная убежденность, что он нигде не проколется, Барнс не знал, наверное, это было то самое суперсолдатское «мне все можно» и непрошибаемая уверенность в себе.

— У меня ни резинок, ни смазки, — предупредил Себастьян, прижимаясь к Баки.

— У меня есть, — выдохнул Барнс ему в шею, проходясь по ней кончиком языка. Он предполагал такой вариант, и успел забежать в аптеку, обзавестись всем необходимым. — В куртке, в кармане.

— Какой запасливый, — одобрил Себастьян, откидывая голову назад. — Предвидел, что я тебя сегодня выебу?

— Надо быть готовым ко всему, — пробормотал Барнс, понимая, что до куртки надо идти, в карманах рыться, и все это занимает время, во время которого он не будет обнимать Себастьяна. Он с сожалением пересадил его обратно в кресло и пошел за смазкой и резинками, словно за ними надо было идти на другой конец города, а не к куртке, которую он бросил у кресла.

Себастьян сидел в кресле, расставив ноги и поглаживая член через одежду. Он совершенно не планировал секс сегодняшним вечером, но он и о Баки в Лондоне не подозревал еще с утра.

Барнс вернулся через минуту, снова устраиваясь на полу у кресла. Погладил Себастьяна по бедрам и потянул с него штаны вместе с бельем, сам до сих пор оставаясь одетым.

Себастьян положил руку ему на затылок и мягко надавил, направляя к своему паху.

— Он соскучился по твоему рту, — сказал он.

Стянув штаны Себастьяна вместе с бельем до бедер, Барнс обхватил живой ладонью его возбужденный член и лизнул головку кончиком языка, скорее дразнясь. Посмотрел на Себастьяна и снова лизнул, теперь уже обводя головку по кругу, а потом жарко выдохнул, накрыл ее губами и застонал, сжимая свой член через джинсы.

Себастьян прикрыл глаза, сосредотачиваясь только на ощущении горячего влажного рта Баки. После нескольких дней перерыва это было несказанно хорошо. Он гладил Баки по голове, по шее, заправлял ему волосы за уши, удерживаясь от того, чтобы не подавать бедрами вверх.

Полностью погрузившись в процесс, Барнс чувствовал, как Себастьян гладил его по голове, и от этого по спине пробегали мурашки. Он глубоко и часто дышал, тело полнилось сладостным предвкушением, а мозг, казалось, вообще ретировался, не участвуя в процессе, только наблюдая со стороны.

— Кто-то обещал меня трахнуть, — напомнил Барнс, оторвавшись от желанного члена.

— Непременно, — пообещал Себастьян. — Вымыть тебя? Крыши в Лондоне грязные.

— И вымыть тоже, — согласился Барнс, снова приникая к члену.

Он чувствовал, как собственное возбуждение било в голову, жаром от паха разносясь по всему телу. Прикоснуться к себе хотелось до одури, и он рванул молнию на своих джинсах, давая свободу колом стоящему члену, обхватил его бионическими пальцами, чувствуя, что кончит всего от пары движений. Барнс ласкал член Себастьяна, пропуская его глубоко в горло, позволяя толкаться упругой головкой себе в глотку, облизывая ствол.

— Значит, пойдем в ванную, — как можно тверже сказал Себастьян, со стоном отрывая Баки от себя. — Как я хочу твою задницу!

Раскиданная одежда осталась за дверью ванной, по дороге до которой Барнс прижал Себастьяна ко всем вертикальным поверхностям, не в силах оторваться от желанного тела. Он толкнул Себастьяна под душ, включая теплую воду, и сам встал под тугие струи, обнимая его.

Себастьян налил на ладони гель для душа из крошечной гостиничной бутылочки и принялся намывать Баки, особенное внимание уделяя его спине и заднице, и ложбинке между ягодицами, и яйцам, и промежности.

— Хочу тебя вылизать, — сообщил он Баки прямо в ухо, — и трахнуть.

Пока Себастьян намыливал его, Барнс не отрывался от его шеи, ключиц, прикусывал мочку, облизывая раковину, гладил руками по спине, сжимал в ладонях задницу.

Каждый, каждый раз, когда Себастьян оказывался в его объятиях, Барнс растворялся в нем, полностью выпадая из реального мира, погружаясь в какой-то другой, иной, в котором было только чистое концентрированное наслаждение.

Они выбрались из душа, чистые и мокрые. Себастьян тщательно вытер Баки гостиничным полотенцем, поцеловал и долго не мог оторваться от его губ.

— В спальню, — наконец выговорил он. — И прихвати смазку и резинки.

По дороге в спальню Барнс забрал из-под кресла все, что просил Себастьян, кинул на кровать, на которой звездочкой развалился сам.

— Нет, — велел Себастьян. — Давай на четвереньки на край кровати.

Барнс перевернулся на живот, и медленно поднялся на четвереньки, прогнувшись в спине и выставив задницу. Подобрался к краю кровати, глядя темным, затуманенным взглядом через плечо.

— Надо будет как-нибудь тебя привязать, — мечтательно сказал он.

— Сегодня я диктую правила, — как можно строже сказал Себастьян, прижимаясь членом к заднице Баки.

Он встал на колени и провел языком от промежности Баки до ануса. Вылизал вокруг дырочки и толкнулся в нее кончиком языка.

Барнс длинно выдохнул сквозь зубы, прикрывая глаза от наслаждения. Ему хотелось одновременно и этой сладкой пытки, и почувствовать в себе член Себастьяна.

Себастьян вылизывал Баки долго, со вкусом. Толкался языком в тугое мышечное кольцо, потом заменил язык смазанными пальцами.

— Ты такой тесный, — шептал он. — Каждый раз как в первый.

Барнс коротко постанывал, положив голову на руки, и тут же подался на пальцы, когда почувствовал их внутри себя. Сразу захотелось большего, почувствовать в себе горячий твердый член, проникающий в него, растягивающий.

— Трахни меня уже, — почти проскулил он.

— Подождешь, — промурлыкал Себастьян, трахая Баки пальцами. — Сначала я тебя как следует подготовлю, мой хороший.