Гражданин О (СИ)

— Ты тут кто, консультант? Режиссер? Нет — свободен.

Гордеев нахмурился.

— Ты на что обижен, милый?

— Красить волосы не дам. Мне еще работать.

— Это тоже работа.

— Знаешь, — Олесь отвел руку гримерши от лица и повернулся к Гоше, — я посчитал доходы от основной работы и от съемок и был приятно удивлен. Но проблема в том, что лицом я смогу торговать еще года два...

— ... десять, скорее.

— Десять. А на своем месте буду зарабатывать вдвое больше уже через год, и через двадцать лет буду все так же востребован. Это хобби, не более того. И... найди себе другого мальчика для раскрутки, если тебе делать нехрен.

Гоша собирался что-то ответить, но вернулась Лиля, и оказалось, что присутствие Олеся потребуется где-то к часу: в павильоне собирались снимать только поющую на сцене Лилю. К этому моменту песню Олесь уже выучил наизусть, ее крутили раз за разом, и висящие под потолком колонки грохотали так, что приходилось разговаривать, повышая голос.

— Лиля! — рявкнул кто-то справа, и все обернулись. Олег, злой и растрепанный, смотрел из-под насупленных бровей. — Мальчик не придет, отказался. Ненавижу моделей, блять!

— Черт, — сказала она, — что же делать? Девять вечера, кого мы сейчас найдем?

— Что случилось? — сразу же влез Гордеев, куда без него.

— Георгий, как хорошо, что ты здесь! У тебя же есть мальчики-модели? Нам нужен совсем чтобы школьник, — быстро сказал мрачный Олег, — блондин, чтобы на главного героя похож был. По сценарию они сначала в школе вместе учатся, а потом встречаются вот с ним, — он кивнул на Олеся. — У тебя же с собой записная книжка?

— Школьник? — переспросил Гоша. — Олег, найдем. Сейчас я... — он было вытащил телефон, но Олесь, все еще раздраженный, не дал ему договорить:

— У меня есть, — сказал и улыбнулся. — Он только год назад школу закончил... если не врет.

Он спрыгнул со стула и, достав мобильник, быстро набрал Ростика. Тот вполне ожидаемо согласился и даже пищал в трубку, что Олесь, конечно, редкий засранец, но ради такого он согласен на все. Олесь прикрыл трубку рукой и спросил, что мальчишке нужно захватить с собой, но сразу разулыбавшийся Олег выхватил у него телефон, представился и сам все рассказал.

Ростислав прибыл минут через двадцать и выглядел сногсшибательно.

— Привет, — он чмокнул Олеся в щеку. — А я как раз в клуб собирался, вы меня в дверях поймали. Пойдет?

Он демонстративно покрутился, и Лилечка, которая ради знакомства покинула помост, радостно всплеснула руками.

— Какой мальчик красивый, боже мой! Олесь, и где ты таких находишь? — спросила она, стреляя глазками.

Олесь неожиданно понял, что Гоша Ростика никогда не видел. Разве что церемонию смотрел. Если бы Гордеев только что съел лимон, у него и тогда не было бы такой вытянутой физиономии.

— Знакомьтесь, — сказал Олесь; волны злорадства растекались по груди теплой волной, — Георгий, это Ростислав.

— А, так это ты — тот самый знаменитый фотограф? — хмыкнул Ростик и посмотрел на Гошу оценивающе, проведя взглядом линию от лба до носков туфель и назад.

— Фотограф тебя вдвое старше и в отцы тебе годится, — буркнул тот.

— Боже меня упаси от таких отцов, — Ростик картинно закатил глаза, и все рассмеялись.

Олег сдержанно поблагодарил Олеся и снова куда-то умелся, сообщив, что его присутствие не требуется до часу ночи как минимум. Гордеев тут же предложил вместе поужинать.

— Я лучше сам схожу, — сказал Олесь, покачав головой.

Интересно, Гошу когда-нибудь отшивали так, как это делает обычно он сам? Если да, то почему у него стало такое лицо, будто у ребенка, которому запретили смотреть телевизор? А если и так? Олесь Гоше ничего больше не был должен, и все эти попытки контролировать откровенно напрягали. Приятно было, что кто-то занимается твоей карьерой, продвигает, но Олесю это было не нужно. Он даже мысли не допускал, что Гоша приехал именно ради нового опыта. Да, на курсах им рассказывали, что плохой менеджер всегда все делает сам и не умеет грамотно делегировать полномочия. Так и Гоша, вероятно, думал, что без него солнце в нужное время не выползет из-за горизонта, и было ясно, Олесь для него — беспомощный мальчик без особых талантов. Разве что задница неплохая. Роскошная, да.

