Double spirit. Часть 3 (СИ)

Ладони и так мокрые и горячие, так что стон из двух ртов одновременно только подхлестывает их обоих, и ритм жесткий, как им обоим нравится, а когда Алан свободной ладошкой проникает под одежду, и добирается до возбужденных скользких головок, когда размазывает дрожащим пальцем смазку по их гладкой кожице, заставив притормозиться, и замереть на миг, когда потом Лео снова начинает набирать темп, а Алан гладит его по мышцам живота, одновременно вытирая о нежную кожу пальцы, и глубоко целуя, с языком, яростно и отчаянно, вот тогда Лео не выдерживает и срывается, кончая, в длительный и какой-то беспорядочный, безумный оргазм. И где-то на полпути чувствует краем сознания, как Ал присоединяется, судорожно прикусив ему губу. Наверняка уже в этот раз до крови, потрескавшейся на морозе нежной кожице не так уж много и надо. Но ему уже это восхитительно всё равно. Пусть.

Последние сладко-болезненные судороги не отпускают до конца. Еще раз, так же сладко, но уже легче. И еще, последняя точка. Все. Теперь все. Теперь они оба грязные как свиньи, расхристанные и расслабленные, валяются возле забора по уши в снегу, сперме и собственной дурости. И снова целуются, осторожно зализывая потрескавшиеся губы и проводя языком заодно по шершавым обветренным щекам.

— Пойдем в дом, тебе еще нельзя, замерзнешь — выдыхает Альберт, пытаясь спихнуть с себя парня.

— Мне тепло, я же на тебе лежу, — мотает головой Лео. Ему так не хочется разжимать объятий. Так не хочется упускать это хрупкое ощущение, что все хорошо. Все ведь хорошо? Правда?

— Все хорошо? — он чуть срывающимся, хрипловатым голосом спрашивает, убирая собственные светлые пряди с лица Альберта. Давно пора бы их укоротить. В зеленых глазах прыгают смешные чертики.

— Моя окоченевшая задница просит тебе передать, что ей бывало и получше.

— Черт! Пойдем греться! То есть греть твою задницу!

Он поднимает за руку Алана, и уже стоя приводит одежду в порядок. Надо прекратить дома таскать джинсы. Очень неудобная одежда, как выясняется.

— Мне нужны спортивные штаны, — озвучивает он свою идею, направляясь к крыльцу.

— Ок, завтра съездим за ними. Меня возьмешь? Мне тоже пару шмоток прикупить надо.

Лео изо всех сил постарался не показать своей радости. Вуху!!! Они поедут в магазин вместе, за покупками! Это же так… По-домашнему как-то, уютно и спокойно! И еще одному моменту он был рад. А именно, тому, что Алан захотел себе что-то из одежды. Как он там говорил, в этом жутком прошлогоднем ноябре, глядя перед собой этим мертвым остановившимся взглядом? «Все бутиковое говно мира к моим услугам»? Целый год он носил одни и те же шмотки, целый гребанный год! Все бутики мира сдохли в ожидании своего счастья! Наконец-то завтра он-таки заставит этого модника, в кавычках, хоть что-нибудь себе купить. Хоть что-нибудь, что не станет напоминать ему…

…После обеда Лео всё же пришлось уехать. Грех было упускать шанс, который ему подвернулся. Прекрасная работа, в одном из салонов связи, в вечернее время, правда, зато через день. С четырех до десяти. Ну да фигня, к занятиям можно и на работе в свободные от потока граждан часы готовиться. Да и десять тысяч на тротуаре не валяются, а ведь впереди новогодние праздники, траты всякие приятные и все такое…

Он уехал уже совершенно успокоенный и в отличном настроении. И даже утренний эпизод с этим Швеллером, оставивший тягостное впечатление, как-то отошел на последний план. Похоже, что и Алана немного отпустило, во всяком случае, хотя он так и не рассказал Лео о том, что его выбило из колеи, на что Лео всё же втайне надеялся, однако вид у него был вполне спокойный и даже умиротворенный, когда они прощались, коротко мазнув напоследок друг друга губами.

И возвращался он тоже в отличном расположении духа, уже устроившись на работу и даже получив от начальства первые инструкции. Настроение было самым радужным, несмотря на то, что снег вновь принялся за свое черное или, вернее, белое дело, и свел на нет все их усилия по очистке прилегающей территории. Наплевать. Ему очень понравилась сегодняшняя работа дворником, а тем более её завершающий этап. Он не против так снег чистить каждый день.

И вот это его прекрасное настроение, казалось, ничто не могло нарушить, ни снег, ни ранний вечер, ни даже гаишник, который его остановил на въезде в поселок. Как Лео уже успел понять, парням просто бывало скучно на своем посту, вот они и тормозили тачки довольно часто, чтобы перекинуться парой слов с жителями небольшого поселения. И в этот раз, как и раньше, лейтенант только мельком взглянул в его документы и махнул рукой. Езжай.

А вот абсолютная темень в окнах дома Лео насторожила. Как и то, что Ал не взял трубку, когда Лео набрал его номер. Пришлось открывать ворота с брелка и заезжать во двор, со всех сторон обнесенный высоченным забором, все больше и больше беспокоясь. К счастью, автомобиль Алана обнаружился на том же самом месте, где и раньше, да и собака без всяких признаков беспокойства подбежала и ткнулась мордой в ладонь. «Все в порядке, Лео».

Ничего не в порядке. Он понял это, как только перешагнул порог. Особняк был погружен в темноту. Тусклый свет еле-еле проникал сквозь щель двери, которая вела в гостиную, и Лео, стараясь ступать как можно тише, подошел к ней, с недоумением и замершим сердцем прислушиваясь к неясным звукам, которые оттуда доносились. Будто кто-то одним пальцем нажимал на клавиши рояля, одновременно при этом зажав и не отпуская педаль. Звуки таким образом сливались в одну бесконечную какофонию, в которой при желании, если напрячь воображение и слух, можно было угадать похоронный марш Шопена.

Алан обнаружился сидящим за роялем, его голова лежала прямо на клавишах, на щеке, и он внимательно наблюдал за своей левой рукой, которая, собственно, и извлекала тягучие тошнотворные звуки из благородного и, однозначно, баснословно дорогого инструмента. Вплотную к роялю стоял небольшой журнальный столик, на котором красовалась почти допитая бутылка. Рядом валялся разбитый бокал, который Ал даже не потрудился убрать. Видимо, опрокинул его неловким движением, да так и оставил осколки валяться, переливаясь в неясном свете небольшого напольного торшера.

Остатки коньяка он, не утруждая себя, видимо, просто хлебал из горлышка, справедливо рассудив, что так будет проще, да и порядка больше.

Лео подошел к нему и встал так, чтобы оказаться в зоне видимости.

— Ну привет.

====== Глава 46. Первое признание. Лучше бы его не было ======

Ответом ему было молчание и долгий изучающий взгляд мутновато-зеленых глаз. Когда он уже и не чаял дождаться ответного приветствия, с клавиатуры прозвучало хриплое:

— А ты чего разлегся-то?

Лео вздохнул, подошел в полумраке, оставляя влажные следы на паркете и, убрав руку Свиридова, прервал какофонию, присел на корточки и тоже устроился, щекой на клавиши, лицом к лицу.

— А так?

— А так норм, — подумав, выдал Алан и почему-то обиделся.

Повернулся к Лео затылком, принялся набирать мелодию правой рукой, на четыре октавы выше, наполнив гостиную противным писком. На правой щеке у него остались отпечатки клавиш.

— А я на работу устроился, — сказал Лео. Опыт общения с алкашами у него был небольшой, но он твердо знал, что тут не стоит совершать резких движений.

— Поздравляю. — равнодушно, но старательно пробормотал Алан, хотя чувствовалось, что это простое слово далось ему нелегко.

— Да и ты, смотрю, без дела не сидел тут. — Лео понял, что алкоголик к нему не повернется, и снова встал на ноги, слегка опираясь на закрытую крышку дорогого инструмента.

Это замечание осталось без ответа, и Алан продолжал наигрыш, правда уже не так бодро. Видимо, начал уставать. Он был в домашних спортивных шортах и в майке. И почему-то в кроссовках на босу ногу.

Лео тем временем осмотрелся по сторонам, отметив, что самое интересное от его взгляда в первый момент ускользнуло.

Например, опрокинутый подсвечник со свечами. Интересно, горели ли они в тот момент, когда его обрушили на пол с крышки рояля?