Всерьез (ЛП)

Он только пожал плечами.

И мне не хотелось портить наш… Черт, да никакой это не мини-отпуск и уж точно не просто отпуск. Но все равно не хотелось портить что-бы-это-ни-было, требуя ответов, которые он не желал мне давать. В конце концов, куда спешить? Всегда можно попробовать в другой раз.

Мы вышли на лужайку перед Новым зданием, и Тоби шумно втянул ртом воздух.

— И это «новое» здание?

Через еще один отутюженный газон от нас возвышался образец симметрии георгианской эпохи с его сводами и высокими окнами с декоративными переплетами.

— Ну, по сравнению с пятнадцатым веком, восемнадцатый считается новым.

— Да это просто, — опять покачал головой Тоби, — сдуреть можно.

— Если хочешь, давай покажу тебе Уэйнфлит. Он стоит на том берегу реки за супермаркетом, хотя в мое время вместо супермаркета была "наливайка".

— Ты там жил?

— Да, на первом курсе. Это такой бетонный уродец из семидесятых. Они есть во всех колледжах, просто некоторым лучше удается их спрятать.

Тоби улыбнулся, и тот узел непонятно чего внутри меня развязался вновь.

Когда мы шагали между гладкими, как стекло, газонами ко входу в здание, он пробормотал:

— Вода, вода, одна вода, мы ничего не пьем[25].

— А?

— Да вся трава, по которой нельзя ходить. Неужели тебе не хочется, ну… прямо взять и истоптать?

— Никогда об этом не думал.

— А что будет?

— Если наступить на траву? Не знаю. Что-нибудь плохое, наверное.

Он выскользнул у меня из-под руки и картинно медленно побежал к газону, напевая мелодию из «Огненных колесниц»:

— Ла-ла-ла-лаа-ла. Ла-ла-ла-ла-лааа!

— Тоби не надо. — Сложно добиться серьезного тона, когда сам умираешь от смеха. — Веди себя как следует.

Вытянув подрагивающие от напряжения пальцы рук, он очень осторожно наступил носками кед на самый край газона и замер, словно в ожидании грома и кары небесной. Затем расслабился.

— Похоже, со мной ничего не случилось.

— Да нет, просто яд замедленного действия, балда.

Наконец мы нашли нужную лестницу и вычислили нашу комнату. В этом здании жили, в основном, члены совета колледжа — и Джаспер, которому в балете расселения везло как богу фортуны — и по сравнению с тем, что я помнил из своих студенческих лет, оно было довольно роскошным. Но вот в удобствах особых излишеств не наблюдалось. Я поставил на пол сумки.

— Надо было забронировать номер в гостинице, как нормальный человек. Что-то я не подумал.

— Ни за что. Это же кусок твоего прошлого. А вид какой… обалдеть. Ты посмотри на небо. Я в жизни такого не видел. Просто сумасшедшее небо.

Перед окном стоял большой стол, и Тоби практически перегнулся через него, окрашенный полосами золотого, оранжевого, розового и фиолетового, в самом ярком и сочном свете оксфордского солнца.

— Шикарный вид, — согласился я.

Он поперхнулся, в спешке слезая со стола, и его зад принял свое обычное положение.

— Сколько у нас еще времени до ужина?

— Ну, если хотим зайти к Джасперу до начала, то около часа.

— Около часа, говоришь… — Он задумчиво постучал пальцем по подбородку.

Я кивнул, в животе разливались предвкушение, томление и простая чистой воды похоть.

— Давай встань над столом и нагнись. — Он подвинулся, чтобы освободить мне место, и приглашающе улыбнулся.

Как и всегда, я помедлил. Другой дом бы прикрикнул или заставил силой, но Тоби так никогда не делал. Никогда не упрощал мне задачу, а заставлял выбирать. Самому выбирать подчинение. Тихое унижение от исполнения приказа, просто потому что он так велел.

Я пересек комнату. Шаг за шагом, шаг за шагом, и нагнулся над столом, опираясь на него локтями. Повинуясь инстинкту, я нашел глазами Тоби в надежде на… ох, да самому знать бы, на что. Уверение. Одобрение. Просто его взгляд, прикованный ко мне.

— Да. — Он нежно провел ладонью по моим волосам. — Именно так.

Считай, и не тронул почти, и едва ли что-то приказал, но внезапно все тело охватила дрожь, в паху заныло. Я забыл думать о чем-то, кроме Тоби и того, что он хотел от меня получить добровольно или забрать силой.

