НЕ ВЕРЬ... НЕ БОЙСЯ... НЕ ПРОСИ...(СИ)

====== ГЛАВА 50 Чистилище ======

иллюстрация к главе

http://orig13.deviantart.net/3776/f/2015/345/9/0/zabini_and_malfoy_by_iren___loxley-d9jrd9j.jpg

Несмотря на то, что Поттер торопился, боясь потерять драгоценные часы на спасение Малфоя, однако на приготовление к обряду ушло достаточно времени, но сейчас в центре пола лежал светящийся молочной белизной хрустальный магический шар, который отмечал середину восьмиконечной октаграммы, тончайшим образом вырисованной и касающейся лучами углов и стен комнаты. В звезду была вписана пентаграмма, по углам которой лежали предметы силы, той, что вызывает смерть и разложение, наполняет болью и страданиями. Замысловатый ритуальный символ, испещренный древними магическими знаками, слабо фосфоресцировал призрачным зеленым сиянием. Концы пентаграммы были обозначены черными свечами, укрепленными в подсвечниках странной, замысловатой формы. Свечи так же горели вдоль стен, наполняя своды подвала красноватым мерцанием, а причудливые тени создавали иллюзию присутствия потусторонних сил. Гарри невольно поежился от суеверного ужаса, когда увидел, как обнаженное тело Малфоя, освобожденное от всякой одежды, приподнялось в воздух и медленно направилось в центр светящейся пентаграммы. Поттер невольно задержал взгляд на зияющей страшной ране, открывающей грудную клетку, и только сейчас гриффиндорец понял, что Малфой и так смог продержаться очень долго, и даже пытался спасти его, будучи сам смертельно ранен. – Раздевайся, Поттер, живо, – потребовал Снейп, и Гарри поспешно начал стягивать с себя одежду. Когда дело дошло до брюк, гриффиндорец на миг замялся, медленно расстегивая пряжку ремня, но зельевар прикрикнул на него, и парень одним резким движением спустил джинсы до колен, а затем, сняв их, бросил в кучу остальной одежды. Он хотел рукой закрыть низ живота, но вспомнил, что и Снейп, и Дамблдор видели его в более неприглядном виде, распятом на парте в слизеринской гостиной с хуем в заднице, поэтому передумал строить из себя святую невинность и стыдливо прикрываться ладонями. Дамблдор будто находился в каком–то магическом трансе, Снейп же занимался подготовкой к ритуалу, и в очередной раз прикрикнул на гриффиндорца, чтобы тот вошел в пентаграмму и лег рядом с Малфоем, взяв его за руку. Поттер поспешно перешагнул фосфоресцирующую черту и оказался в центре магического символа, который являлся проходом из мира живых в царство мертвых. Он лег на ледяной каменный пол и сжал холодную руку любовника в своей горячей, вспотевшей ладони. – Малфой, я люблю тебя, слышишь, – прошептал Поттер, повернувшись к мертвенно–бледному лицу Драко. – Все будет хорошо. Я верну тебя, где бы ты сейчас не был. В этот миг пентаграмма засветилась ярче, а воздух наполнился запахом серы. Гарри почувствовал, как у него волосы зашевелились на голове, а по обнаженному телу побежали крупные мурашки. Стены подвала задрожали, раздался вибрирующий звук, в центре пентаграммы, где лежали два обнаженных тела, возник столб дыма и запахло серой еще сильнее. Глаза защипало от ядовитого испарения, но сквозь выступившие слезы, напрягая зрение, Гарри сумел разглядеть Дамблдора, который, воздев руки вверх, начал читать какое–то заклинание. Старый волшебник произносил слова на старинном, давно умершем языке древних магов, но сила этих слов заставляла содрогаться воздух. Дамблдор начертил в воздухе знак смерти, и он остался гореть призрачным пламенем. Повернувшись к другому углу пентаграммы, он создал знак разрушения, который так же засиял в воздухе. К ним добавились символы любви, возрождения и боли, засветившиеся над каждым углом пятиконечной звезды. Церемония продолжалась, каждое произнесенное слово вливало жизнь в горящие магические знаки. Гарри чувствовал дикий, первобытный ужас, который затопил все его сознание. Чтобы не закричать и не вскочить, не убежать отсюда, он с силой сжал ледяную ладонь любовника, ища в мертвом Драко Малфое силу и поддержку. И вдруг Поттер ощутил, как мир вокруг него преображается, перспектива изменилась, зрение обострилось. Он почувствовал свое тело до последней клетки, ощутил, как растут волосы на голове, услышал шум крови, текущей по венам и уловил, как под землей пробивает ходы червяк, как растет трава за много миль отсюда, как тревожно бьется сердце птицы в лесу. Дамблдор держал в руках хрустальный шар, а между его пальцами пробивался ослепительно яркий свет, такой яркий, что Гарри зажмурился, чтобы не ослепнуть окончательно. Ветер нещадно метался в закрытом пространстве, разбрасывая