Гражданин О (СИ)

— Гордеев, не торопись.

Ему понравилось легкое изумление на Гошином лице, это придало уверенности в том, что все правильно. Олесь осторожно положил ладонь на его член, сжал пальцы и двинул рукой от головки к основанию. Гордеев охнул, и этот звук разрушил последний барьер. Олесь довольно улыбнулся и встал на колени. Конечно, взять в рот целиком с первого раза не вышло.

На вкус Гоша был солоноватым. Олесь прислушался к своим ощущением, понял, что отвращения не испытывает, уже собирался продолжить, но Гоша отстранился и сказал, что не хочет упасть посреди процесса. Это означало, что Гордеев допускает такую возможность; внизу живота расползлось приятное тепло.

— Я бы поддержал, — улыбнулся Олесь.

Гоша провел рукой по волосам, подошел к кровати и сел, широко расставив ноги.

Увидев его гладкие крупные яички, Олесь сглотнул. Отчего-то захотелось провести по ним языком.

— Ты не должен, — сказал Гоша, — если не хочешь. Не нужно пытаться меня впечатлить, мне и так хорошо.

Его слова только подстегивали: теперь Олесь знал, что сделает минет, даже если в процессе его будет выворачивать.

Он подполз к кровати на коленях, положил ладони Гоше на бедра и, нагнув голову, лизнул член снова. Гладкий и теплый. Это не заводило, но и не раздражало. Олесь вздохнул, придвинулся ближе, обхватил его у основания и, широко открыв рот, сомкнул на члене губы.

Гоша мог болтать что угодно, хорошо ему было или неплохо, но стоны он выдавал вполне себе понятные. Даже ладонь положил Олесю на затылок, но не надавливал. Олесь вспомнил, что у него тоже имелась такая привычка, хмыкнул и выпустил член изо рта.

— Прости, Гордеев, но этого я хочу, а не ты, — проговорил он.

Процесс и правда увлек: Олесь даже начал получать какое-то удовольствие. В основном, конечно, от того, что слышал, потому что Гошины стоны вместе с невразумительными рваными фразами заводили. На форуме говорили, что есть истинные фанаты своего дела, но Олесь только вступил на этот скользкий путь, поэтому еще не понимал, насколько ему нравится. Пока… пока было просто необычно.

Ладонь на его голове дрогнула, пальцы сжались, не очень больно дергая за волосы. Олесь почувствовал, что Гоша давит на его затылок, подчинился и едва не задохнулся, заглотнув член почти полностью.

— Ох!.. — послышалось сверху, и он мысленно записал себе очко.

Не так уж сложно оказалось расслабить горло — раза с третьего получилось сделать так, как нужно. Шея, правда, быстро уставала, но это было неважно.

Олесь понял, что ему нравится ощущать во рту Гошин член, касаться языком головки, чувствовать легкую пульсацию вены губами. Ему нравился запах и даже едва ощутимый вкус. Ему нравился Гордеев, и дело было в этом.

— Олеська… — собственное имя ударило по мозгам едва ли не больше Гошиных стонов.

Он на мгновение остановился, и сразу же Гордеев потянул его на себя, схватив за плечи.

— У тебя талант, — прошептал Гоша, улыбаясь. — Но я не хочу так заканчивать.

— Не заканчивай, — шепнул в ответ Олесь, нависая сверху и опираясь на локти.

Гордеев погладил его по спине, сжал ягодицы, слегка раздвинул. Олесь слегка дернулся, когда палец коснулся ануса, и потерял равновесие.

Лежать на Гоше сверху оказалось приятно: тот был горячим, тяжело дышал, грудь вздымалась, и Олесю пришлось сосредоточиться, чтобы отвести взгляд от его приоткрытых губ.

Желание снова почувствовать то оглушающее удовольствие пока превалировало, но он не мог не проверить: коленом раздвинул ноги Гордеева и наугад толкнулся.

Гоша тут же застыл и нахмурил брови, явно напряженный.

— Я просто попробовал, — сказал Олесь и поцеловал его в колючий подбородок: Гоша умудрялся обрастать щетиной за полдня. — Ты меня трахнешь?

— Я не знаю, что мне с тобой делать, — признался Гоша, видимо, в порыве постельного откровения. — Я не могу тебя понять. Вот, как сейчас.

— Просто попробовал… — повторил Олесь и просунул руку между их телами, пытаясь дотянуться до Гошиного члена.