Он оттолкнулся от стола и зашел мне за спину, его пальцы прошлись вдоль позвоночника поверх рубашки, а затем едва различимо огладили зад. Я уронил голову между согнутых рук и толкнулся ему в ладонь.

Было слышно, как он резко вдохнул, а потом пальцы скользнули уже под моим животом, затеребили пряжку ремня и пуговицы брюк, стягивая их вместе с боксерами.

Боже. Боже мой.

Я всегда казался себе более голым, когда полуобнажен, а не полностью раздет. Сглотнув стон, я улегся щекой на стол и уставился на мягкое пламя золота под закрытыми веками.

— Эй. — Тело Тоби накрыло мое, тепло дыхания согрело ухо. — Я тут… привез с собой кое-что.

— Что?

— Из волшебного сундучка. Сейчас, погоди секунду.

Не знаю, что именно — собранность или несобранность — заставило Тоби оставить меня вот так на столе, частично раздетого и не связанного ничем, кроме его желаний, но в любом случае, оно вызвало острое чувство стыда. Мне было одновременно слишком жарко и слишком холодно, казалось, что я слишком прикрыт и слишком раздет. И возбужден. Так, что уже сил нет терпеть.

Он вернулся почти сразу. Что-то со стуком упало на стол. Я открыл глаза и…

— Тоби. Нет. Я… Ах.

Его теплые и скользкие от смазки пальцы подобрались ближе и вдавились внутрь моего тела. Я вздрогнул — он редко брал меня настолько уверенно — но облегчение от быстрого и недвусмысленного прикосновения на фоне целого дня поддразнивания оказалось несказанным. Я выгнулся, приподнявшись над столом, и с бесстыдным стоном насадился на его пальцы.

Словно он и не положил только что анальную пробку со встроенным вибратором рядом на стол.

— Да-а. — Тоби. Хрипло и надсадно дыша. — Давай, трахай меня.

И я трахал, стремительно доводя себя до безумия, пока лужайки и аркады колледжа Магдалины переливались розовым и золотым в последних лучах заката.

— Еще? — спросил он, сгибая пальцы глубоко внутри моего тела, заставляя гореть, извиваться и хотеть.

— Да. О господи, да. — Но он отстранился. Оставил меня задыхающимся, пустым и c ощущением утраты.

— Так, хорошо. А теперь слушай.

— Нет, пожалуйста… Мне нужно… — Он меня не удерживал силой, но в этой агонии потери и желания я как-то умудрился забыть и судорожно бился, словно прикованный.

— Шшш. — Он снова нагнулся, убирая мокрые от пота пряди с моего лба.

— Смотри, либо я даю тебе кончить сейчас, и ты сегодня вечером ходишь для меня с этой пробкой. Потому что… потому что, по-моему, это будет офигительно сексуально. Либо можешь сказать «нет» — пожалуйста, я не возражаю — но тогда разрешаю кончить не раньше, чем когда приду к тебе на следующей неделе.

Я ничком повалился на стол, полностью нокаутированный.

— Тоби, я не могу.

— Решать тебе, любимый. — Он поцеловал верхний изгиб моего уха, и я беспомощно затрясся мелкой дрожью, будто от плетки или пореза.

— Пожалуйста, не заставляй меня.

— Ты не обязан.

Я корчился в муках похоти, неуклюже толкаясь членом в, наверное, ручку от ящика.

— Слушай, ну стол-то долбить не надо. — Одна из его рук обвила меня из-за спины, и от нее стало так хорошо, так идеально, она оказалась настолько именно тем, что мне и было нужно, что я не смог сдержать слез. — Есть же я.

Во рту стоял соленый привкус. Бог мой. Я и правда заплакал. Он заставил меня плакать, всего-то предоставив выбор.

— Я не хочу… Не могу позволить тебе…

— Можешь. — Все еще скользкая от смазки рука проехалась по слишком тугой, слишком горящей коже. — Скажи, что ты хочешь.

— Хочу кончить. — Хныканье. Содрогания. Стремление вжаться в него. Страх, что если он перестанет трогать, я перестану дышать.

— Хорошо.

Он коснулся губами моего плеча и укусил. Не сильно, лишь тупое нажатие зубов и жар рта через рубашку. Я вскрикнул от его метки. И тут он ввел обратно пальцы и пометил меня еще раз.