Лисы (ЛП)

Джек знал Дашиэля, видел Дашиэля у Дитера?

Какого дерьма не случилось бы? И какое отношение оно имеет ко мне? Той ночью?

Какой ночью?

– Какой ночью? – шепчу я, пока во мне вздымается ужас. Мои пальцы обводят прямоугольник блокнота в кармане. Снова и снова, точно он не блокнот, а талисман.

– Забудь, что я сказал, – бормочет из-под руки Джек, но в его голосе слышен надлом.

– Какой ночью? – повторяю я.

– Забудь.

– Нет, – отвечаю я просто. – Какой ночью Дашиэль ходил к Дитеру?

С ужасным криком, похожим то ли на вопль раненого животного, то ли на истерический смех, Джек ударяется головой о подушки дивана и ногтями вцепляется в ткань.

– Джек, ты знаешь, что произошло с Дашиэлем? – Голос Мики дрожит.

Мои пальцы впиваются в Микину руку. Я не могу сделать вдох. Сердце все трепыхается и трепыхается, словно бабочка, унесенная ураганом.

– Это не я. Клянусь, я не при чем, – мямлит Джек. – Это был идиотский несчастный случай. Дитер… он сказал, мы должны… – Он хватает ртом воздух, точно слова его душат. – Я не могу! Я больше так не могу!

– Что за несчастный случай? – Я словно в миллионе миль от этой комнаты.

– На лестнице…

Джек начинает истерически всхлипывать, и единственное, что у меня получается разобрать, это: «Дитер заставил меня помочь ему выбросить тело».

Глава 49

Дитер

– Я пойду вместе с тобой, – говорит Мики, пока с огромными и испуганными глазами спешит за мной до входной двери.

Я только отрицательно кручу головой. Даже не смотрю на него по-нормальному. Ему нужен отдых, а с этим я должен разобраться самостоятельно. Это лишь между мной, Дитером и Дашиэлем.

– Что происходит? – спрашивает Донна, выглянув из комнаты, где она, по-видимому, живет вместе с Винни.

– Останься, – прошу я Мики, пока открываю дверь. Хочу закрыть ее за собой, но там, вцепившись в дверной косяк, стоит Мики.

– Данни, пожалуйста, не ходи туда в одиночку. Ты пугаешь меня.

– Я вернусь за тобой, – обещаю я. Беру его лицо в ладони и мягко целую, а потом разворачиваюсь и бегу сквозь болезненно-желтый свет вниз по разрисованной граффити лестнице.

***

Без Мики рядом мое сердце становится холодным и мерзлым, как ночь. Я бегу по дороге, направляясь к дому, где живет Дитер. После того, как Джек пришел в совсем невменяемое состояние, мне удалось добиться от него одного-единственного внятного ответа – о том, что несколько дней назад Дитер выписался из больницы.

Я ощущаю себя острым ножом, целеустремленно разрезающим темноту. Если что-то окажется на пути, я пройду сквозь любое препятствие. В голове ни единой мысли, только решимость заставить Дитера рассказать мне о том, что произошло с Дашиэлем.

***

Ветхое викторианское здание, где живет Дитер, совсем не похоже на то, что я себе представлял. Дашиэль рассказал, где оно находится, очень давно, но до сих пор у меня не было причин заходить к Дитеру в гости. Когда-то, наверное, этот дом был красивым.

Входная дверь стоит нараспашку, и обстановка внутри похожа на сквот.

Некоторые квартиры заперты на замок. На других дверей вообще нет, и внутри одна темнота. Часть половиц в коридоре отсутствует, и я, пробираясь к лестнице, осторожно обхожу прорехи в полу. Здесь всюду люди, но большинство из них спит. Мне приходится перешагнуть через лежащую на лестнице пару. Они все так беззащитны – я могу быть акулой или мраком, который явился их поглотить. Если б я был ножом, я бы мог легко их разрезать, а они даже и не узнали бы. И никто бы ничего не узнал. Но, возможно, всем наплевать. Как наплевать на то, что произошло с Дашиэлем.

Мне не нравятся подобные мысли. И мне не нравится здесь.

Дитер живет на самом верху. Тут много лестниц. Где-то, как биение сердца, пульсирует музыка. Перила на последнем пролете сломаны, штукатурка на стенах осыпалась.

