Нарисуй (СИ)

– Она тебя искала! Орала, что убьет! – повышенный тон постепенно переходил в крик. – Откуда она знает адрес, ты мне скажи?!

– Откуда я знаю? – в голосе у Фима, словно в противовес, не было никаких эмоций, кроме усталости.

– Не знает он! Если бы не твои чертовы гонки, машина эта – ничего бы не было сейчас! Считаешь, что раз кредит за свое лечение выплатил – откупился от нас? Снял квартиру – и плевать?!

– Это здесь причем? – теперь в интонации Фима появилась нервозность. И я почти увидел, как он зачесывает пятерней растрепанные волосы.

– Причем?! А то, что ты человека убил – это ничего? Ничего, что у него семья осталась? Эта Ольга – она, конечно, умом тронулась, но в этом никто кроме тебя не виноват! Если бы…

– Еще скажи, что я сам виноват в том, что оказался в инвалидном кресле, – Фим не кричал, но слова насквозь были пропитаны злым каким-то сарказмом.

– Да ты и сам прекрасно знаешь, – его мать, а это была именно она, снизила громкость. Теперь она говорила жестко. – Жалеть тебя никто не будет. Потому что не за что. Ты лучше…

– Знаешь, что, мам? – и меня почти передернуло, столько холодного равнодушия было в этих словах. – Я плевать хотел на того мужика. И на его семью тоже. И на тебя с твоими заскоками. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что никогда больше не смогу сесть за руль. И что машину разбил. Можешь рассказать его жене, где я живу, не проблема. Главное, просто прекрати этот цирк.

– Знала бы – отключила бы от аппарата, – фраза словно подвела под скандалом жирную черту. Секунд тридцать в квартире висела мертвая тишина, а потом из комнаты вышла высокая ухоженная женщина лет пятидесяти в длинном черном пальто. Она бросила на меня зло-равнодушный взгляд и молча ушла, хлопнув дверью.

А я, постояв еще пару секунд, проделал ее путь в обратную сторону.

– Вадим? – Фим как-то неловко дернулся, стискивая в пальцах одеяло, укрывающее его ноги. – Бля…

– Дверь была открыта, – озвучил я очевидное. – Извини.

– Мама моя, – он кивнул головой в сторону двери. – Как-то вот так. Некрасиво вышло.

Некрасиво – это слабо сказано. Но мне, на удивление, почему-то не было неловко. Может, потому, как растерянно смотрел Фим, или потому что скандалы такого рода мне были привычны с детства – черт его знает.

В любом случае, я присел на диван и обозначил:

– Ничего.

– Я наговорил дерьма, знаю, – нервно фыркнул Фим. – Просто сил уже нет, все это терпеть. Я, может, и виноват, но… Знаешь, мне было не плевать, но я больше так не могу. Я с ума сойду, если буду думать, что убил его. Мне хватает и этого, – он брезгливо тронул свое колено. – И я не собираюсь оправдываться.

– Ты и не должен, – я качнул головой. – Точно не передо мной.

– Вся херь в том, что ты… – Фим осекся и замолчал, отведя взгляд. А я вдруг увидел на его щеке алый след. Словно от пощечины.

Похоже, до моего прихода здесь было жарко.

– Я тебя точно ни в чем не обвиняю, – я не мог перестать смотреть на это пятно. – Я просто…

– Хуево было без тебя, – отсутствующе уронил Фим.

– Я, в общем, пришел то же самое сказать, – фраза повисла в тишине чем-то почти осязаемым.

А потом Фим вдруг потянулся ко мне, смазанно провел ладонью по моему плечу, стиснул пальцами. И тогда я поцеловал его. Неловко, наверное, грубо. Но Фим дернулся, уперся ладонью мне в грудь, прижимаясь лбом ко лбу.

– Что? – я чувствовал, как подрагивают его холодные пальцы.

– Ты же понимаешь, что у нас ничего не получится? – Фим говорил хрипло и тихо. – Не будет никакой романтической истории.

– Знаю, – я скользил пальцами по его затылку, путаясь в длинных прядях волос. И это ощущение ударяло по чувству реальности. Я словно плыл в каком-то мареве. И почему-то очень отчетливо понимал, что Фим абсолютно и бесповоротно прав. Но от этого мне только больше хотелось стиснуть мягкие пряди в кулаке и поцеловать его плотно сжатые шершавые губы.

– Обидно, – Фим говорил в самые мои губы. – Все могло быть иначе, знаешь? Если бы я не был калекой.

– Мы бы даже не заговорили, – мне было уже почти физически больно от тяжелого чувства горечи, разливающегося из центра груди.

– А ты представь, – расстояния между нашими губами почти не было. Но никто из нас не решался сократить его до нуля. – Представь, что мы…

– Херня это все, – я накрыл ладонь Фима своей.

– А жаль, – хрипло выдохнул Фим.

Я не ответил. А он убрал руку.

Но больше мы не целовались. Потому что Фим толкнул меня в грудь, заставляя откинуться на спинку дивана, и склонился над моими бедрами, одновременно расстегивая мне джинсы.

Мне не было хорошо. Не было ни сладких минут полузабытья, когда ты перестаешь воспринимать окружающий мир, чувствуя только то, как чужие губы скользят по члену, ни сладкого предвкушения. Только тянущая глухая боль в груди и ощущение неправильности происходящего. И пустота после того, как Фим отстранился, вытирая губы.

А дальше…

Дальше Фим коротко и едва ощутимо поцеловал меня в щеку. И я сорвался. Меня словно накрыло мутной душной волной. И каждое прикосновение, каждый поцелуй, пока я сдирал с Фима одежду, были словно глотками воздуха.

Я целовал его шею, ключицы, плечи. Жадно водил ладонями по выступающим ребрам, стискивая пальцы так, что от этих прикосновений на коже наверняка оставались невидные в полумраке алые следы.

Фим не сопротивлялся. Только хрипло дышал, цепляясь за мои плечи.

И когда я, дурея от вседозволенности, скользнул ладонью под резинку его шорт, тихо всхлипнул, отворачивая лицо. А я почувствовал на пальцах горячую вязкую влагу.

– Я бы трахнул тебя, знаешь? – я сказал это в его мокрый от испарины висок.

– Знаю, – отозвался Фим через паузу.

В ответ я медленно провел ладонью по его животу, размазывая сперму. Фим хрипло усмехнулся и почти грубо оттолкнул меня.

Вместо того чтобы отстраниться, я просто лег рядом и уставился в потолок. Ощущения были, как после мощного прихода. А еще у меня снова встал.

– Что дальше? – поинтересовался Фим.

– Не знаю, – я бесцельно разглядывал трещины на побелке. – Курить хочу.

– На столе пачка, – Фим царапнул пальцами свой испачканный в сперме живот.

Я молча поднялся, дошел до стола и выцепил из бумажного бардака полупустую пачку «Парламента» и зажигалку. Закурил.

– Дай мне, – попросил Фим, протягивая руку.

Я прикурил еще одну и вложил в его пальцы.

Интересно, где он взял сигареты.

– Ты в магазине был? – вопрос прозвучал как-то по-идиотски.

– Доставку заказал, – Фим затянулся. – Вместе с продуктами.

Ну, да, я ведь…

– Извини, что пропал, – я вернулся к дивану и, помедлив, сел. – Просто я мудак.

– Ага, – сигарета меж пальцев Фима тлела, наполняя воздух дымом.

А я подумал, что если бы кого-то полюбил, то это был бы именно Фим. Вот такой. С сигаретой в руках, с испачканным в сперме животом. Стритрейсер в инвалидной коляске.