Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

— Подписывай, ребенок, — мне кладут папку на колени, раскрывают на нужной странице и вручают наливную ручку с золотым пером. — Никакие деньги в мире не стоят жизни моего сына.

— Я должен прочитать, что написано, — опускаю голову, чтобы дать себе хотя бы пару секунд подумать. Вот она, возможность, за которую пару месяцев назад я бы душу продал. Но не сейчас.

— Читай — читай, — безмятежно улыбается отец, но мне слишком хорошо знакома такая улыбка, поэтому я следую совету. Документ составлен безупречно. Невозможно придраться или что-то заподозрить. Действительно, лазейка, придуманная Филиппом МакКоем, сработала. Точно! А вот и ответ на мучивший меня вопрос и подспудные подозрения. На документах нет подписи старого советника. Уж автограф этого адвоката я узнаю. Много раз видел.

— Филипп оправдывает свои высокие гонорары, да?

— Да, — кивает отец. — Твой дед был прав, когда нанял его. Шикарный ход с твоим согласием.

— Нет, — я захлопываю папку. — Не подпишу, отец. Сторм ни к чему меня не принуждал. И если я решусь затеять развод, то сделаю это сам.

— Ты поступаешь опрометчиво, — возражает папа.

— Он хищник, который однажды все равно воспользуется твоей слабостью и неопытностью, Хави, — я зажмуриваюсь и трясу головой, но чувство, что меня не освобождают, а наоборот, медовыми речами и участливыми словами загоняют в угол, не проходит. — А так мы все решим без проблем.

— По-моему, мой супруг высказался достаточно ясно, — раздается от входной двери. — Вы же слышали, мистер Маккой?

— Да, — раздается надтреснутый голос, принадлежащий пожилому адвокату. — Глухотой я пока не страдаю, мистер Сторм.

====== Глава двадцать девятая ======

– Не ожидал, что буду настолько популярен. Филипп, рад… – осекаюсь под умоляющим взглядом папы и почти ненавидящим – отца. Ох… попытка разрядить возникшую в палате гнетущую тишину ушла в молоко. Даже муж никак не отреагировал на мои слова, только глянул так, что в горле невольно возник комок.

Отец не сводит тяжелого взгляда с неожиданных визитеров и с мрачным видом следит, как Сторм усаживает пожилого советника на единственное свободное место.

– Может, такому недотепе, как Хави, легко задурить голову, но на то здесь и его семья, чтобы защитить. Думаешь, любезности с нашим… точнее, нашим бывшим семейным адвокатом, помогут тебе сохранить брак, получить нужные связи и не испортить деловую репутацию? После всего, что моему ребенку пришлось пережить? – и пусть отец говорит вполголоса, он даже не пытается скрыть презрение и гнев.

– Даррэн… – папа поджимает губы, ахает и дотрагивается успокаивающим жестом до плеча мужа, только это крохотное движение вызывает совершенно противоположный эффект.

– Тебе кто-то разрешал говорить? – огрызается он и сбрасывает с плеча руку, даже не посмотрев на папу. – Омегам слова не давали. Жду ответа, Сторм.

– Ты слишком много на себя берешь, Дэрри, – вмешивается в разговор МакКой, позволяя себе исковеркать имя моего родителя точно в отместку за обидную для омег реплику. – С каких пор вежливость и помощь старику стала пороком? А вот кое–кому не повредили бы пара уроков хороших манер и штраф за дискриминационные высказывания.

– МакКой, не хотел упоминать, но вы, похоже, позабыли, что сами отказали нам в защите интересов. Поезд ушел. Семья Обри больше не нуждается в ваших услугах. Сторм, не стоит нанимать помощников из жалости к их возрасту.

Сторм удостаивает отца только вопросительно приподнятой бровью:

– Мистер МакКой и мне отказал, – муж пытается поймать мой взгляд, в то время как я делаю вид, что внимательно разглядываю родителей и адвоката.

– Мистер Обри, ты, как всегда, скоропалителен в выводах, – омега снисходительно, поверх очков в тонкой золотой оправе, смотрит на пышущего гневом отца. – Может, я и перестал быть адвокатом твоей семьи, однако у Ксавьера отдельный контракт. И он его не расторгал. Я должен уточнить у своего клиента определенные вопросы.