книги с полок, переворачивая пустые котлы. Зловещие, потусторонние голоса наполнили подвал и стенали, как души проклятых. Старый волшебник, продолжая произносить слова то ли молитвы, то ли заклинания, медленно отвел руку в сторону, удерживая хрустальный шар, наполненный магической энергией, и вдруг метнул его в Гарри, целясь парню в грудь. У гриффиндорца была всего секунда, чтобы понять, что он сейчас умрет, но за эту секунду он проделал весь скорбный путь между жизнью и смертью и почувствовал неотвратимость происходящего. Он услышал обрывок своего выдоха и свист, с которым магический шар устремился к его груди, к его бешено забившемуся сердцу. Этот путь занял краткое мгновение, в течение которого Поттер даже не успел пошевелить рукой. У него осталось время только на ощущения, сменявшиеся друг за другом гораздо быстрее, чем мысли. Момент перед тем, как поток магической энергии должен расколоть ему душу, был непереносимо жутким. Потом он уже не чувствовал ничего, кроме дикой боли, ломающей кости и суставы, разрывающей мозг, выворачивающей внутренние органы, раскалывающей душу на осколки… Боли настолько сильной, что после нее возможна была только бесчувственность. Гриффиндорец страшно закричал и распахнул глаза. Последнее, что он увидел перед смертью, это Дамблдора. Старик стоял у края светящейся пентаграммы на коленях, через его кожу сочился кровавый пот. Кровь текла из глаз, ушей и носа, а тело будто бы высохло и стало похожим на мумию. Изо рта Дамблдора хлынула струя темной крови, и старый волшебник завалился вперед, на один из лучей пентаграммы, над которым светился знак смерти. «Все напрасно… Дамблдор погиб…» – это было последнее, что успел осмыслить Поттер гаснущим сознанием перед тем, как умереть. Бесконечно голубое пространство с россыпью угасающих звезд на миг открылось перед Гарри, боль сменилась бесчувственностью, а в следующее мгновение он погрузился в багрово–черный туман, который будто поднимался из глубин преисподней. Гриффиндорец находился все в том же подвале, но сейчас помещение словно превратилось в обитель вневременного ада, чистилище, затянутое призрачной пеленой. Неподвижные глаза Поттера были устремлены в потолок, сердце его не билось, а кровь застыла в жилах. Время текло мимо безбрежной рекой, а он был словно остров, не подверженный его течению. Парень медленно приподнялся с пола и огляделся по сторонам. На нем была привычная маггловская одежда – мешковатые джинсы, потертая кожаная куртка, доставшаяся от Дадлика, и простая клетчатая рубашка. Клубящийся багрово–черный туман внезапно исчез, и Гарри невольно отметил про себя, что ни Дамблдора, ни Снейпа здесь нет, и это давало надежду на то, что они остались живы, но вдруг парень увидел в центре мерцающей пентаграммы два бесчувственных обнаженных тела, держащихся за руки. В одном из трупов он узнал себя, другое тело с ампутированной до колена ногой и развороченной грудной клеткой, принадлежало Драко Малфою. Смотреть со стороны на себя самого, умершего, было невероятно жутко и противоестественно, но даже не вид своего собственного мертвого тела произвел на Гарри такое сильное впечатление. Необычно страшно было то, что два трупа были соединены между собой пуповиной, как мать, дающая жизнь младенцу. От созерцания этих жутких метаморфоз Гарри вдруг отвлекло мимолетное движение. Гриффиндорец резко обернулся, но успел лишь заметить едва уловимую взгляду тень, которая поспешно скользнула к стене и легко прошла сквозь нее, как бестелесный призрак. – Малфой? – крикнул Гарри, и бросился следом в стремлении удержать покидающего этот мир слизеринца. Но тень уже пересекла призрачную, эфемерную границу между миром живых и царством мертвых, и Гарри, не задумываясь, последовал за Драко. Гриффиндорец так же легко прошел сквозь стену, будто это был проход на вокзале Кингс Кросс, ведущий на платформу 9¾, и в следующее мгновение попал в необычное место, завораживающее потусторонним великолепием и эфемерной красотой. Он оказался в прекрасном, волшебном городе с величественными сооружениями, поражающими воображение своей грандиозной архитектурой и кричащей роскошью. Поттер стоял посреди безлюдной старинной площади, украшением которой были ожившие мраморные изваяния и прекрасные хрустальные фонтаны, из которых били струи игристого вина. Гарри с удивлением огляделся по сторонам в поисках Малфоя, но слизеринца нигде не было видно. Гриффиндорец несколько раз позвал своего любовника, и его голос причудливым эхом разнесся среди анфилад и галерей этого призрачного, иллюзорного города мертвых. Поттер