Нарисуй (СИ)

========== Часть 1 ==========

В первый раз я увидел его со спины. Острые плечи, торчащие из-за края спинки инвалидного кресла, чуть вьющиеся светло-русые волосы и видный из-под широкого выреза тонкой хлопчатобумажной кофты белесый шрам. Еще стиснувшие подлокотник пальцы. Зеленый плетеный браслет на запястье.

Коляска стояла ровно напротив моего подъезда перед железными чуть ли не под сорок пять градусов рельсами. Заехать по таким под козырек без посторонней помощи возможным не представлялось.

Пройти мимо почему-то оказалось неловко. Так что я поправил лямку рюкзака на плече и, подойдя к инвалидной коляске сбоку, грубовато поинтересовался:

– Помощь нужна?

Парень вздрогнул, резко оборачиваясь, вскинул глаза. И тут уже вздрогнул я. Не то чтобы я был излишне впечатлителен, но… Даже несмотря на то, что веки и кожа под бровями у него была покрыта красной шелушащейся сыпью, точно такой же, как и в уголках рта, глаза его все равно обращали на себя внимание в первую очередь. Они казались словно ненастоящими, нарисованными в фотошопе. Огромные, запавшие и неестественно ярко-голубые. А правый зрачок был странной, неправильной формы, какой-то словно каплевидный.*

Надо думать, пялился я довольно откровенно, потому что парень явно смутился, заморгал, опуская взгляд, нервно и коротко прикусил губу, но, в конце концов, кивнул:

– Если подтолкнете – буду очень благодарен, – голос у него оказался самым обычным, разве что слегка простуженным.

В ответ я молча взялся за ручки и затолкал коляску по рельсам наверх, набрал код, дернул дверь, распахивая, и снова взялся за ручки, придерживая створку плечом.

Парень сидел молча, неловко опустив глаза. И я буквально кожей чувствовал его смущение, которое странным образом передалось и мне. Вернее, это было даже скорее мерзкое чувство неловкости, когда сидишь, словно на иголках, думая, должен ли что-то сказать, или правильнее будет продолжить молчать. Чувство, вообще-то, совершенно мне несвойственное.

А подобное я не любил. Так что ситуацию надо было исправлять. Я ткнул в кнопку вызова лифта и сказал, стараясь, чтобы голос у меня звучал нейтрально:

– Раньше я тебя здесь не видел.

– Я здесь уже третий месяц живу, – через паузу ответил парень. – Просто не было надобности выходить на улицу. Еду мне мать приносила. Сейчас она уехала, так что… – он дернул плечом и замолчал. А я, наконец, заметил на его сдвинутых худых коленях пакет из «Перекрестка».

Учитывая сказанное, ничуть не странно, что я, бывающий дома чаще всего только для того, чтобы отоспаться после смены, о живущем в моем подъезде инвалиде, не выходящем из квартиры, даже не слышал.

А ситуация у парня паршивая.

– И что, – поинтересовался я, закатывая коляску в лифт, – скоро она вернется? Какой тебе?

– Двадцатый, – парень вцепился в едва не съехавший с его коленей пакет. – Дней через десять вроде бы.

– Херово, – я не мог оторвать взгляда от его отражения в зеркале. – Хочешь, буду тебе периодически продукты закидывать? – это вырвалось само, десять секунд назад я и подумать не мог, что захочу предложить кому-то подобное. Так что ляпнув это, я испуганно замолчал, все так же пялясь в зеркало. Правда уже на себя.

– Ну… – парень, кажется, тоже растерялся. – Да не, обойдусь. Спасибо.

Неловкое молчание, грозившее повиснуть в тесной кабине, удачно прервали распахнувшиеся двери. Так что я просто вывез коляску на лестничную клетку и ткнул в свой двадцать первый, успев заметить, что живет парень в квартире под номером двести десять. И только когда створки захлопнулись, понял, что не спросил его имени.

***

Чайник тихо шумел, закипая. Голубоватый свет, исходящий от него, был единственным источником освещения на кухне, где я торчал уже второй час, бесцельно залипая в телефоне.

Хотя, в принципе, два часа назад сидеть на кухне причина у меня была – единственная комната моей квартиры вечером получалась на солнечной стороне и превращалась в настоящий ад. И кухня в такие вот часы оказывалась незначительно, но более прохладным местом. Так что выбор был очевиден.

