Всерьез (ЛП)

— Даже не вздумай извиняться. Мне так понравилось.

— Понравилось, значит? — В его голосе появляются новые нотки — игривость и намек на угрозу, от которого меня прошибает возбуждение. Отвечаю ему широкой улыбкой.

— Ага. Я же грязная вертихвостка, забыл?

Он хватает мои запястья и вытягивает их у меня над головой, бережно держа ладонями, чтоб я не поцарапался о камень. Не скажу, что фанат наручников и прочих цепей-веревок на своей персоне, но с Лори это почему-то все равно воспринимается как что-то, что он мне дает — всю свою мощь в обмен на все, что мне пожелается с ней сделать.

Награждаю его взглядом грязной, надеюсь, вертихвостки.

— Так я ставлю сильных мужчин на колени.

Он глубоко и беспомощно стонет, и этот звук нашего внезапно слишком интимного момента эхом отражается от стен галереи. А потом Лори утягивает меня от двери подальше в тень, и мы снова целуемся, неуклюже шаря руками в темноте, и весь мир сводится к одним прикосновениям, звукам и секретам.

Лори двигается грубо — по-хорошему грубо — как будто не способен себя до конца контролировать. Он опять прижимает меня к стене всем телом, но я держу руки свободными, чтобы можно было запустить их ему в волосы, огладить натянутые мышцы спины, впиться пальцами в задницу. Нащупать пульт у себя в нагрудном кармане и нажать кнопку, заставить Лори дрожать и извиваться, уткнувшись лицом в мое плечо, чтобы приглушить крики. После чего он становится еще бешенее и разворачивает меня лицом к стене, нагибая над бортиком аркады.

Я упираюсь руками в холодный камень. Лори нависает сверху, проходясь зубами мне по шее у затылка, и из самой глубины горла у меня вырывается сдавленный стон.

Смотримся мы, наверное, охеренно. Сцена разврата в арочном проеме залитой лунным светом галереи.

Я это обожаю: представлять нас вместе, пока мы в процессе. Все, чем мы отличаемся и все, в чем мы одинаковые, все способы, которыми наши тела подходят друг другу и способы, какими я могу заставить его уступить.

Пальцы Лори забираются мне под пояс. Пуговица на брюках смокинга со звяканьем отрывается и куда-то укатывается — цок-цок-цок — после чего один безжалостный рывок, и вот я уже стою с голой жопой в высшем учебном заведении с мировым именем.

По правде, это вроде как пьянит — я далеко подвинулся со времен парня, которому казалось, что трахаться головой к изножью кровати это прямо из ряда вон — но в то же время и вроде как нервирует.

Вот только мы стоим прямо позади всего, на улице темно, и уж наверное Лори бы не стал так делать, если б был какой-то риск.

Так что я просто кручу перед ним задницей и выгибаюсь, и мне так нравится, насколько сильным себя чувствую, превращаясь в грязную вертихвостку, которой я ему казался.

Лори снова стонет, а потом слышу, как он сплевывает в ладонь, и этот звук здесь такой инородный, настолько развратный и возбуждающий. И пугающий, потому что Лори, эм, приличных размеров, а моя задница просто монстр по расходу смазки. И точно знаю, что я содомит не такого высокого уровня, чтобы он тут прошел на честном слове и на одной слюне. Его ладонь ложится мне между лопаток, не давая подняться, и он проводит смазанным членом между моих ягодиц, что — учитывая, сколько раз тот член там побывал — не должно так шокировать, но тем не менее. Возможно, задница у меня в этот момент несколько ранима, и я сдерживаю слабый всхлип, зная, как у Лори сейчас стоит, как он меня хочет, и сам изнываю от этой спешки и такого выставления себя на всеобщее обозрение, от странной грани между угрозой и желанием.

И тут Лори просовывает колено между моих ног, а член — между моих бедер. Ё-мое, вроде по сравнению с остальным ничего особенного, а вот, тем не менее, особенно… и еще как. Есть что-то очень первобытное в этом подобии слияния, отчего живот ходит ходуном, а ноги подкашиваются. Кожа бедер вокруг его ствола вся такая нежная и влажная, словно это и не бедра вовсе, а, скажем, мой рот, словно Лори внутри, а не снаружи, и я стискиваю все так туго, чтобы у него пальцы на ногах поджались, а дыхание перехватило. Он толкается… об… в?.. меня, и его член натирает мне мошонку — не слишком нежно, но от этого по всему телу рикошетят заполошные мурашки.