почувствовал, как его начинает охватывать паника – у него было очень мало времени на то, чтобы найти слизеринца и вернуть его обратно, иначе будет поздно. Прошло и так достаточно времени с момента его гибели, и те три часа, которые были ему отмерены, стремительно утекали, словно песчинки в часах. Гарри быстро пересек площадь, не обращая внимания на прекрасные мраморные изваяния, которые соблазнительно улыбались ему и призывно протягивали руки, приглашая слиться с ними в танце любви и страсти, и быстро побежал по узким, петляющим улицам в стремлении найти своего любимого парня. Он словно опять оказался в магическом лабиринте, как во время Турнира Трех Волшебников, и должен был любой ценой преодолеть все препятствия, чтобы разыскать того, ради кого отдал жизнь и пожертвовал своей душой. Но время истекало, а он с отчаянием метался по призрачным, бесконечным коридорам, которые, казалось, зачаровывали и уводили его все дальше и дальше от любимого человека, разлучая с ним навеки. Но вдруг старинная витиеватая улочка вывела его на белоснежную мраморную набережную одного из многочисленных каналов, пересекающих этот таинственный город, словно водные артерии. У берега на волнах качалась длинная лодка, похожая на черного, изящного лебедя, украшенная замысловатой вычурной резьбой и покрытая позолотой. Но не призрачная гондола привлекла внимание Гарри – он увидел Драко Малфоя, который поспешно направлялся к поджидающему его судну. Слизеринец выглядел так, будто собрался на Святочный бал или светский раут. Поттер невольно залюбовался своим белокурым любовником, внезапно подумав, что по сравнению с ним в своей потертой кожаной куртке и мешковатых джинсах выглядит глупо и нелепо, а возникшая мысль о том, что они вовсе не подходят друг другу, заставила болезненно сжаться сердце. Но это была мимолетная слабость, и Гарри отодвинул все сомнения на второй план. Он находился здесь для того, чтобы спасти любимого человека и вернуть его в мир живых любой ценой, и не важно, что они такие разные: Малфой – блистательный, чистокровный аристократ, а он полукровка и маггловская шлюха. Сейчас это не имело никакого значения. Главное, что он любит этого парня и последовал за ним в мир мертвых, чтобы вырвать у самой смерти, и он не остановится ни перед чем ради этого. – Малфой! – закричал гриффиндорец, и стремительно бросился к мраморной террасе набережной, возле ступеней которой на волнах качалась причудливая гондола. Драко не услышал его и поспешно запрыгнул в ожидающую лодку. Едва его нога коснулась днища судна, как гондола поспешно отчалила и направилась к центру канала, унося слизеринца прочь. Поттер весьма поверхностно изучал в Хогвартсе мифы и легенды древнего мира, и написал самостоятельную работу на эту тему только с помощью Гермионы, но даже он сейчас понимал, что в данный миг происходит нечто страшное. Драко уплывал от него, а это могло означать только одно – что этот старинный канал, в водной глади которого тонули отражения великолепных дворцов–палаццо и огней фонарей, на самом деле является мифической рекой Стикс, через которую души умерших переправляются в царство мертвых. – Малфой, подожди! – с отчаянием закричал Гарри вслед удаляющейся гондоле, но блондин даже не обернулся на его крик. Лодка скользила по темной глади канала, и Драко неуловимо ускользал от него в этом городе мертвых, будто стремясь на свидание с кем–то, кто поджидал его здесь. – Ебаный пиздец, я не дам тебе умереть, «хорек»! – со злостью прокричал Поттер вслед уплывающей гондоле и бросился бежать вдоль канала, стараясь не упустить из вида призрачное судно, увозящее от него любимого человека. Драко не знал, где оказался, но это место завораживало его дивной красотой – таинственный, эфемерный город поражал своим великолепием, и слизеринец мгновенно попал под очарование этого иллюзорного места, подобного сновидению о каналах, гондолах, набережных, костюмированных карнавалах и дворцах–палаццо с золотыми скульптурами. Увидев на берегу набережной изящную, длинную лодку, недолго думая, Драко спустились к воде, чувствуя, что это старинное судно, качающееся на волнах, поджидает именно его, и едва он запрыгнул в лодку, как она тут же отчалила от берега. Украшенная крылатыми драконами черная гондола с букетом белых орхидей на носу быстро заскользила по гладкой поверхности воды, хотя судном никто не управлял. Слизеринец плыл по старинным каналам этого дивного города и не переставал удивляться и восхищаться величием этого места. Плавно повернув, гондола заскользила по большому каналу, и в мягком