Собачьи зубы, собачье сердце (СИ)

Пейджи слегка вздрагивает, когда Рыжий разворачивается и резко захлопывает за собой дверь в комнату. Растерянно поднимает глаза.

— Извини, я… у него непростой характер, а после… я уверена, он очень сожалеет…

Хэ Тянь хочет спросить: а уверены, что вы воспитали своего сына?

Вместо этого он повторяет:

— Всё в порядке, я пойду.

— Конечно, но я не…

Он повторяет в третий раз:

— Всё будет в порядке.

А Пейджи… Кажется, Пейджи не верит.

3

Мать обычно звонит только по пятницам, чтобы удостовериться, что субботний ужин в силе.

С отцом в последний раз Хэ Тянь говорил по телефону лет семь назад, и не то чтобы он был против таких раскладов. У всех с отцами своя Большая История. У него истории почти нет. У него и отца практически никогда не было.

Поэтому, когда поздним вечером вторника на прикроватном столе разрывается звоном мобильный, Хэ Тянь, не глядя, нащупывает его рукой и принимает звонок, уверенный — это Йонг.

Этому полудурку всегда есть, что обсудить. В этом его большой плюс и его же огромный минус.

Хэ Тянь даже взгляд от телевизора не отрывает.

Смотрит, как симпатичная стройная девушка в коротеньких шортах наклоняется, чтобы подтереть Супер Впитывающей Губкой разлитый по полу сок. А если вы приобретете специальный Супер Удобный Держатель, вам даже не придётся наклоняться!

— Что, не спится? — лениво спрашивает Хэ Тянь, сонно моргая.

— Я выслал за тобой машину, — произносит отец, и Хэ Тяня подкидывает с постели. Он судорожно прижимает мобильный к уху.

— Что случилось?

Супер Впитывающая Губка всего за четырнадцать долларов, если вы позвоните прямо сейчас!

========== Собачье сердце ==========

5

— Ты что, совсем идиот?

— Не понял.

— Ты себя видел?

— Ну, видел. Дальше что?

Взгляд Чжо задерживается сначала на рассеченной губе, потом — на разбитой брови. Многозначительно останавливается на глазах. Вот сука. Рыжий подаётся вперёд. Говорит проникновенно:

— Не знал, что тут только моделям можно пиздиться, чувак.

— Послушай… — Чжо откладывает планшетку с какими-то списками и цифрами на стол. Он сам себе бухгалтер и менеджер. — Дай себе ещё, — говорит, — немного времени, ладно? Восстановиться. Отдохнуть.

— Я долбаную неделю из дому не выходил. Этого отдыха достаточно.

— Тебе прилично досталось, ты…

— Мне поебать.

— …выглядишь так, как будто даже я смогу тебя уложить.

— Ну, попробуй.

Конечно, Чжо не пробует.

Чжо тяжело вздыхает и качает головой. Сплетает пальцы. Он не в Клетке, но на нём всё равно его любимая зелёная кепка и красная худи. Он как ходячий неофициальный бренд самого себя.

Рыжий слишком хорошо знает этот вздох, слишком хорошо знает эти сцепленные пальцы.

Он резко поднимается со стула и резко взмахивает рукой.

— Ну и нахер тебя.

— Гуань, послушай…

— Иди ты нахуй, Чжо. Я сам в состоянии решить, когда буду готов драться. Где Ли?

Чжо морщит лоб и жестом, полным раскаяния, разводит руками.

Блядь, если Ли тоже куда-то пропал, дело пахнет жареным. Однажды он уже исчезал — вернулся через пару недель со свежими синяками, оставленными явно не в уличных боях. В них было слишком много личного. Такие синяки оставляют бухие отцы или ёбнутые отчимы.

Чжо как будто мысли читает. Говорит:

— Он предупреждал, что его не будет какое-то время. Не хочет работать без тебя.

И добавляет осторожно:

— Слушай, по поводу Гао…

— Плевать на Гао.

— Я настоял на том, чтобы они больше носа здесь не показывали.

— Им же лучше, — на ходу бросает Рыжий, сверлит разъярённым взглядом железную дверь и здоровяка в чёрной обтягивающей футболке возле неё.

