Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

— Как какой? Выставлять меня дураком перед самим собой, — улучив момент, Колин, переворачивается и я оказываюсь под ним, — ничегошеньки не понимающим в омегах, романтике и уместности. Я опять повержен. Нокаут.

Не верю ни единому слову. Если он повержен, то почему же я снизу, а у этого… физиономия такая довольная? Ладно-ладно…

Понимаю, что сбежать из-под без малого двух сотен фунтов мышц мне не удастся, поэтому ёрзаю под мужем в попытке устроиться поудобней, но добиваюсь только того, что он по-хозяйски располагается между моих ног и приподнимается на локтях.

— За дверью на самом деле всё то, что я назвал? — не удерживаюсь от глубокого вдоха: все-таки с непривычки тяжело ощущать на себе такой вес.

— Разве что без музыки, — теперь пришла моя очередь смеяться. — Хотел сделать идеальную встречу, а, озвученная твоими словами, романтичная задумка теперь и впрямь выглядит ужасно пошлой.

Протягиваю руку отвести ото лба мужа непокорную прядь и не удержавшись, глажу его по щеке.

— Полет меня покорил. А что до остального — мне больше по душе спонтанность, экспромт и небезупречность, — тянусь к нему губами и мое приглашение не остается без внимания. Второй поцелуй выходит не чета первому. Притворная стычка уничтожила мою осторожность и нервозность, из-за которой я испортил первый. И всё, куда только делся боящийся лишних контактов омега? Я жадно терзаю губы мужа, ласкаю их языком, навязывая свой ритм и с удовольствием понимая, что ему следуют. А потом отрываюсь от его горячего рта и приникаю к мускулистой шее. Может быть, целовать у меня выходит неумело, неловко, и торопливо, но от Колина я никаких возражений не слышу… разве что хрипловатый стон и вздох, после которого меня перестают щадить и опускаются всем весом, только сейчас он вовсе не кажется неудобным. И теперь мой черед идти за Колином, отдаваться его губам, рукам, жару тела, и опять, даже не чувствуя запаха альфы, превращаться в оголенный нерв и желать своего мужа, без оглядки на собственную безопасность и жизнь… Только поднявшийся ветер и шум набирающего высоту вертолета возвращает меня в реальность.

Колин скатывается с меня и с удивлением осматривает свою рубашку, у которой почему-то не осталось пуговиц.

— Я… я пришью… — сам принимаю вертикальное положение и шарю руками по траве, чтобы найти оторванные кругляшки. Прикусываю губу, чтобы не начать извиняться за испорченную вещь, а то с альфы станется повторить «воспитание». Ладно, Хави, больше наглости во взгляде и все будет хорошо. Вдыхаю и бодрым голосом рублю. — Может, все-таки пойдем в дом, покажешь, где там иголка с ниткой лежат?

— Невыносимое чудовище, — произносит он, потирая уголок глаза и слегка поджимая губы. Затем поднимается и медленно идет к дому. Смотрю ему вслед и вижу, как у него слегка сотрясаются плечи. Ржет, зараза. Но вместо обиды или неловкости на душе как-то радостно. Совсем рехнулся.

====== Бонус к тридцать шестой главе ======

Чтобы отправить профессору Морстену отчет о первом дне Хави вне стерильных стен госпиталя, оставалось заполнить еще две страницы с описаниями и цифрами вечерних тестов. Колин вздохнул и потер переносицу – несмотря на то, что было только восемь вечера, Хави почти мгновенно заснул полчаса назад, стоило Колину пойти за распечаткой высланного дневника наблюдений и оставить омегу в его комнате одного. Да, и он тоже не прочь закрыть глаза и задремать. Вымотался, что там говорить. Два месяца почти бессонных ночей в больнице вкупе с дневными испытаниями полицией, адвокатами семьи Обри, настаивающими на аннуляции брачного контракта, звонками Фицроя с показным сочувствием и предложением приехать и помочь снять стресс, поисками ублюдка, чье имя Хави скрыл, покупка земельного участка и поиск команды строителей, способных в рекордные сроки возвести дом со всей внутренней отделкой и коммуникациями, даром не проходят. Но до сегодняшнего дня Колин не позволял себе расслабиться и снизить темп. Слава богу, часть дел компании, в основном, связанных с зарубежными партнерами удалось передать заместителям, а текущие вопросы Сторм Логистикс — отцу, иначе он бы не справился. И теперь накопленное напряжение выходило через навалившуюся усталость и сонливость.

Так и хотелось прилечь рядом, но если не выслать заполненные бумаги к девяти вечера, все договоренности с лечащим врачом пойдут прахом. Морстен выразился более чем прозрачно — нарушений протокола и режима он не потерпит. Одна промашка с их стороны и Хави снова окажется запертым в институте Сент-Клер. А этого Колин не мог позволить. Не после того, как он видел охваченные восторгом, искрящиеся глаза Хави, обращенные в его сторону, не после поцелуев на лужайке, не после радостных восклицаний при виде дома и обилия мужниных планов оформить пустующие комнаты так, как захочется. Не после совместной прогулки по окрестностям, круга на лодке по озерцу, ужина, объятий, ниочемных разговоров и шуток. Нет. Когда он, Колин, после многих недель бессильного наблюдения за неподвижным телом, увидел такого Хави – расцветающего и преображающегося прямо на глазах, вопрос о возвращении мужа в больницу закрылся окончательно.

Его редкий цветочек должен жить здесь, в семье. Настоящей семье, где им дорожат и любят, а не используют... У альфы даже кулаки зачесались начистить рыло не только его братцу, но и всей семейке. Ладно, Хави не хочет войны и мести, но есть пути заставить родичей понервничать. Шутка Фрэнки о разорении и покупке “Обри Инкорпорейтед” все больше казалась Колину не шуткой, а привлекательной идеей – раз компания и так тонет, он сделает все, чтобы она не досталась никому, кроме его мужа.

Ладно, кровожадные планы после, а сейчас – бланки и строчки с чек-боксами. Описание внешнего вида – цвет кожи, наличие или отсутствие повреждений, сыпи, и прочего. Колин подсаживается на постель и включает настольную лампу. Хави жмурится, переворачивается на бок, но не просыпается.

— Надеюсь, профессору хватит того, что я запишу, – произнес альфа себе под нос и принялся вчитываться в протокол. – Пункт первый. Кожа лица. Так...это не подходит, это не то...Ладно, напишем розовая, чистая, без видимых повреждений.

Не указывать же, что на переносице Хави проступили мелкие веснушки, хотя еще днем они были почти незаметны, а скулы и лоб тронул легкий загар. Интересно, он стесняется их, как некоторые омеги, или нет? Надо будет спросить...

“Глаза... Так, придется по памяти... Лучистые, с парой карих крапинок, смеющиеся, притягательные... ресницы густые, подкручивающиеся без всяких ухищрений...тьфу ты. Пишем: слизистые оболочки обычного оттенка, лопнувших сосудов нет, конъюнктивита нет. Зрачки норма. ”

“Губы... черт, надо писать, что были поцелуи и губы, естественно, припухли. Но припухли и покраснели равномерно, и это хороший признак”, – Колин заполняет следующую строчку и кивает сам себе.

Решение принимать фероблокаторы было верным. До ноября он как-нибудь продержится, а поцелуи – хороший способ забыть о фиктивном браке. Он сделает все, чтобы сдержать данное младшему супругу слово. Ммм... на лужайке муженек проявил инициативу с таким пылом, что порвал ему рубашку. Страстный воробышек. Словно услышав его мысли, Хави во сне облизнул губы, чем сбил Колина с настроя заполнить бланки как можно тщательней. Еще сильней захотелось все бросить и прижаться к теплому телу, и, наконец-то, заснуть без кошмаров и понимания, что на сон у него только пара часов.

- Да что ж это такое! – протокол требовал осмотра всего тела, в том числе и того, что находится ниже пояса. Конечно, приспустить на муже белье и записать увиденное много времени не займет, но... Хави тогда проснется и точно не простит такого самоуправства. – Простите, док, но сегодня я бумаги подделаю...

Наконец-то все строчки заполнены и отчет оправлен факсом. Можно бы идти спать, но перезвонил Морстен с уточнениями по отчету. Приходится отвечать, припоминая подробности.

- Колин, а как вы сами? Удалось ли... – альфа прикусил щеку с внутренней стороны, но потом, справившись с собой, глухим голосом ответил: