Event Reborn (СИ)

Тот кивнул, крепко зажмуриваясь. Он хотел чувствовать Тома в себе именно так — болезненно и так хорошо. Все мышцы в их телах напряглись, как перед прыжком на длинную дистанцию.

Том знал, что все правильно. Он с Биллом становились единым целым, а граница между болью, страхом, миллионами других чувств стиралась — оставалось только жаркое и лишающее воли желание. С каждым движением, которое Том себе позволял, из груди брюнета вырывались вздохи, перерастающие в стоны. Том немного сменил угол и парень под ним запрокинул голову, впиваясь ногтями в его спину.

Том почти не понимал, что чувствует он сам, ему было гораздо приятнее знать, что Билл под ним захлебывается от болезненного удовольствия. Хотелось отдать всего себя в его руки, чтобы он забрал себе всю тоску и грусть и заменил их на свет и тепло, как у него всегда получалось в течение долгих лет их дружбы. Ему хотелось, чтобы Биллу было хорошо, как никогда — именно сейчас.

Том обнял мокрое от пота тело брюнета руками за торс, крепко, впиваясь губами в приоткрытый рот. С его губ срывались стоны и Том только и мог смотреть на его лицо, слушать его рваное и частое, хриплое дыхание. Его баскетбольная цепочка позвякивала на шее. Билл пристально смотрел Тому в глаза, и взгляд его выражал дьявольские чувства - возбуждение и покорность, мягкость и страсть, отчаяние и преданность. Огонь его движений проникал глубоко под кожу и распространялся ниже. Кровь бурлила, как кипящая жидкость.

— Черт, если бы я знал, что будет так, — Билл потерся об него щекой. — Сколько бы времени у нас могло быть!

Веки брюнета все еще были плотно сомкнуты и Том тоже прикрыл свои, чтобы понять, в какой темноте сейчас бродил его друг. Он снова поцеловал его, поцелуй больше напоминал укус — горько-сладкий. Эти несколько мгновений, движения и ласка не были успокоительным бальзамом для души; они показались Тому тянущими и оттого лишь более едкими.

— Выгнись, — отгоняя ненужные мысли, он подхватил Билла под поясницу.

Брюнет делал так и вздрогнул, как от сильного электрического удара. На несколько мгновений он, казалось, потерялся в чувствах, потому что ощущения вдруг начали приносить ему нестерпимое удовольствие. Он вывернулся несколько раз, все краски сошли с его лица, и он закусил губу. А затем тепло разлилось по всей нижней части его тела. Билл зашипел, открывая глаза полные остывающего желания. Последний стон вырвался из его груди. Том почувствовал животом пульсацию и влагу. Билл сильно сжался, метнувшись в сторону и выгнувшись, и Том только и смог успеть последний раз провести языком по его губам, делая последний рывок.

Он понятия не имел, что можно добиться от своего тела таких ощущений — это было слишком хорошо. Его пронзило, словно волна поднялась снизу вверх отдаваясь в каждую клеточку кожи. На губах он ощущал его горячее учащённое дыхание. Их тела все еще соприкасались.

Том тяжело дышал и все еще не мог поверить в случившееся.

— Черт, это не может быть правдой… — прошипел Билл, опадая без сил. — Это лучшее, что я когда-либо чувствовал.

Том был согласен с ним. Билл наконец-то стал его, только его, и время действительно замерло, сейчас. Он хотел бы, чтобы так и осталось, хотел бы лежать в этом моменте вечно.

Но стрелки часов дернулись и когда заложенность в ушах прошла, Том снова услышал тиканье. Оно не ждало никого, секунды нельзя было обмануть.

Том и сам не верил в то, что они сделали. Это было просто невозможно хорошо и плохо одновременно. Было больно от невозможности повторить, от невозможности все исправить.

— Том?

— М…

— Что я буду делать без тебя? — тихо спросил Билл. Том почувствовал влагу на своих губах, она была горько-соленой. Он помотал головой.

— Не замыкайся в себе и не пропадай. Не позволяй никому быть выше себя. Оставайся сильным, каким я видел тебя сегодня. И следи за собой, чтобы я больше не слышал от тебя, что ты не хочешь жить и всей этой ерунды. Ты услышал меня? — сказал Том напоследок.