призрачном свете перед Драко открылся прекрасный город поэзии и мечты, в котором хотелось остаться навечно. Прямо из воды поднимался бесконечный ряд великолепных мраморных дворцов, украшенных скульптурами и экзотическими цветами, вычурные эфемерные мосты бросали таинственные тени на мерцающую воду. Повсюду было величие и роскошь, но везде царило молчание, обволакивающая, словно туман, тишина, будто скрывающая под своим покровом тайные дела этого города греха и порока. Гондола, подобно изящному, черному лебедю, плыла под каменными арками старинных мостов, вдоль домов, пропитанных многовековой влагой, по улицам–каналам, мимо роскошных старинных палаццо, но вдруг Драко услышал тихую, завораживающую, чарующую мелодию и дивные голоса, будто это была песня сладкоголосых сирен, которые очаровывали морских путешественников своим призрачным пением, приводя их к погибели. Фантастическая, потусторонняя мелодия медленно поплыла над водой, и казалось, что слизеринец сейчас был окружен, заперт в музыке, роскоши и красоте. От окружавшего его великолепия Драко так проникся завораживающим духом этого места, царившим вокруг, что пришел в неуемный восторг. Мягко покачиваясь, тихо, словно крадучись, гондола скользила по водной глади, проплывая мимо площадей, на которых возвышались величественные древние здания и палаццо, одетые наполовину призрачным сиянием, а наполовину – непроницаемой тьмой, и поражающие красотой архитектуры, которую Малфой никогда не видел ни в Лондоне, ни в Париже. Его взору представали пленительные картины, исполненные нежной, мечтательной красоты. Слизеринец плыл по большому каналу, и один за другим, словно в приветствии, чередовались очертания дворцов и громадные крытые арки, целые улицы, переброшенные через канал, украшенные цветочными гирляндами из прекрасных белых орхидей и многочисленными фонарями самой причудливой формы. Насколько хватало глаз, всюду на улицах виднелись скопления разноцветных мерцающих огоньков – словно пестрые клумбы в огромном саду, они безостановочно скользили, исчезали, сходились и расходились, и невозможно было удержаться, чтобы не следить за их сложным кружением. Внезапно в воздухе тысячами разноцветных огней взорвался причудливый, красочный фейерверк. Жидкий огонь расцвечивал небо, завораживая и заставляя забыть обо всем. Залп следовал за залпом, вспыхивая в небе многоцветными огнями. Драко смотрел на это зрелище, затаив дыхание. Находясь в гондоле, он как–то по–особенному остро воспринимал это чудное место, всеми уголками души впитывая дух этого очаровательного и загадочного города, в который слизеринец влюбился с первого взгляда, как в прекрасного любовника, и мечтал остаться здесь навеки. Не спеша скользя по воде, гондола проплыла под богато украшенным крытым мостом, оставляя мелкую рябь на темных водах канала, и направилась к дворцу–палаццо, покрытому ажурной резьбой, с арками и колоннами из розового и белого мрамора, и вскоре причалила к широким ступеням, уходящим в воду. Когда лодка пристала к берегу и Драко шагнул на влажный мрамор, он невольно затаил дыхание, чувствуя, как сердце замерло от волнения и безотчетного, необъяснимого, почти пугающего восторга. Он оказался в месте, окруженном анфиладами галерей, украшенными колоннами и великолепными мраморными изваяниями. Легкий туман поднимался от воды, создавая иллюзорные видения и прекрасные миражи, которые тут же растворялись в эфемерном воздухе. Повсюду призрачным светом мерцали фонари, серебристыми бликами отсвечивая на зачарованной воде. И это сияние, и игра света и теней, и влажное испарение от клубившегося тумана, касавшееся его лица, – все это одновременно и пугало, и восхищало. Мертвое сердце слизеринца заколотилось так, что он дотронулся рукой до груди, чтобы заглушить это безумное биение, зажать его рукой. Драко казалось, что он стоит перед некими вратами, на пороге чего–то… погибели или счастья, и сейчас смерть и жизнь были равно велики и равно желанны. Он сам не знал, чего ему больше хотелось в этот момент – броситься в черную, непроглядную воду, слиться с ней безвозвратно, или упасть навзничь на мраморную террасу, глядеть в серебряное небо, расцвеченное красочным фейерверком, и всем своим существом ловить гулкий звук одиноких шагов… Он напряженно всматривался сквозь клубящийся туман в очертания приближающейся к нему фигуры, и вдруг призрачная пелена внезапно растаяла, и перед Драко Малфоем во всей своей блистательной красе предстал тот, кто при жизни был для него всем – его вторым Я, его другом, любовником, единомышленником, компаньоном