Я ненавижу тебя, чертов Уильямс! (СИ)

Мэтт по одному тону понимает, что Андре сейчас улыбается, хотя губы едва ли изгибаются в слабом подобии улыбки. И от этого разом становится спокойнее, хотя в первую секунду Уильямс и правда зажимается и смотрит настороженно.

— А вы Андре Бонфуа, верно? — уточняет Мэтт. Он знает, что у братьев осталась фамилия папы-омеги, как и сам он носит бывшую фамилию папы, до того, как тот взял себе псевдоним. — Приятно познакомиться, — вежливо кивает он, а Андре вдруг усмехается.

— Еще и воспитанный? Как тебя вообще угораздило попасть на кого-то вроде Джеймса? — Мэтт готов поклясться, что его голос звучит почти весело, но веселье это мимолетное, оно затихает так же быстро, как и появляется. — Держу пари, тебе очень сильно досталось от моего сына, не так ли?

— Что? — Мэтт часто моргает, а после неуверенно мотает головой. — Вовсе нет. Я знаю, что у Джеймса есть некоторые проблемы с альфами, однако это не мешает мне любить его, — Уильямс сам удивляется, насколько легко даются ему эти слова. А ведь и правда любит. Любит так сильно, что даже несмотря на собственные обещания, не может от него отказаться.

— Некоторые проблемы, — Андре тянет это слишком задумчиво. — Значит, ты не очень-то в курсе, какие?

— Я так понял, что из-за школы. Джеймс никогда не говорил об этом, а я не привык давить, — Мэтт говорит это тихо, а сам внимательно смотрит на спокойное лицо Бонфуа. За этим спокойствием скрыта давно забытая боль, и Уильямс совсем слабо, но видит ее отголоски.

— Школа не самая большая проблема, — качает головой Андре. — Знаешь, парень, несмотря на то, что ты отрицаешь, я в курсе, что Джеймс точно пытался трепать тебе нервы своими выходками, — Бонфуа откидывается на спинку и смотрит в потолок, а Мэтт просто не смеет перебивать. — Он упрямый ребенок, себе на уме, и часто из-за своего упрямства наламывает кучу дров.

— К чему вы?..

— А к тому, что он точно винит себя за свои ошибки, и по той же причине не приближается к тебе, — отрезает Андре.

— Я не понимаю, — качает головой Мэтт.

— Сложи два и два, парень. Он ведь точно говорил тебе что-нибудь вроде «я хотел отыграться», «хотел тебя проверить»? — Уильямс кивает, ярко вспоминая эти слова. — А ты оказался совсем не тем, кем он тебя считал, верно? — усмехается Андре. Он прекрасно знает, что прав и ему совершенно не требуется ответа. — По нему, конечно, не скажешь, но Джеймс не бездушная скотина, и он всегда искренне благодарен людям, которые относятся к нему хорошо просто так, совершенно бескорыстно. А теперь представь, что он чувствовал, когда ошибся настолько сильно в тебе, а вместо заслуженной благодарности лишь давил на тебя своим характером. Улавливаешь?

Мэтт отводит в сторону взгляд. Он понимает. Впервые задумывается об этом с такой стороны и чувствует себя идиотом. Он-то считал, что все эти слова не важны, пока они никоим образом не цепляют и не обижают его самого. Ведь Мэтту куда важнее было просто быть рядом, и он готов был позволять «отыгрываться» на себе сколько угодно, пока Джеймса не перестанет это беспокоить окончательно и не отпустит. Но его это, оказывается, только сильнее гложет.

— Джеймс никогда не делает ничего просто так, — продолжает тем временем Андре. — И если он осознает свои ошибки, то никогда не будет их скрывать. Прямолинейный щенок, но именно из-за своей прямолинейности, он никогда не станет делать того, что ему противно или противоречит его природе.

Мэтт снова переваривает все сказанное. Для него сейчас словно мир переворачивается, ведь Уильямс привык разбираться в людях и в первый раз настолько ошибается в чужих мотивах и подноготной.

— Значит, Джей чувствует себя виноватым… — Мэтт закусывает губу и вспоминает, как тот пытался извиниться на улице. А он-то, дурак…

— Как и ты, — кивает Андре. — Я не знаю, за что себя винишь ты, но все же советую вам поговорить и понять друг друга. Вы разные, Мэттью, я знаю об этом достаточно хорошо, и проблемы с пониманием будут однозначно, если и дальше молчать и переваривать все в себе, — Андре грузно поднимается с места и подходит ближе. — Но так же я знаю сына — он ни за что не стал бы переживать так долго, будь ты ему безразличен. Подумай об этом.