Он обхватывает меня рукой, приподнимает с бортика и тянется к моему члену. Я вообще весь день сегодня перевозбужденный: сначала дразнил Лори в поезде, потом пальцами довел его на столе до того, что он умолял и изнывал от желания, да еще и пробка в заднице, которую сам же и поставил, а теперь и это — а я ведь и в лучшие времена не отличаюсь железной выдержкой. Так что даже немного гордился, если хотите знать, тем, как себя сегодня контролирую, но сейчас, стоит Лори меня коснуться, и я тут же слегка съезжаю с катушек. Он успевает прикрыть мне рот второй рукой аккурат на крике.

Елки. Его рука. Член. Тело, камни вокруг нас. Жаркое дыхание. Холодный воздух. Арки.

Он крепче зажимает мой рот, потому что я даже дышать тихо не могу, только издаю такие хрипло-стонущие звуки, пока он мне надрачивает и трахается промеж ног, и все так потно, липко, чуть неловко, но от этого еще совершенней. Темное, дикое и немного безобразное, и я кончаю, кусая Лори за ладонь и всхлипывая, потому что мне так хорошо, так охерительно хорошо.

Он даже не дает дыхания перевести и просто берет и опять нагибает над бортиком.

— Скажи. — Жаркое рычание над ухом.

— Что сказать? — Я не заигрываю. Мой оттраханный мозг правда ничего не соображает.

И наступает эта пауза. Секундная и бесконечная. Как глаз бури. Серое вещество в голове наконец-то находит достаточно кислорода, чтобы родить мысль. Я уже открываю рот, чтобы сказать, что принадлежу ему или что он мой и тому подобное, когда он шепчет:

— Скажи, что любишь меня.

— Я люблю тебя. — Боюсь даже думать, но я, кажется, на грани рыданий. Знаю, что Лори меня хочет в сексуальном плане, но здесь замешано столько всего еще. Он же хочет именно меня, никого другого.

В кармане лежит пульт с кнопкой, которой я подрываю Лори изнутри. Вообще, я собирался нажать ее, как только он подойдет близко к оргазму, но просто забыл. Забыл обо всем на свете, кроме слов, которые ему нужно услышать, и он кончает не с диким ревом, но так мягко. Дрожит всем телом, сжимая меня в объятьях, а я все твержу и твержу, как люблю его.

После этого наступает, ну, не минутка блаженства, а, скорее, минутка лихорадочного натягивания брюк и неумелого приглаживания волос. Мы оба пошатываемся и чувствуем хоть и не стыд, но смущение. Все еще открытые друг другу, как будто секс продолжается.

Лори приходится вытирать меня и каменные плиты платком из нагрудного кармана, и, нагибаясь, он морщится от боли.

— Тоби, мне нужно… Пожалуйста, можно?.. Там все такое чувствительное.

— Ой, блин, прости. Да, конечно.

— Ничего-ничего, все нормально, надо только ее вынуть.

Он, прихрамывая, проходит через арку в сторону Нового здания, и я слегка виновато плетусь за ним. В кустах обнаруживается спрятанный там туалет — не, реально — и Лори ныряет в одну из кабинок, захлопнув за собой дверь.

— Э, может, помочь?

— Нет. Ни за что. Ты не подождешь снаружи?

— Конечно.

Я жду снаружи, и несколько минут спустя Лори выходит, уже больше похожий на себя.

— Все нормально, да? Я тебе ничего там плохого не сделал? — нервно оглядываю его я.

— Ты заставил меня идти на официальный ужин с анальной пробкой. Да, Тоби, кое-что плохое ты сделал. — Кажется, он улыбается. — Но все хорошо.

— И я тебе ничего не порвал или еще что?

— Нет. Просто смотреть, как я достаю из себя пробку, это уже слишком.

Тут я спохватываюсь:

— Э-э, а кстати, где она?

— В мусорке, милый. Я отказываюсь ходить с анальной пробкой в кармане.

Мы шагаем по залитым лунным светом дорожкам, и я подхватываю его под руку.

— Да это просто отмазка такая, чтобы не пришлось больше ее носить.

— Да, ты меня подловил.

«Ага» — думаю я. «Я тебя поймал». И прислоняюсь к его плечу. Я такой довольный и уже начинаю клевать носом, но не хочу, чтобы моя магическая ночь древних традиций, хорошей еды и перепихонов в крытых галереях заканчивалась.