любого дела и сообщником. Тот, кто был его усладой для души и тела, кто боготворил его всю жизнь и кого коварная судьба так безжалостно вырвала из его объятий. Еще никогда у Драко не было столь сладостного и волнующего свидания, которое ожидало его здесь, в этом таинственном месте, в царстве мертвых. Тот, кого он потерял навеки, вышел из призрачной мглы и очаровательно улыбнулся, и Малфой почувствовал, как учащенно забилось, затрепыхалось его мертвое сердце. – Прекрасный белокурый ангел озарил своим лучезарным сиянием эти мрачные чертоги, – с легким акцентом мягко произнес Блейз Забини и сделал шаг навстречу своему возлюбленному. – О, mon cher (мой дорогой /фр./), по праву тебе нет равных в создании театральных эффектов и зрелищных мероприятий, – с улыбкой ответил Драко и в следующий миг заключил в объятия своего любовника. – Блейз, любовь моя, – прошептал Малфой, крепко прижимая к себе такого близкого, родного, а главное снова живого Блейза Забини. – Как же я рад тебя видеть. – Я бы предпочел встретиться с тобой в другом месте, mio angelo (мой ангел /ит./), и при других обстоятельствах, но, тем не менее, я тоже чертовски рад видеть тебя, поэтому организовал тебе достойный прием, – с улыбкой ответил блистательный итальянец. иллюстрация http://orig05.deviantart.net/b8ac/f/2015/244/f/b/zabini_malfoy_potter_by_iren___loxley-d9800em.jpg Они долго, со щемящей душу нежностью, смотрели друг на друга, наслаждаясь мгновениями, которые подарила им смерть, дав возможность встретиться вновь. – Что это за место? – поинтересовался Драко, осматриваясь по сторонам и взирая на восхитительные дворцы–палаццо и ожившие мраморные изваяния, которые соблазнительно улыбались и бесстыдно ласкали друг друга, словно приглашая слизеринцев присоединиться к ним и принять участие в этой мистической оргии. – Это и есть твоя прекрасная Флоренция? – предположил Малфой. – Не совсем, – загадочно улыбнулся Забини. – Но я всегда мечтал привести тебя в Италию и показать мой прекрасный город греха и порока, поэтому сейчас это место выглядит для тебя именно так. – О, Блейз, только не говори мне, что ты находишься в аду, и сейчас встретил меня у врат преисподней, – усмехнулся Малфой, сделав очередное предположение. – В аду для меня есть только одно место, и оно называется трон, – ответил флорентийский герцог, продолжая ослепительно улыбаться, не опровергая и не подтверждая страшные предположения своего любовника. – Если это ад, то он прекрасен, и я хочу остаться здесь, с тобой, mon cher (мой дорогой /фр./), навсегда, – взволнованно произнес Драко. – И пусть этот ад будет нашим раем. – Я любил тебя больше жизни, il mio bellissimo angelo (мой прекрасный ангел /ит./), но я не могу позволить тебе остаться здесь, со мной, как бы мне этого не хотелось. Не сейчас, любовь моя. Еще слишком рано, у тебя вся жизнь впереди, – ответил Блейз. – Как же мне тебя не хватало, mon cher, – тихо произнес Малфой, с нежностью касаясь щеки своего любовника, который был так же прекрасен, как и все в этом призрачном, потустороннем городе. – Я знаю, мой белокурый ангел. И я никогда бы не покинул тебя, но судьба распорядилась иначе. Иногда жизнь преподносит подарки, которые мы не хотим брать, но из–за чертовой вежливости не можем отказаться, – с грустной улыбкой произнес Блейз. – Прости меня, mon cher, что не смог спасти тебя, – прошептал Драко. – Твоей вины в этом нет, mio angelo, и мы оба это знаем, – ответил юный герцог, и по его щеке скатилась крупная слеза, а упав на каменные плиты, внезапно превратилась в бриллиант чистейшей воды. – Мы должны были умереть вместе, потому что без тебя моя жизнь потеряла смысл. Когда тебя не стало, мир в одночасье рухнул, рассыпался, как замок из песка. Стоя на коленях и держа тебя в объятиях, я ужаснулся от осознания того, как жестоко меня покарала судьба за все мои преступления, отняв у меня самое дорогое – тебя, любовь моя, – взволнованно произнес Малфой, не обращая внимания на чудные метаморфозы, происходящие в этом эфемерном месте. – Ты был для меня всем, мой прекрасный герцог, – прошептал он, вытирая рукой влажные щеки своего возлюбленного, и несколько слезинок, скатившись на ладонь Драко, тут же превратились в драгоценности. – Не плачь, любовь моя… – Слезы, это признак того, что в человеке еще есть душа, а значит, я всегда буду любить тебя, Драко. И именно поэтому я не могу позволить тебе остаться здесь. Ты должен уйти отсюда, потому что в твоей жизни есть тот, кто любит тебя, mio angelo, и кого любишь ты… всегда любил, просто не понимал этого, – со светлой