Об этом Олесь размышлял, пока ел, возвращался обратно и курил на улице. Пора было выбирать, Пашка прав. Олесь выбирал самостоятельную жизнь.

В студии царила атмосфера всеобщей любви, и только хмурое лицо Гоши выделялось на этом фоне прекрасным грустным пятном. Олесь обозвал себя бездарным поэтом и подошел к Ростику, которого превратили в еще более ангелоподобное создание. Сразу же вспомнилось, как этот ангел умеет себя вести.

— Олесик! — радостно воскликнул Ростик. — Ты представляешь, Лилечка говорит, что я могу стать моделью. Я весь в предвкушении! — он жеманно похлопал ресничками, и Олесь догадался, что мальчишка стебется.

— Ох, — выдохнула Лиля, увидев их рядом. — Как хорошо, что они оба блондины, правда, Гошенька? Посмотри, они и правда похожи!

Ростик обнял Олеся за пояс и картинно поклонился:

— Это я в возрасте восемнадцати лет, это я в тридцать… Олесь, тебе сколько? Тридцать три, да? Лиля говорит, что я буду играть тебя молодого.

— Юного, — поправил Олесь, обнимая его за пояс. — И мне двадцать шесть.

Пацан явно издевался. Не в первый раз.

— А с самим собой — это как называется? — спросил Ростик и призывно толкнулся в него бедрами. — Это же ожившая мечта любого гея! А, Олесик?

Первым порывом было его оттолкнуть, но Олесь краем взгляда выхватил из толпы недовольное Гошино лицо и обнял Ростислава в ответ.

— Я подумаю, дружочек.

— Правда? — спросил и подмигнул, малолетний нахал.

— Олесь, вам переодеваться пора, — сообщила подошедшая к ним костюмерша, и пришлось выпустить Ростика из объятий.

На какое-то мгновение он даже задумался — может, стоит и вправду попробовать с Ростиком? Этот точно не будет смотреть на него как на низшее существо. А потом вспомнил, как блевал в ванной, и решил, что нет, не стоит. Юноши — это прекрасно, но пусть лучше друг с другом обжимаются.

После переодевания, очередной порции лака на волосы, блеска для губ и толстого слоя пудры Олеся отправили во двор, где стоял большой автобус. Когда внутрь набилось человек пятьдесят, водитель крикнул, что никого больше ждать не будет, и автобус поехал куда-то в сторону центра. Всю дорогу Олесь обнимал Ростика и болтал с Лилечкой на отвлеченные темы. Гордеев сидел где-то сзади и молча сопел.

Сожаление по этому поводу Олесь испытал только один раз, когда закрыл на минуту глаза, потому что на уютном автобусном сидении его немного укачало и начало клонить в сон. Сразу же вспомнилось, как они спали с Гошей: тому нравилось обниматься, особенно спросонья, прижиматься и весьма приятно постанывать.

Олесь сразу же себя одернул и обнял Ростика крепче. Мальчишке явно понравилось, и маленькая ладошка легла на бедро, застыла и медленно поползла вверх. Лилечка делала вид, что ничего не замечает, рассказывая Ростику, как приехала в Москву три года назад в надежде стать известной певицей, а тот внимал ей с большим интересом. За разговором выяснилось, что Ростику все-таки есть восемнадцать: Лилечка попросила его паспорт и долго изумлялась тому, что даже на фотографии в нем мальчик божественно прекрасен.

Ночь еще не кончилась, удивительно было рассматривать полупустые улицы, подсвеченные фонарями. Олесь очень давно не гулял по ночному городу, последний раз — когда встречался с Катериной, и их прогулки затягивались до самого утра, потому было некуда податься.

Натура оказалась двором-колодцем, окруженным еще дореволюционными домами. Олесь посочувствовал жильцам, потому что когда поставили огромные прожектора, обслуживающий персонал принялся орать. Особенно громко — режиссер Виталий, какой-то известный. Олеся с Ростиком отправили на скамейку, которая была за кадром, и Олесь курил, расспрашивая мальчишку о бывших сотрудниках, и расцветал от ненарочитого внимания — Ростик ему разве что в рот не заглядывал. Это оказалось приятно.