Соулмейт для джедая (СИ)

- А ведь сегодня мне исполнилось двадцать лет…

- Что ж… С днем рождения, Эни, - улыбается тот, переворачивая Скайуокера обратно на спину и, нависнув над ним, срывает с губ второй в жизни поцелуй. Настолько короткий, что Энакин не успевает удивиться. И столь быстро отстраняется, что Энакин не успевает прижаться губами, чтобы потребовать нового.

Тем вечером он долго не может уснуть. Мысли переполняют его мозг, и лишь дыхательные упражнения помогают будущему джедаю расслабиться, погрузившись в приятную дремоту, сквозь которую он слышит скрип двери и чьи-то шаги по полу. Они прерываются где-то рядом с кроватью. Фигура в темноте склоняется над кроватью Энакина, и голос Оби-Вана вырывает его из фазы быстрого сна:

- Я едва не забыл про подарок… Я же не мог этого допустить, верно?

========== Часть 5 ==========

Комментарий к

А сейчас, все дружно взглянули на рейтинг фанфика и подумали, надо оно вам или нет…

- Оби-Ван?! - Энакин резко садится в кровати, едва не столкнувшись лоб в лоб с Кеноби, и трет глаза рукой, чтобы привыкнуть к темноте. - Спасибо, конечно, но я не могу принимать подарки. Я джедай, я не могу владеть чем бы то ни было, за исключением, разве что, своего светового меча, - он повторяет то, что слышал множество раз в Храме джедаев, ощутив необходимость напомнить об этом прежде всего себе. Эти слова не находят никакого отклика в бешено стучащем юношеском сердце.

- А я? Я могу тобой владеть? Об этом в ваших правилах что-то говорится?

Энакин не имеет никаких приятных ассоциаций, связанных с обладанием живым существом. В голове сразу всплывает Татуин, вечно ворчащий Уотто, Джабба, окруженный девушками-наложницами, торговцы, поставляющие на эту забытую Силой планету «живой товар». Он хмурится. Энакину не хочется, чтобы им владели. Но разве не этого так жаждает каждая клеточка его тела с того первого мгновения, когда он впервые увидел Оби-Вана после десяти лет разлуки? Разве не за этим его душа тянется к Оби-Вану, как к источнику тепла, словно замерзающий в космосе мальчик с Татуина десять лет назад?

- Позволь мне владеть тобой всего одну ночь, Энакин, - улыбается Оби-Ван, и стены, что он годами воздвигал в своем сознании, рушатся в один миг.

К криффу Татуин. Энакину даже думать о нем не хочется. Нет такой планеты. К криффу треклятый Кодекс и мудрейших магистров. Нет никакой многолетней мудрости. Нет джедайского Ордена. Сейчас всего этого не существует.

Здесь и сейчас есть лишь Энакин Скайуокер — не раб, не джедай, не Избранный, а просто Энакин. Есть его губы, отчаянными пылкими поцелуями одаривающие губы мужчины, укравшего его сердце. Его пальцы, цепляющиеся за совершенно лишний, кажущийся каким-то нелепым, неуместным сейчас, ночной халат Оби-Вана. Есть два тела, страстно желающие слиться друг с другом. Две души, или две половинки одной души, стремящиеся примкнуть друг к другу. Есть сбившееся, тяжелое и горячее дыхание двоих в унисон, кровать, что слишком велика для одного, ненужное одеяло, спадающее на пол, и ненужная одежда, которой недолго осталось скрывать их друг от друга.

Старший из двоих заставляет младшего разомкнуть губы, обхватывая их своими, прекращая непрерывную череду коротких поцелуев, полных страсти и невинности одновременно, завершая одним настоящим, взрослым.

- Оби-Ван… П-пожалуйста… - шепчет Энакин сквозь поцелуй, проглатывая все возможные окончания этой фразы, все, как одно, кажутся сейчас пошлыми, вульгарными, и такими же ненужными, как одеяло или одежда, что покоились теперь на полу.

Кеноби переворачивает Скайуокера на живот, словно опять собрался учить плавать. Он прерывисто проводит влажным языком вдоль позвоночника Энакина сверху вниз, приятно щекоча его кожу бородой, и останавливается у копчика. Чуть отстраняется, дабы взглянуть со стороны на юношу, рефлекторно выпятившего ягодицы, не удерживается от соблазна, слабо прикусив одну из них, и разводит в стороны, дабы при помощи языка компенсировать отсутствие смазки.

До сего момента, Энакин и представить не мог, что его голос способен воспроизводить такие непристойные звуки. Он тянется к подушке, дабы заставить себя заткнуться, и Оби-Ван, уловив этот жест, сжимает пальцами его бедро почти до синяков. Он хочет, чтобы эта пытка над его телом прекратилась сию секунду, но стоит Оби-Вану отстраниться, и с губ невольно срывается разочарованный стон.

- Повернись, я хочу тебя видеть, - голос Кеноби звучит непривычно властно, и от этого у Энакина пробегают мурашки по коже.

Он думает о том, какое зрелище открылось сейчас его партнеру. Пытается представить себя со стороны: раскрасневшиеся от смущения и жара, в который его бросило, щеки с еле влажными дорожками от слез на них, растрепавшиеся волосы, и яркие, абсолютно дикие горящие глаза, расширенные зрачки которых с вожделением и немой мольбой о продолжении уставились на Оби-Вана.

«Да, видок, должно быть, еще тот…» - проносится мысль в голове Скайуокера.

Но Оби-Ван смотрит на него с такой нежностью, словно тот — самое прекрасное создание в галактике. Энакину не хочется даже мысли допускать о том, что этим же взглядом его ангел способен смотреть на кого-то еще. Даже на эту свою герцогиню, будь она неладна.

Пальцы Кеноби касаются самого входа в разгоряченное тело, но не спешат проникнуть внутрь, массируя его подушечками, и Энакин не понимает, как вся чувствительность его податливого юного тела способна концентрироваться в одной небольшой его точке.

- Это твой первый раз? - интересуется Оби-Ван шепотом, хотя никто не может услышать их — во всем поместье они одни. Словно просто боится нарушить интимность момента и связь, образовавшуюся между ними.

Энакину хочется соврать. Соврать о своем опыте с какими-нибудь несуществующими парнями. Вот так глупо и по-детски, от обиды. Ему почти хочется плакать от душераздирающей несправедливости: он отдает всего себя, а что взамен?!

Но он лишь кротко кивает, с неприлично громким стоном впуская в себя пальцы.

К криффу. К криффу всех теоретических бывших партнеров Оби-Вана, да и герцогиню. Особенно герцогиню. Туда же, куда чуть ранее отправились Татуин, магистры и Кодекс. Сейчас его — именно Энакина — пальцы отчаянно цепляются за плечи Оби-Вана, оставляя небольшие, но глубокие царапины, в то время, как тот куда больше него обеспокоен тем, чтобы не причинить партнеру боли. Для Оби-Вана Кеноби существует лишь Энакин Скайуокер.

Первое настоящее проникновение оказывается для Энакина болезненным, даже несмотря на столь бережное отношение. Он хнычет, как капризный мальчишка, с силой сжимая зубы и сдирая ногтями кожу на несчастной спине партнера. Оби-Ван лишь терпеливо дожидается, когда боль поутихнет, прежде, чем войти глубже и продолжить движения, успокаивая Скайуокера поцелуями в шею, грудь, даже умудрившись изогнуться так, чтобы оставить пару краснеющих отметин на его животе.

Он кончает вовнутрь, поцеловав измученного Энакина в губы с какой-то особой нежностью, и лишь затем выходит из него. Встает с кровати, собирает свои вещи и покидает комнату Энакина, как и его самого, звездочкой распластавшегося на кровати и тяжело дышащего.

В голове Скайуокера — пустота. Раньше он не знал, каково это — ни о чем не думать. Очистить мысли. То самое состояние, к какому стремятся джедаи во время своих медитаций.

Где-то на задворках сознания Энакина проскальзывает мысль о том, что надо хотя бы укрыться. Но для этого надо дотянуться до одеяла, лежащего на полу, что гораздо сложнее в его положении, чем можно себе представить. С этой мыслью он и засыпает. Вернее, попросту выпадает из сознания на пару часов.

Очнувшись, он первым делом обнаруживает себя укутанным в одеяло, и лишь затем понимает, что под одеялом он не один. Улыбнувшись, Скайуокер поворачивает голову набок, касаясь губами лба Оби-Вана, что трогательно уткнулся носом в его шею во сне, но не целуя, боясь потревожить его. Он готов любоваться этим зрелищем, должно быть, вечность. Но на глаза опускаются тяжелеющие веки. Он проваливается в сон.