грустью ответил юный герцог. – Нет, mon cher, ты заблуждаешься, Поттер ненавидит меня, – с горечью произнес Малфой. – Только ты один любил меня, хотя я не ценил этого, а эгоистично принимал как должное, часто обижая тебя. – То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь. В этом и состоит романтика и идиотизм человеческой жизни, – улыбнулся Блейз. – Но Поттер любит тебя, mio Drago, поэтому пришел за тобой сюда, и он не позволит тебе умереть и остаться здесь, со мной, – ответил Забини и взглянул в сторону набережной. Драко резко обернулся и увидел взволнованного, растерянного гриффиндорца, которого здесь не должно было быть, тем не менее он стоял на ступенях мраморной террасы и смотрел на них. – Поттер?! – пораженно воскликнул Малфой. – Ой, у вас лицо такое знакомое… Я вас раньше на хуй не посылал? – произнес Забини, обращаясь к гриффиндорцу, и весело засмеялся. Гарри пытался не упускать из вида стремительно скользящую по гладкой воде старинную гондолу, уносящую от него любимого человека в чертоги смерти, которыми являлся этот нереально прекрасный город, одурманивающий своей потусторонней дьявольской красотой. Поттер бежал по набережной, пересекал замысловатые, вычурные мосты, соединяющие между собой призрачные улочки, снова петлял по лабиринтам, опасаясь потерять слизеринца, но когда лодка, наконец, пристала к мраморной террасе, Гарри бросился к причалу и сквозь клубящийся мистический туман своим обострившимся зрением увидел Драко, таким, каким слизеринец был при жизни – высокомерным, надменным красавцем. Рядом с ним стоял улыбающийся Блейз Забини, который выглядел так же фантасмагорично, как и все это очаровывающее, но странное, параноидальное и даже жуткое место. На Забини был надет шитый по старинной моде серебристый камзол, отливающий лунным сиянием, украшенный кружевами и россыпью драгоценных камней. Голову слизеринского мажора короновал замысловатый головной убор, являющийся маскарадной полумаской, отороченной роскошными перьями и обсыпанной жемчугом и бриллиантами. Красавчик–итальянец являлся частью этого иллюзорного города, одной из его великолепных и блистательных декораций, и выглядел завораживающе, ибо, будучи мертвым, был ангельски прекрасен, дьявольски красив и греховно соблазнителен, и Гарри внезапно подумал, что в облике Забини перед Малфоем стоит сам светоносный ангел Люцифер, самый прекрасный из ангелов небесного свода. Поттер почувствовал, как у него все похолодело внутри. Слизеринцы разговаривали друг с другом, Забини очаровательно улыбался, Малфой что–то взволнованно говорил, и гриффиндорец с ужасом подумал, что если этот прекрасный демон–искуситель сумеет убедить Малфоя остаться в этом месте, которое было иллюзорным обманом, то никакая магия, никакое волшебство Дамблдора уже не смогут воскресить Драко. Он останется в царстве мертвых навсегда и все попытки вернуть его в мир живых обречены на провал. Поттер понимал, что сейчас ему придется вступить в самый главный поединок в своей жизни, поединок не за будущее магического мира, а за своего любимого парня, и он не был уверен, что сможет выиграть эту битву с самим дьяволом, искушающим и соблазняющим Малфоя. – Ты что здесь делаешь, Поттер? – пораженно воскликнул Драко, резко обернувшись. – Ты не должен здесь находиться! Убирайся отсюда немедленно, идиот чертов! – Малфой! – Гарри бросился к своему любовнику в стремлении обнять его, но тот резко уклонился от его объятий и сделал шаг назад, выставив руку перед собой, чтобы гриффиндорец не мог приблизиться к нему. – Поттер последовал за тобой, мой белокурый ангел, чтобы спасти тебя и вернуть в мир живых. Ради этого он принес себя в жертву, расколов свою душу и отдав тебе ее часть. На это способен только искренне любящий человек, – с грустной улыбкой произнес Забини и элегантно взмахнул рукой. В тот же миг призрачный туман, клубящийся вокруг них, исчез, словно приоткрывая завесу из царства мертвых в мир живых. Декорации внезапно поменялись, и парни оказались в подвале Северуса Снейпа, в котором проводился жуткий обряд воскрешения мертвых. В центре фосфоресцирующей пентаграммы лежали два обнаженных тела, держащиеся за руки и соединенные пуповиной. – Ты что вытворяешь, Поттер?! – пораженно воскликнул Малфой, кивнув в сторону распростертых на полу трупов. – Я жизнь за тебя отдал, идиот, и не смей ко мне приближаться, ты немедленно должен уйти отсюда, здесь не место живым. – Я пришел за тобой, «хорек», – взволнованно произнес Гарри. – И хотя ты по–прежнему такой же зловредный и противный гад, каким я знал тебя все эти годы, но я хочу сказать, что ты нужен мне там, среди живых. А если ты, твою мать, не захочешь возвращаться со мной, я набью морду твоему манерному дружку в перьях, который напускал здесь туман и задурил тебе мозги. Я возьму тебя за шкирку, «хорек», и вытащу отсюда даже против твоего желания. – Оставь свой идиотский юмор, Поттер, – с раздражением ответил Малфой. – Ты не понимаешь, что делаешь! Отсюда нет возврата, я умер ради того, чтобы ты жил и отомстил за меня и моих родителей этому ублюдку Волдеморту, убившему всех нас. Ты должен жить, Гарри! Поэтому, пожалуйста, уходи. – Я пришел сюда, Малфой, потому что без тебя мне не нужна жизнь. Потому что я люблю тебя, и никто не посмеет разлучить нас. И я сделаю все, чтобы забрать тебя у смерти, – с твердостью ответил Гарри, кивнув в сторону красавчика–итальянца. – Что ты сказал, Поттер? – взволнованно произнес Драко. – Я сказал, что люблю тебя, «хорек», – робко улыбнулся Гарри и вдруг смущенно покраснел. – Я ведь обещал, что не брошу тебя и сделаю все, чтобы спасти. Поэтому хватит выделываться, дай мне свою руку и пошли отсюда. Я пришел за тобой и без тебя не уйду. А оставаться здесь мне не хочется – мне не нравится это блядское пафосное местечко и это чудо в перьях, кем бы оно ни было – демоном, ангелом, сатаной, дьяволом, Люцифером или чертовым Забини. Драко пораженно смотрел на гриффиндорца, который сейчас сам протягивал ему свою руку, и улыбался той одуряющее–обворожительной улыбкой, от которой так часто его живое сердце начинало учащенно биться в груди. И в этот момент Драко безумно захотелось, чтобы его сердце снова забилось по–настоящему, затрепыхалось в груди маленькой испуганной птичкой, захотелось до одури смотреть в эти изумрудно–зеленые глаза, в которых можно было утонуть от безумного счастья. – Пошли, «хорек», – продолжая улыбаться, повторил гриффиндорец. – У нас с тобой вся жизнь впереди. – Иди с Поттером, mio Drago, – тихо произнес Забини, с грустной улыбкой глядя на своего взволнованного любовника. В следующий миг декорации этого фантасмагоричного спектакля снова поменялись, и действующие лица опять оказались на набережной мистического города мертвых, где у мраморных ступеней причала тихо покачивалась на волнах черная величественная гондола. – А как же ты, Блейз? – с отчаянием воскликнул Малфой, которому сейчас предстояло сделать невыносимо трудный выбор между жизнью и смертью, между двумя искренне любящими его людьми – мертвым Блейзом Забини и живым Гарри Поттером. – Помнишь, что я тебе сказал там, на Астрономической башне? – Я помню, любовь моя. Ты сказал: «Только вместе, только навсегда», – тихо ответил Блейз, по щеке которого снова скатилась слеза, через миг превратившаяся в бриллиант чистейшей воды. – И мы еще встретимся, il mio bellissimo angelo (мой прекрасный ангел /ит./), обязательно, я тебе обещаю, но сейчас ты должен уйти с Поттером. Твое время еще не пришло. Но я буду ждать тебя здесь, ждать всю твою жизнь, ведь у меня теперь есть вечность, чтобы любить тебя. – Je t’aime (Я люблю тебя /фр./) – прошептал Драко и нежно поцеловал Блейза на прощание, а затем крепко прижал к себе, пытаясь продлить эти мгновения, которые подарила им смерть, и благодарный ей за то, что преподнесла ему такой роскошный подарок. – Il mio cuore è solo tua. (Мое сердце только твое /ит./). Sei il grande amore della mia vita. (Ты любовь всей моей жизни /ит./). Prima della riunione, il mio bellissimo angelo (До встречи, мой прекрасный ангел /ит./), – слегка отстраняясь, тихо произнес Блейз, расставаясь со своим возлюбленным. Драко Малфой стремительно шагнул навстречу Гарри Поттеру и решительно протянул свою руку гриффиндорцу, сделав выбор между жизнью и смертью. Держась за руки, как и два распростертых трупа в подвале Северуса Снейпа, парни поспешно направились к качающейся на волнах гондоле. Драко запрыгнул в лодку, но Поттер на миг задержался, оглянувшись на итальянца, одиноко стоявшего на причале. Гарри на мгновение задумался над чем–то, а затем развернулся и поспешно подошел к Блейзу, чувствуя какой–то подвох с его стороны, не веря, что этот дьявол просто так отпустит их отсюда. – Чего тебе еще надо, Потти? – с раздражением поинтересовался красавчик–итальянец. – Убирайся отсюда, я отпускаю его с тобой! – Зачем ты это делаешь? – потрясенно произнес Поттер, не ожидая такого благородного поступка и не веря в искренность коварного флорентинца. Гарри боялся, что Забини, подобно демону–искусителю, в эгоистичном желании сделает все, чтобы оставить Малфоя с собой в царстве мертвых, однако слизеринский