Event Reborn (СИ)

— Том, ненадолго. Вам надо собираться, — напомнил Карл, получив в ответ уничтожающий взгляд.

— Пошли на кухню, — Том потянул гостя за собой.

В кухне он припер его к стенке, прижимаясь к нему губами. Друг, конечно, ожидал чего-то подобного, поскольку тут же ответил со всей готовностью и жаром, на которые был способен в таком состоянии. Он положил свободную руку Тому на затылок, целуя его совсем по-взрослому. В его движении, в его дыхании не осталось ничего детского — того, с чего они некогда начинали отношения, и именно в этот момент Том осознал, что на самом деле значило слово «дрожь».

— Я соскучился по тебе, — прошептал он, упираясь лбом в лоб Билла, когда они прекратили.

— И я. Видишь, как я быстро пошел на поправку из-за этого, — пошутил Билл.

— Я не в восторге оттого, что ты так легкомыслен. Тебе ведь рано ещё ходить, — Том нежно провел ладонью по его груди.

— Я сказал медсёстрам, что выйду через окно, и это будет на их совести. Ты знаешь меня, я был убедителен. Не могу там оставаться, тишина всё равно сожрала бы меня.

Том знал. Конечно, он знал. Слова, которые хотели сорваться с губ, все невыраженные чувства — все они кружились сейчас, сливаясь в отчаянную нежность к лучшему другу, болезненному и измученному, но такому самоотверженному. Его твёрдость всегда брала верх. Том улыбнулся, видя, что именно сейчас Билл выглядит гораздо лучше и немного счастливее, чем в больнице.

— Я думал тут, — Билл пожал плечами. — Хватит раскисать. Мне не очень нравится, что мы как-то мало говорили в последнее время. Я жалею, что так сорвался. Мне понадобилось некоторое время, чтобы все осмыслить, но я решил, что мы сможем справиться с тобой, Том. Сможем, если захотим.

— Значит, ты пришёл сказать мне именно об этом?

— Считай, что так. У меня было много времени, чтобы привести себя в порядок.

Том выглянул из-за двери, чтобы убедиться, что мать и Карл заняты. Он снова притянул стройного брюнета, вдыхая его теплоту. Здоровая рука Билла была чуть влажная, она проползла прямо под футболкой, укладываясь на поясницу и поглаживая кожу кончиками пальцев.

Том был так благодарен ему за эти слова, за то, что Билл был таким сильным, и, хотя он снова нарушал все правила, Том простил его. В этом был весь он — не поддающийся никаким объяснениям и разумным доводам. Том ласково гладил его шею и получал горячие прикосновения в ответ. Сейчас появилось в Билле что–то новое, совсем не невинное, новая искорка в блеске его глаз, словно он повзрослел на годы за считанные дни. Словно принял какое-то решение, пока проводил время один в окружении светлых стен. Том не замечал этой разницы, пока приходил навещать его каждый день, но сейчас это очень бросалось в глаза.

— Ты кажешься мне другим. Таким взрослым. Не могу поверить, что когда-то я встретил тебя девятилетним мальчишкой, — сказал он, внимательно рассматривая парня.

— И ты поменялся. Ты бы мог тогда сказать, что мы с тобой будем вместе? — мягко спросил Билл, прислоняясь к стенке, к которой всё ещё был прижат приятной тяжестью.

Эти слова звучали так приятно и серьёзно, словно Билл вынес в одном предложении вердикт им обоим. Том провёл по его скуле пальцами. Билл сам притянул его, для поцелуя. Том почувствовал его новую энергию и его желание, которое не удавалось скрыть. Билл вложил в свой поцелуй всю отдачу и страсть, на которые оказался способен, и Том слегка застонал. Его друг горел, как факел, словно пришел сюда именно за этим — сводить с ума своими словами и действиями. Наверное, их отношения тоже повзрослели вместе с ними.

— Да, мы вместе, — Том закусил его губу, прерывая поцелуй. — Я так буду говорить всем на новом месте. Пусть все знают, что у меня есть ты, и никто не сможет забрать меня.

— Они и так не смогут. Мы будем с тобой вместе даже на расстоянии.

Том верил ему. Он ещё раз коротко поцеловал парня. Ресницы Билла трепетали сейчас, будто их коснулся лёгкий ветерок.

— Ты все сборы решил мне сорвать, — пробормотал Том, обнимая его за шею.