– Вопросы… Хави еще нет двадцати одного года, он не в том физическом и моральном состоянии, чтобы распоряжаться своими делами и доходами. Все решения пойдут через меня, – отец оглядывает мою лежащую в постели фигуру скорбным взглядом и прибавляет. – Ты же понимаешь, сынок, что сам не справишься? Тебе нужно думать о здоровье, а не о цифрах счетов… И жить в любви, а не в состоянии постоянной угрозы жизни. Просто подпиши бумаги.

– Я… не думаю, что обеим компаниям пойдет это на пользу, – перевожу дыхание, потому что проклятый ком в горле никак не проходит. – Газетчики с удовольствием обсосут подробности скоропалительного брака и не менее быстрого развода… Акции рухнут и не факт, что «Обри Инкорпорэйтед» и «СтормЛогистикс» вернут утраченные позиции.

– А ты не думай о том, о чем не имеешь ни малейшего представления, Хави, – перебивает меня отец, – хрупким омегам не стоит свои хорошенькие головы забивать проблемами. Просто доверься и дай отцу сделать то, что он должен.

Вот так. Все у него просто и убедительно. Я – слабый телом и умом малыш, которому осталось немного, Сторм – покусившаяся на мою жизнь тварь, МакКой – старый маразматик, папа – бестолковый болван, а он – заботливый родитель, спешащий исправить все, что натворили. «Жить в любви…» – где было твое любящее сердце и стремление защищать всего четыре месяца назад, отец? Тогда ты даже не остался со мной, чтобы показать, насколько я важен и насколько тебе неприятен такой способ поправить дела, как договорной брак. МакКой в одиночку убеждал меня поставить подпись под контрактом, показывал ужасающие отчеты, именем и памятью покойного деда упрашивал обдумать и не рубить с плеча. Почему же сейчас от слов, которых я тогда с замиранием сердца ждал и не дождался, меня трясет от негодования, так, что я даже дышу через раз и с трудом верю в праведный гнев? Почему так поздно? Просто потому, что ты не догадывался о тяжести недуга? Потому что папа, боявшийся твоих вспышек гнева, решил тебя не волновать и смягчил формулировки? Потому что сейчас ты поправил дела фирмы? Что пришлось пережить твоему ребенку? Думал ли ты об этом, отец, или Сторм наставил на тебя пистолет и захватил папу в заложники, требуя брака со мной?.. Говорят, что лучше поздно, чем никогда, но я бы предпочел второй вариант. Опускаю глаза в бумаги. Строчки расплываются в цветные пятна, в ушах звенит от прилива крови. Уже жалею, что мне полегчало настолько, что пришлось покинуть стерильный изолятор и вляпаться со всего размаха в беспощадную родительскую любовь.

– Хватит, – я и не заметил, как Колин оказался возле меня. Я настолько не ожидал этого и настолько ошеломлен, что позволяю подхватить лежащие в раскрытой папке листы. – Развода. Не. Будет.

Каждое слово подкрепляется характерным звуком рвущейся бумаги. Когда в руках Сторма оказывается горсть обрывков, он ссыпает их в папку, захлопывает и точным движением отправляет ее в мусорную корзину. В этот момент я не испытываю к мужу ничего, кроме бесконечной благодарности. Может, рядом с ним моя жизнь и подвергается постоянному риску, но удушающая «любовь», в которой мне отведено место безвольного умирающего слабоумного создания, пугает едва ли не больше. А еще Грэм…

– Спасибо, – произношу одними губами, но муж видит. И уже в который раз на его лице мелькает выражение, значение которого я понять не могу. Вдобавок оно так быстро сменяется мрачной решимостью, что проще не забивать себе голову, пытаясь разгадать его.

– Вон, – не терпящим возражения тоном заявляет он моим родителям, разворачиваясь к ним. – Вы сказали достаточно, дорогие родственники. Но ради душевного спокойствия моего мужа я готов дать вам шанс сохранить лицо – списать все оскорбления на стресс и забыть попытку мошенничества с документами о разводе, если вы сейчас же уберетесь отсюда. Мистер МакКой, вышлите список необходимых для обсуждения вопросов на электронную почту Хави. Если же они касаются завещания моего супруга, то, ответь, дорогой, – это он уже мне, – готов ли ты что-то изменить в нем прямо сейчас?