мажор сам настаивал на том, чтобы его бывший любовник покинул это место. – Зачем? – с легким удивлением переспросил Блейз. – Потому что настоящая любовь заключается не в том, чтобы сделать все, лишь бы вернуть любимого человека, а в том, чтобы пожертвовать собой ради его счастья. Разве не так, Потти? Разве ты не пожертвовал своей душой, расколов ее, чтобы спасти его? Мы оба любим Драко Малфоя, и меньше всего на свете мне хотелось бы наблюдать за твоим счастьем, построенным на моих плечах, но как бы мне не хотелось, чтобы он остался со мной, я отпускаю его. Ему здесь не место, каким бы прекрасным оно не казалось. Ты прав, Поттер, все это мистерия, обман, шикарный маскарад, на самом же деле здесь не все так замечательно, как выглядит в этом иллюзорном мираже. И этот великолепный Canale della Scomenzera не что иное, как зловонная смердящая река Стикс, а мистический туман, предающий ореол загадочности этому месту, на самом деле ядовитые серные испарения. Это мрачное, унылое и проклятое место, но это еще не преисподняя, это всего лишь преддверие ада – чистилище. Возможно, я заслужил, чтобы попасть сюда, ибо в своей жизни совершил слишком много зла и подлостей, но Драко должен прожить долгую и счастливую жизнь, – произнес Блейз. – Э… э… э… – смущенно протянул гриффиндорец, по привычке потерев шрам. – Спасибо тебе, Забини, – взволнованно добавил Гарри. – Я считал тебя самовлюбленным эгоистом, и думал, что ради своей прихоти ты оставишь его здесь, позволив умереть. – Любить себя – это не эгоизм, Поттер, это просто самая взаимная любовь, – усмехнулся красавчик–итальянец. – Но Драко Малфоя я люблю больше всего на свете. И тогда, в последние мгновения жизни я понимал, что если он не отпустит меня, мы упадем вместе, а я не мог утянуть его за собой. Я сам разжал руку, выбирая смерть, чтобы он мог жить. И сейчас я отпускаю его, чтобы он жил и был счастлив. – Я не знал, что ты такой… – пораженно произнес Гарри. – А ты и не знаешь, какой я! И я не нуждаюсь в твоей благодарности, Потти, – со злостью процедил итальянец, с ледяным презрением взглянув на гриффиндорца. – Я все делал только ради него! Я творил преступления, лгал, воровал и совершал подлости – я готов был исполнить любой его каприз, любую блажь и самое безумное желание, лишь бы моему слизеринскому принцу было хорошо, лишь бы он был счастлив! – Послушай, Забини, несмотря на то, что в школе мы были врагами, я хочу тебе сказать… – произнес Гарри и замолчал, подбирая нужные слова, а затем после затянувшейся паузы продолжил: – Я должен тебе сказать, что мне очень жаль, что все так вышло… Э… э… э… то есть, я хотел попросить у тебя прощение… Я очень сожалею… – Что, Потти, хочется в рай, да грехи не пускают? – ехидно усмехнулся Забини. – Душу захотелось облегчить? На исповедь потянуло? – Ты попал в это место из–за меня. Это я виноват в твоей гибели! И мне жаль, что так вышло! Прости, если сможешь... – взволнованно произнес Гарри. – Извини, Блейз, я убил тебя. Не обижайся, пожалуйста, такая вот хрень вышла. Прости, если можешь… – ехидно передразнил Забини и издевательски засмеялся. – Да ладно, не парся из–за этого, не будем терять дружбу из–за такой фигни, – продолжал глумиться слизеринский мажор, насмехаясь над смущенным, растерянным гриффиндорцем. – Какой же ты придурок, Поттер! И чего такого особенного Драко нашел в тебе? Видимо, только классную жопу, которую он так любит дрючить. – Заткнись, Забини! – воскликнул Гарри, густо покраснев, когда красавчик–итальянец снова издевательски засмеялся. – Неужели ты думаешь, Потти, что я не знаю, что именно ты стал причиной моей трагической гибели? – сбросив маску паяца и прекратив лицедействовать, произнес Блейз. – Я сам разжал руку, чтобы не утащить за собой Драко в пропасть, но он изо всех сил продолжал держать меня, пытаясь спасти. Я слышал, как трещали его суставы и как он скрипел зубами от боли, но он продолжал удерживать меня над бездной, стараясь вытащить. И в этот самый драматический момент тебе, блядь, приспичило съебаться из Хогвартса! Какая ирония судьбы! Какую забавную шутку сыграло с нами провидение! В тот самый миг, когда Драко мог спасти меня, твоя блядская птичка преднамеренно столкнула меня с Астрономической башни, чтобы отомстить Малфою. Жаль, что этому говеному гиппогрифу в свое время не отрубили башку, она стала бы красивым украшением нашей гостиной, – снова глумливо усмехнувшись, произнес юный герцог. – Так что, Потти, как видишь, мне многое известно, ведь я теперь мертв, а мертвым приоткрываются многие тайные завесы. А ты до сих пор п