— Ну я же не могу дать тебе раскиснуть в своем унынии, — пошутил друг, чуть улыбаясь.

Том прислонился лбом к его лбу, стараясь унять бешено скачущее сердце.

— Я рад, что ты пришел, Билл. Спасибо тебе за то, что ты никогда не сдаешься!

========== 2005 год, 26 ноября, суббота. Полторы недели спустя. ==========

Чем ближе подходила дата отъезда, тем быстрее стрелки отщелкивали время и казалось, что шаги разлуки уже звучали в тишине пустеющего дома.

При виде того, что Билл пришел в себя, Тому стало чуть легче, и, немного подумав, он решил извлечь пользу из каждого мгновения. Он наспех покидал все в сумки и буквально сбежал к другу в соседний дом, сказав матери, что сам будет заботиться о нем после аварии, столько, сколько успеет. Симоне не осталось ничего, кроме как согласиться.

Несмотря на храбрость и подписку об отказе содержания в госпитале, Билл не учел кое-каких мелочей. Например, у него не работала рука, и ему был нужен кто-то, кто помогал открывать хотя бы пузырьки с таблетками. Том не знал, кто будет делать это, когда он уедет — Гордон впал в период ледяного молчания со своим сыном. Он покидал его днем и приходил поздно вечером, заметив, что раз Билл сам захотел сидеть дома, значит в состоянии отвечать за свои слова и самостоятельно заботиться о себе.

Том злился на него и ухаживал за Биллом сам, он заставлял друга принимать лекарства по часам, чтобы тот не филонил и обрабатывал его раны. Мёрфи не будет делать это без него, в этом он абсолютно не сомневался, и именно это пугало Тома больше всего, хотя Билл действительно удивительно быстро вставал на ноги после аварии. Он словно знал, что если не будет держаться, то слабость и душевная боль возьмут над ним верх.

Рейс был назначен на среду, тридцатого. Все это время Том не отходил от друга, стараясь быть ему опорой во всем, чего бы тот ни попросил.

Его вещи были почти упакованы. Дом почти очищен от присутствия людей. Счастливая новая жизнь ждала за поворотом на чистом альбомном листе, а завершающим знаком препинания в истории об Эверетте стало то, что Симона пришла и наконец забрала документы лучшего студента за всю историю заведения из школы, именно тогда новость об уезде Тома распространилась со скоростью света, поражая всех своей внезапностью.

После этого все пути были отрезаны.

Узнав об этом, Билл поджал губы. Он тоже понял, что все, что происходило — реальность.

Том ни на чьи вопросы не отвечал, это делал Билл, который иногда подходил к двери, если хорошо себя чувствовал, и по настроению рассказывал любопытным, что «Том улетает на свой астероид, откуда и прибыл на Землю по чистой случайности» или «его позвали в Арктику изучать сусликов».

Том целовал его потом и объяснял, что в Арктике сусликов не водится, но друг не особенно вникал. С этого момента он снова стал отстраненным и прохладным, как тогда в больнице.

Том видел, как боль съедает его изнутри, несмотря на храбрость, и она была гораздо сильнее той, от множественных ушибов по всему телу, которые, к счастью хотя бы не сделали Билла калекой и не пригвоздили навсегда к больничной койке.

Впрочем, Мёрфи не давал никому себя жалеть и особенно не позволял этого Тому. Он держал спину прямо и разговаривал так, чтобы его истинные эмоции никто не угадал, однако чем ближе становился переезд, тем более агрессивными становились его попытки казаться неуязвимым. Том боялся, что это ненадолго — Билл мог сорваться в любой момент. Иногда он становился задумчивым и часами мог лежать, просто смотреть в потолок, пустым ничего не выражающим взором. Том в эти дни вспоминал, что они в первую очередь друзья, больше, чем когда-либо, потому, он просто ложился рядом и обнимал Билла, чтобы согреть его и забрать его тоску. Они думали, каждый о своем, плутая в мыслях и воспоминаниях.

Мёрфи стал удивительно сдержан в проявлении чувств. В нем больше не мелькало той раскрепощённости, он даже едва позволял Тому целовать себя, чтобы не делать все сложнее. Он словно отстранялся, не желая идти на сближение и едва позволяя взять себя за руку или даже легко поцеловать в висок. Том не хотел давить на него, он знал, что так Билл по-своему справляется с собой.