— Я слышу.

— Я буду писать тебе. Буду тебе звонить!

— Каждый вечер?

— Каждый вечер. Если ты будешь послушным.

Они еще долго лежали и просто молчали, изучая лица друг друга в полумраке спальни, старались не думать о пролетающих секундах. Старались не думать о горечи и разлуке и о силе своей привязанности.

Самая большая глупость была сделана, но они не жалели о ней.

========== 2005 год, 30 ноября, среда. Три дня спустя. ==========

Последний день прошел без фанфар и церемоний, не было ни открыток с пожеланиями удачи, ни напутствий, ни подарков на прощание. Никто из соседей не пришел попрощаться с МакГратами, потому что Симона попыталась сделать все максимально тихо и уехать быстрее.

Она знала, что слухи о их маленькой семье по Эверетту ходили не самые лестные, так что в этом городе никто не сожалел бы о их уезде. Никто, кроме одного человека.

Симона просто надеялась, что Том рано или поздно поймет, что уехать было необходимо и гораздо более правильно, чем остаться.

***

Том шел в машину молча. Вся его жизнь в Эверетте сократилась до нескольких перетянутых скотчем коробок, чемоданов и некоторой утвари — последнего, что им осталось забрать с собой.

Он вышел из своей комнаты, бросив последний взгляд на двор Билла. Закрыл за собой дверь. И начал спускаться по лестнице.

С каждым шагом ему становилось все тяжелее идти. Он даже не знал, увидит ли когда-нибудь это место еще раз.

Машина уже была готова к отъезду.

Не помня как, Том сел на заднее сиденье. Он говорил себе не оборачиваться и все же не выдержал — посмотрел через стекло на дом Мерфи. Его коттедж стоял безмолвным в тишине утра, словно тоже прощался со старыми соседями.

Никто не вышел оттуда сказать финальное напутствие. Том сделал одну непростительную вещь — сказал Биллу, что они уедут в одиннадцать, хотя на самом деле их машина отъезжала в десять.

Он не думал, что Билл его поймет. Он не думал, что Билл его простит, и боялся, что не сможет его отпустить, если бы тот появился сейчас. Том успокаивал себя мыслью, что уже попрощался с ним вчера. Он не хотел видеть его в последний раз именно так — несчастного и одинокого, стоящего на подъездной дорожке.

Подавляя свой порыв выскочить из машины, Том отвернулся. Он хотел бы добежать до его двери, до его комнаты, и ворваться туда, а потом рухнуть в объятия по которым уже скучал. Он с трудом держался, чтобы не сделать этого.

Карл сел за руль. Хлопок двери в тишине раздался будто выстрел и Том вздрогнул, поежившись. Еще один раз обернуться назад…

— Том ты не пойдешь к нему? — словно прочитав его мысли Карл глянул на парня в зеркало заднего вида, но Том подозрительно молчал, и никто не стал задавать ему лишних вопросов.

Симона загрузила свой чемодан в багажник, захлопнула крышку. Машина слегка качнулась. Карл завел двигатель.

— Поехали.

Эверетт стал уплывать за окном, подобно слайдам старой пленки.

Если бы все шло по плану и ничего не случилось, Том держался бы еще некоторое время, но внезапно дверь дома Мерфи открылась, и тонкая фигурка, в одной майке и джинсах, влетела на дорожку, под порывы ледяного ноябрьского ветра, оглядываясь по сторонам. Глаза Билла расширились, когда он встретился со взглядом друга, через заднее стекло отъезжающей машины.

Том застыл. Конечно, Билл не мог не услышать шум.

В его глазах мелькнул страх. Дернувшись, он полетел по дорожке за уезжающей машиной, морщась от боли. Ему было нельзя двигаться так быстро, и Том молился, чтобы Мерфи остановился. Нет, он должен был остаться здесь и хотя бы попытаться жить дальше!

Сможет ли он сделать это? Он ведь всегда нарушал все правила.

Том хотел бы крикнуть: «остановите машину», но не смог заставить себя произнести и звука. Стальной обруч сдавил его горло, а в глазах защипало.

Билл все бежал. Когда он понял, что машина не остановится, он прикрыл рот рукой, сдерживая глухие рыдания, и Том не выдержал.