Правда, сейчас на улице уже стояли сумерки, и я вполне мог бы отправиться в комнату. Но кухонный диван был хоть и слегка продавленным, но мягким, полумрак – уютным, а музыка в наушниках – расслабляющей.

Так что я смог заставить себя только, не вставая, дотянуться до чайника и щелкнуть кнопкой включения.

Мысли лениво перекатывались, цепляясь одна за другую. Я думал о работе, о том, что завтра снова ночная смена. О том, что надо будет не забыть заскочить в магаз и купить пару банок энергетика, чтобы не клевать носом на рабочем месте. О надоедливом соседе сверху, который все никак не мог закруглиться с ремонтом и до сих пор чем-то скреб по полу. Этот глухой звук слегка раздражал. Впрочем, не настолько, чтобы злиться и идти разбираться. А вот остальные соседи у меня были вполне адекватными. Соседей снизу я, к примеру, ни разу не слышал. Да и, признаться, не…

– Бля-а… – это вырвалось у меня самопроизвольно.

Выходит, мой сосед снизу и есть тот вчерашний парень-инвалид. Его квартира ведь на той же стороне лестничной клетки, что и моя.

Интересно, кстати, кто будет закатывать его коляску в подъезд в следующий раз. Пойдет же он за продуктами. Потому что судя по объему того пакета, что он держал, хватит ему максимум на пару дней.

Странно, что он отказался от помощи. Не то чтобы я горел желанием, конечно…

Хотя я, наверное, тоже, попади в инвалидное кресло, не смог бы принять чужую помощь так легко. Особенно если бы был в таком положении недавно.

Кстати, было бы неплохо узнать, что с ним стряслось. И когда.

Я почему-то очень отчетливо вспомнил его глаза. Стремные, на самом деле. Особенно правый. Надо думать, какая-то редкая патология. Вроде, я даже о таком где-то читал. В паблике, что ли, каком-то…

Кнопка чайника щелкнула, отключаясь. Внутри стеклянной колбы, постепенно успокаиваясь, булькала вода.

И именно в этот момент я понял, что буквально до зуда хочу, наплевав на все, встать сейчас с дивана, накинуть толстовку, спуститься на этаж вниз и позвонить в квартиру двести десять.

А предлог придумался как-то сам собой.

Я просто дернул дверцу холодильника, снял с полки непочатый пакет молока, потом вынул из морозилки болтающиеся там с позавчера пельмени и направился к двери.

***

В стоящей на площадке мертвой тишине, звонок показался мне чуть ли не оглушающим. Он явно эхом разнесся по всей квартире, замерев где-то в ее глубине.

– Нихера себе звоночек… – почему-то вслух пробормотал я. И в тот же момент с обратной стороны двери щелкнул, поворачиваясь, замок.

– Привет, – поспешил я обозначить свое присутствие, едва створка приоткрылась.

– Добрый вечер, – как-то растерянно отозвался хозяин квартиры, открывая дверь шире.

– Я тут… – я глупо замялся, формулируя предложение. Теперь идея прийти сюда казалась мне абсолютно идиотской. Но в любом случае просто развернуться и уйти – было бы еще более дурацким решением. – Может, помнишь, мы столкнулись вчера у подъезда.

– Помню, – парень кивнул. А я зацепился взглядом за его голые колени. Кожа там была вся прострочена шрамами. И неровными, как бывает от травмы, и явно хирургическими.

Может, последствия какой-то аварии?

Парень тоже, вслед за мной, взглянул на свои колени, поежился, нервно царапнул ручку кресла ногтем и резко поинтересовался:

– Ты просто посмотреть пришел? Или что?

– Да не, извини, – я отвел взгляд, поднимая глаза на лицо собеседника. – Я просто… Вот, принес тебе, – я продемонстрировал молоко и пельмени. – Подумал, у тебя уже все заканчивается там.

Повисла неловкая пауза. И когда я уже было приготовился быть посланным далеко и надолго, парень откатился от двери и предложил:

– Проходи.

Предложением я воспользовался. Шагнул в квартиру, одновременно прикрывая за собой дверь. И первое, что меня поразило – совершенно пустой коридор. То есть вообще. Ни обувного шкафа, ни вешалок. Просто голые стены и пол. На потолке последовательно были размещены три круглых плафона. Лампочки горели, правда, только в двух.