Здесь всего одна комната, и дверь распахнута настежь.

Внутри, на грязном матрасе посреди пустого узкого помещения с низко нависающим потолком, лежит Дитер. Сначала я думаю, что он отключился с открытыми глазами, но, пока я иду от одного конца матраса к другому, его взгляд движется следом за мной.

Платье на нем разорвано, один каблук сломан. Макияж размазался по лицу. Такое чувство, словно он кого-то или чего-то ждет. Но едва ли меня.

– Что произошло с Дашиэлем? – Это удивительно, до чего ровно звучит мой голос.

– Джек рассказал тебе, – говорит Дитер тихо. На его лице нет удивления. Только покорность. – Я знал, что он не сможет держать рот на замке.

– Что произошло?

– Это вышло случайно.

– Что «это»? – Мой голос звучит так холодно, так отстраненно. В голове одна мысль: этого просто не может быть. Весь последний час похож на кошмарный сон.

– Он упал вон там за перила.

Дитер давится чем-то, что звучит как смешок, и на секунду я начинаю его ненавидеть. До безумия сильно. Но потом, присмотревшись, замечаю, что по обеим сторонам его лица катятся и впитываются в матрас слезы.

– Я не хотел причинять ему вред. Я только хотел, чтобы он ушел, но он все не уходил, все продолжал твердить, какой ты распрекрасный. И какая я сука, потому что без конца тебя достаю. – Дитер делает судорожный вдох, словно неожиданно для самого себя испытав облегчение от того, что наконец-то рассказывает об этом. – Но знаешь, что, Данни? Если б ты хоть раз дал мне отпор, я бы перестал. Если б ты поднял голову и посмотрел на меня, как сейчас…

Дитер крепко зажмуривается. Я удерживаю взгляд на его лице, на слезах, которые катятся у него по щекам. Это больше не обо мне. И я бы хотел, чтобы оно никогда не было обо мне.

– Даш все не унимался. Хотя знал, что я влюблен в него. И за это я его немного возненавидел. Я просто хотел, чтобы он ушел, чтобы оставил меня в покое и перестал кромсать мое сердце. Я всего-то и сделал, что легонько толкнул его, но он потерял равновесие и упал, прямо через перила. Они сломанные и старые, и он упал в самый низ. Наверное, сломал себе шею.

Я прекращаю дышать. Я застыл. Я словно чувствую его, или, по крайней мере, пытаюсь, – тот момент, когда для него погас свет. А Дитер все говорит и говорит, поток его слов заваливает меня, и я подношу ладони к лицу.

– Когда мы спустились, он был уже мертв. Я запаниковал. Кто-то наверняка слышал, как мы ругались, и полиция сказала бы, что это было убийство – умышленное, неумышленное или еще какое, – но это был просто несчастный случай!

– Джек был со мной. Он испугался. Я сказал ему, что полиция сочтет его соучастником и что он должен помочь мне. Он знал кого-то с машиной, и мы бросили тело на пустыре и порвали одежду, чтобы все выглядело, будто убийство совершил какой-то клиент. – Дитер ловит меня за руку и тянет ее вниз, к своему горлу. – Я трус, Данни. Я не могу покончить с собой. Вот, нажми сюда. Только сильно.

Его взгляд отчаянный, дикий, он словно болен и хочет, чтобы ему стало лучше. Но от того, что он просит, ему лучше не станет!

Я ощущаю себя расщепленным на столько разных частей, что не понимаю, которая из них настоящая. На мгновение я позволяю себе подумать о той своей части, которая хочет не обращать внимание на то, что Дитер плачет безмолвными, беспомощными слезами. Она хочет не обращать внимание на то, что его кожа серого цвета, что ему плохо, что не так давно он пытался убить себя. Она хочет, чтобы я встал на колени и сжал его горло в том месте, где он просил меня сжать.

Она хочет, чтобы я был ножом.

Но правда в том, что я не такой. Кукольник ошибается: далеко не все мы – акулы. Я никогда в жизни не хотел причинить кому-нибудь вред. Даже тому человеку, который только что сказал, что из-за него умер мой лучший друг. Который все это время лгал мне и всем остальным.