Он неторопливо идет к кухне, а Мэтт думает. Сначала слова Стива, теперь Бонфуа… Уильямс и правда смотрит на все иначе, и все же после них появляется уверенность.

— Мистер Бонфуа! — вдруг окликает он, вспомнив еще об одной важной вещи, которую ему просто необходимо узнать, пока есть возможность. — Почему Джеймс не любит альф?

Андре останавливается в дверном проеме, но так и не поворачивается, словно обдумывая слова.

—Потому что его домогался пьяный отец, — глухо и сухо звучит его голос. — И это то, чего я не могу изменить, исправить или как-то загладить, как бы ни сожалел и насколько бы ни ненавидел себя. Поэтому я хочу сделать хотя бы ту малость, на которую способен — подтолкнуть тебя к нему, дать тебе понять его чуть больше, — Андре сглатывает и вздыхает чуть глубже. — Что бы ты сейчас ни думал, но я люблю своего сына и хочу, чтобы он был счастлив.

У Мэтта в груди что-то обрывается от этих слов. От одного представления внутри разом поднимается ярость и в противовес ей жалость к этому человеку. Мэтт не знает, как относиться к этому, не знает, но все же благодарен, что Андре не стал утаивать ничего от него. С кухни уже слышится голос Стива, и Мэтт бредет туда — дожидаться Джеймса дома почему-то кажется теперь не лучшей идеей.

Комментарий к Глава 30. Откровения

https://vk.com/wall-141841134_259

========== Глава 31. За душой ==========

— Чем могу вам помочь?

Джеймс стоит как вкопанный и смотрит на незнакомого мужчину за порогом. В первую секунду проносится ужасающая мысль, что Мэттью сбежал из города, продал жилье, и теперь тут проживает вот этот тип, со странной прической. Но мысль эта пропадает вместе с воспоминанием. На фотографиях на полках в доме Уильямса этот человек мелькал достаточно часто, а значит…

— Так что вам нужно? — повторяет свой вопрос омега, уже готовясь захлопнуть дверь. — Если вы из рекламных агентств, то меня это не интересует.

— Нет же, — Джеймс разом перебарывает все свое смятение и делает шаг вперед. — Я пришел к Мэтту. Хотел поговорить с ним…

Мужчина смотрит внимательно и спокойно, словно сканирует взволнованное лицо Уильямса. Тому от этого взгляда становится совсем не по себе, но бежать сейчас он не намерен.

— Его нет дома, — голос немного смягчается, как и пристальный взгляд, но для Джеймса эти слова как ушат воды на голову. — Не знаю, когда он вернется.

В повисшей тишине Джеймс слышит, как колотится о грудную клетку собственное сердце. Отпрянувшая на задний план тоска возвращается с новой силой и настойчиво бьет по вискам.

— Ясно… — шепчет он, стараясь вздернуть голову вверх, но не поднимать своего взгляда. — Ясно, извините за беспокойство, я пойду.

Он и правда делает шаг назад, разворачивается и хочет торопливо уйти прочь, закопаться в своей комнате и не выходить из нее никуда — ни на улицу, ни на завтрашнюю работу. Хочет, но тут его хватают за ладонь и останавливают.

— Нет, — спокойный голос звучит за спиной слишком твердо и разом отрезвляет. — Ты же Джеймс, верно? Мэтт присылал ваши фотографии.

Уильямс стекленеет и сглатывает. Ну конечно, Мэтт должен был рассказывать обо всем отцу, он же, по сути, единственный близкий для него человек. Почему Джеймса это настолько выбивает, он и сам не понимает, но когда омега тянет его обратно, подается без лишних вопросов:

— Пойдем в дом, — говорит он, ослабляя хватку. — Я Тим де Вард, папа Мэтта.

И Джеймс заходит, идет следом в гостиную и садится на диван, куда ему указывают. Только теперь он обращает внимание на нетипичность этого омеги. Достаточно высокий, плечистый, с заостренными чертами лица и пронизывающим взглядом зеленых глаз, он выглядит весьма угрожающе. Несмотря на домашнюю одежду, волосы все равно стоят торчком вверх, а на лбу красуется заметный глубокий шрам. Уильямсу кажется, что сейчас его будут отчитывать по полной программе, но следующий вопрос окончательно ставит его в тупик: