Между двумя ударами сердца (СИ)

- Но мы не можем закрыть глаза на последствия, - рассудительно отметил Данзо, всматриваясь в фотографию шарингана. Даже такой, незаконченный, рисунок внушал особое уважение. Изнутри поднялось что-то особенное, словно инстинкты просыпались. И они в один голос твердили, что если эту способность Учиха не взять под контроль, то позже с ней невозможно будет совладать.

Данзо не знал с точностью, что происходит и почему. Но в этот миг он намеревался отрядить побольше сил для сбора информации о клане шарингана и о поисках причины, почему это происходит. Каким-то образом во всё это замешан Узумаки Наруто. Даже после смерти он продолжает доставлять неприятности. А Коноха без влияния кланов – полностью свободная Коноха – казалась такой близкой. Не значит ли это, что по истечении срока одного закона равновесия вступил в силу другой. Ещё неизвестно, какой из кланов может в своё время проявить себя: Узумаки или Учиха.

- По-вашему, что нужно делать? – поинтересовался Данзо.

- Как медик, я бы настаивал на исследовании. Как шиноби из АНБУ – настаивал на скорейшем вступлении в строй. Как должностное лицо – я бы провёл ряд испытаний, которые помогут выявить все способности открывшейся силы шарингана.

- То есть, вы считаете, что это шанс?

- С одной стороны, несомненно, да.

- А с другой?

- С другой, мы имеем неустойчивое положение шиноби, которое может выявиться только спустя несколько лет.

- А сколько лет мы можем использовать этот шаринган без необратимых последствий для Учихи Итачи? – завершил дискуссию Данзо.

- Извините, - склонил голову служащий. – Я даже не участвовал в обследовании.

- В таком случае, будем за ним следить, пока он не проявит конечную форму, - подытожил Данзо, поднимаясь. – Полагаю, вам больше нечего мне сказать?

Потом он ушёл. Прежде всего, Данзо подумал об Орочимару. Достаточно ли у них решимости, чтобы довериться друг другу.

Он достал мобильник, набрал номер и сказал, не дождавшись идентификации:

- Проверь график передвижений Орочимару за последние сутки… да, это срочно и… да, секретно. Никто не должен узнать, даже Хокаге…

Итачи сидел за столом в своей комнате, оперев о руки голову. Уже вечерело, а он шторы не задёргивал. С работы то и дело названивали: то коллеги, то начальство. Все требовали, все тянули на себя, будто Итачи мог разорваться на несколько частей и каждому дать то, что он хочет. В конечном итоге, он создал двух теневых клонов и послал их в офис. И тут же забыл. До сих пор от них вестей не было, работают в поте лица. Итачи было всё равно. Он готовился отправить заявление об увольнении. Оно на экране компьютера висело, готовое уже. И распечатки лежали в двух экземплярах. Осталось только отнести его начальству, предварительно отправив почтой уведомление, чтоб сюрприз не так сильно по башке дал. Итачи чувствовал ответственность. Он чувствовал, что предаёт людей, которых товарищами считал, с которыми несколько лет проработал. Но АНБУ требует полного внимания. Не останется ни выбора, ни времени. Даже при желании Итачи не смог бы продолжать работать. Да и заявление на отпуск за свой счёт едва перекрывало его так называемые гуляния.

Больше этого не будет. Итачи знал, что никогда, потому что уже не получится отвертеться от службы. Он ещё не оформился официально, пока только обрабатывался его запрос, готовились всяческие документы. А потом стажировка. Едва он ступит на этот путь, сам не захочет бросать. Начатое принято доводить до конца, как бы тяжело ни было. К тому же, АНБУ не подразумевает полное исчезновение из привычной жизни. Такая же служба, но с длительными командировками, с особой мерой ответственности. Тяжелее – да. Строже – несомненно.

Напрасно Итачи пытался убедить себя, что АНБУ – это обычная работа, к которой просто предрасположены не все.

Он понимал, что не минует службы, проведя долгих несколько минут в неподвижности, рассматривая почти невидящими глазами листочек бумаги перед собой. Там была копия снимков его шарингана, каждой стадии его появления. И последняя тоже, так называемое «четвёртое томоэ». Только не томоэ это было. Не обычное томоэ, а особая его форма. Он соединил карандашом выдвигающиеся из середины хвостики с запятыми по кругу. Получился сплошной рисунок с тремя косыми лучами. Итачи не знал его глубины и площади цветов, но ошибиться он не мог. Это то, что Наруто дал ему, уходя. Его чёрный дар, последний из даров, что он сделал перед смертью.

Итачи взглянул на архивы клана только раз, ибо знал эту форму. Некоторые из предков за несколько поколений до его рождения грезили об этих глазах, ибо они давали силу, которую трудно победить. С этой силой Итачи мог бы усмирить и девятихвостого. Он достаточно изучил биджу, их сильные и слабые стороны, чтобы получить уверенность. За эти глаза раньше могли убить близкого человека. Жалеть потом об этом всю жизнь, но не остановить руки с катаной.

Итачи знал и о последствиях. Даже не они сами, а жуть, пробирающая до костей при осмысливании их неизбежности, пугала Итачи больше самой силы, которой он теперь обладал.

Мог обладать. Всему нужно учиться. А техникам мангеке никто его научить не мог. В их клане уже давно не было таких глаз. Не было бы и впредь, если бы не смерть Наруто.

- Потому что я любил его… - в пустоту прошептал Итачи.

Голос прозвучал хрипло, слабо, ни для кого. Его звучание заставило Итачи вздрогнуть и вырваться из оцепенения. Он поднял голову, опустил на стол руки по обеим сторонам от листка с импровизированным рисунком его мангеке. Не привыкши медлить, Итачи попытался его вызвать. Не бывает промежуточной формы, она всегда только конечная.

Неудобство, слабый навет боли, меняющийся спектр восприятия. Сердце ударило всего один раз и остановилось. Время остановилось. Итачи снова задержал секунды. Думал о Наруто, представлял фотографии, которые показал Минато в доказательство гибели его сына. Только потрясением можно пробудить новую форму и только заново его пережив можно понять, как её вернуть. Потом само получится. Надо только знать принцип.

Всего лишь…

Итачи встал, медленно приблизился к зеркалу в ванной. Свет горел только в коридорчике, заставленном этажерками с бытовыми мелочами. Всё, что не умещалось в комнате, переселялось сюда. Пора проводить ревизию и выбросить лишний хлам. Пора что-то менять в своей жизни. Но Итачи ведь и так скоро изменит. Уже меняет.

В полумраке, в отблеске коридорной люстры, Итачи видел копию рисунка с бумаги. Темно, но отчётливо. Немного не соблюдены пропорции, но угол отмечен точно. Три зловещих чёрных луча с крошечным отблеском от лампы. Даже так, без использования, Итачи ощущал изменения. Точно такие же изменения, как при прохождении медосмотра и как в момент, когда смотрел на фотографии раздавленного Наруто.

Он не стал зажигать света, просто сморгнул приобретение и сразу же испытал облегчение. Сначала миг размытых контуров. Как привычно.

Больше не думая, он закрыл за собой дверь комнаты. Как удачно, что его крыло находится так далеко от основного дома. Как расчётливо он выбирал комнату, в которой будет жить. И как поступить в дальнейшем. Что Данзо известно о существовании мангеке, Итачи не сомневался. Вопрос в том, как он собирался поступить. Что для него значат простые шиноби и какой от него ждать отдачи.

Он спустился в гостиную, сел в кресло в полоборота к отцу. Сегодня все были дома. Даже Саске вернулся пораньше. Сегодня словно должно было что-то случиться, но не случалось. Тёплая семейная атмосфера. Именно так он и хотел провести последние дни дома, принадлежа только себе. И чтобы рядом сидел Наруто, избегая его взгляда, дабы не выдать свои чувства к Итачи остальным. Он бы привычно ворчал, если бы Итачи пытался пригладить его взлохмаченные волосы. Однажды даже предположил вслух, что Наруто специально их гелем мажет, чтоб торчком стояли, а Наруто возмущался. Так рьяно отрицал, что можно было подумать, будто он на самом деле их обрабатывает. Только пахли его волосы не косметическими средствами, а обычным шампунем или привычным ароматом офисов, бензином или пылью.