Получилось.

Он уже более уверенно сжал пальцы, хотя пришлось опираться на один локоть, и это было неудобно. Олесь посмотрел на Гошу и снова наткнулся на знакомый изучающий взгляд. Как можно кого-то изучать, когда тебе дрочат, для Олеся осталось загадкой. Он потянулся к Гошиным губам и поцеловал, чтобы отвлечь, одновременно сжимая пальцы под головкой.

Гоша снова трахал его рот, заставив стонать, закрыть глаза и — вдруг догадался Олесь — понять, кто тут главный.

Это стало первой трещинкой в броне великого и ужасного Гордеева. Олесь отметил это мысленно и решил слушаться. Он покорно лег на живот, когда его попросили, привычно раздвинул ноги, но не ожидал, что вместо пальца почувствует прикосновение горячего мокрого языка.

Из горла сам собой вырвался стон, не столько удовольствия, сколько удивления: как же Гоша должен был ему доверять, чтобы такое вытворять? Или просто хотел впечатлить?

Олесь всхлипнул и вцепился зубами в покрывало, которое они забыли сдернуть с кровати.

Он знал, что такое делают. Изредка. Но не ожидал от Гордеева подобного одолжения. Ладно, минет, но...

Это было щекотно, едва ощущалось, но сознание того, что Гордеев вылизывает его анус, завело сразу же до серой пелены перед глазами.

Олесь оперся на локти, выставил задницу и пытался не дергаться от каждого прикосновения. Гоша ни на мгновение не останавливался: он то щекотал языком дырочку, то касался губами чувствительной кожи за мошонкой, то вылизывал ягодицы — в эти моменты Олесь почти скулил, потому что ужасно хотелось прикосновений именно там, у ануса. Он боялся сделать что-нибудь не так, боялся неожиданных реакций собственного тела, но член уже встал, и одного языка становилось мало.

Гоша почувствовал: нагнулся к своей сумке, вытащил бутылку со смазкой и сразу же щедро полил Олесину задницу. Это было... холодно.

Олесь зашипел, поежился и спросил, можно ли на этот раз сделать все лицом друг к другу. Вместо ответа Гордеев дернул его за плечо, повалил на спину и поцеловал глубоко и сильно; похоже, ему нравились поцелуи, и Олесю тоже нравились, он мог бы целоваться с Гошей часами, до саднящих губ.

Он испытал неловкость только в самом начале, когда Гоша задрал его ноги почти к самым ушам, заставляя раскрыться еще больше. Почему-то подумалось в этот момент, что это выглядит глупо.

— Как ты хорош… — хрипло сказал Гоша, глядя на него сверху вниз; внутри что-то дрогнуло и рассыпалось на миллион осколков.

Олесь сделал бы в этот момент все, что угодно, пообещал бы никогда и ни с кем не заниматься сексом или даже покончить с собой, потому что мучительно хотелось ощутить Гошу внутри себя.

— Трахни меня, — выдохнул он, наблюдая, как Гордеев надевает презерватив и снова льет из бутылки смазку.

— Да.

Это короткое слово ослепило и лишило дыхания, но Олесь даже не успел опомниться, как Гоша навалился на него сверху. Задницу моментально обожгло, но он сдержался, зная, что потом будет легче, и сдавленно простонал:

— Еще!..

Гоша склонился над ним, согрел дыханием щеку и вцепился зубами в его нижнюю губу.

Он входил по миллиметру, осторожно, но было больно — наверное, с прошлого раза еще не все зажило, Олесь всю неделю ходил не как моряк, конечно, но определенные сложности испытывал. Сейчас даже смазка не помогала. Он понял, что вспотел, когда пот начал заливать глаза, и их тоже защипало.

— Стой, — сказал и вцепился в Гошины плечи, — погоди секунду.

— Прости, — выдохнул тот и замер, — прости, я думал, что будет легко после... ну... — Гордеев засмущался. Впервые на Олесиной памяти он запнулся и пытался выдавить из себя нужное слово.

Олесь через боль сделал вторую пометку: грязные разговоры. Гоша стесняется разговаривать о сексе — значит, нужно постараться почаще говорить об этом вслух.

— Я сейчас, — сказал Олесь, стараясь улыбаться, и обхватил пальцами свой член — пройдет, подожди секунду... У тебя просто огромный хуй, моя задница под него еще не подстроилась.