— Я жду тебя в следующее воскресенье, — говорит Чжо. — Могу посоветовать хорошую заживляющую мазь.

Рыжий оборачивается у самого выхода. Рядом с ним тяжело дышит хмурый охранник. Ходят слухи, что он даже говорить умеет, но Рыжий не слышал ни разу. Только тяжёлое, как у питбуля, дыхание. Чжо обожает называть его «секьюрити», но никак не сподобится заказать этому чуваку официальную форму с принтом.

— Я приду в среду, — говорит Рыжий. — И если ты опять выставишь меня, распрощаемся, понял?

Так выглядит блеф. Хорошая мина при плохой игре.

— А в школу ты не ходишь? — Чжо тактично игнорирует вторую часть фразы.

— Ты моя нянька, что ли?

— Боже упаси.

— Увидимся в среду.

«Секьюрити» захлопывает за ним железную дверь так многозначительно, что толчком воздуха даёт по лопаткам.

На улице пасмурно. На лице тоже.

Рыжий знает, как он выглядит. Как будто его отмудохали мордой об асфальт в конце прошлой недели. Поэтому молча хмурится в ответ на взгляды прохожих, когда выходит из переулка и идёт в сторону «Тао-Тао».

Легко сказать «приходи через неделю», когда у тебя в сейфе куча бабок. Урод.

Чжо урод не в том смысле, когда так и чешутся руки рожу начистить. Если так подумать, он прав, и выйти на бой с двумя едва затянувшимися ранами на лице, это всё равно, что сразу объявить всем обо всех своих слабых местах. Или встать посреди военного стрельбища со здоровенной красной мишенью на груди и умереть, прежде чем закончишь орать: «Хуй вы в меня попад…».

Рыжий провожает взглядом автобус, мысленно подсчитывает свои сбережения и немного успокаивается: до среды протянуть можно. Если не покупать сигареты и экономить на проезде. В «Тао-Тао» платят после каждой смены, поэтому с голой жопой он в любом случае не останется.

Безвылазная неделя дома — это три потерянных боя. Обидно. Со школой как-то проще — вчера матери звонила завуч и интересовалась, как здоровье Гуаня. Мать ответила, что уже значительно лучше. Завуч предложила их семье услуги школьного психолога. Мать бросила быстрый взгляд на сосредоточенно жующего свой ужин Рыжего и, прикрыв трубку рукой, вежливо отказалась. Затея с психологом — полное гонево, тут даже в воду не гляди. Рыжий не какой-нибудь шизик.

От мысли о школе начинают ныть зубы. И дело вовсе не в разбитой десне.

Школа означает, что ко всем его проблемам опять добавится этот… уёбок. От одной мысли о нём хочется по чему-нибудь врезать. Эта неделя дома была приятным отпуском по сравнению с тем, как проходили последние полтора месяца.

Как Рыжий ни старался, у него не вышло найти этому объяснение. Мажор, который самоутверждается? Мажор, которому стало скучно? Мажор, которому настолько крышу рвёт от собственной крутости, что он решил посвятить себя дебильным задрочкам?

Что это вообще? Это поддаётся хотя бы какой-то классификации?

У Хэ Тяня хоромы больше, чем вся их улица. Самомнение примерно того же размера. У него дорогая одежда и какие-то галимые чайные духи. Такая порода чуваков — это единственное, что может вывести Рыжего из себя за сотую долю секунды. Как мотор завести. Врн-н-н.

Какого хрена ему неймётся?

Они просто случайно встретились взглядом, когда после боя с Ли Рыжий еле доволок ноги до школы, а там присел на бордюр, дыхалку перевести, потому что в таком состоянии домой было нельзя. Только вот Рыжий отвернулся, а Хэ Тянь как будто до сих пор на него смотрел.

Как тебя зовут. Приготовь мне ужин. Дай мне подкурить.

Рыжий сжимает зубы, и в челюсти тянет тупой нарастающей болью. Чёрт.

Врач сказал: чудо, что тебе не сломали челюсть. Чудо, что это просто сильный ушиб. Чудо, что тебе прилетело в ухо, а не, к примеру, в висок. Шум в голове пройдёт: чудо, что ты вообще слышишь. Чудо, чудо, повсюду, блядь, чудеса.

Почему не случилось другого чуда? Например: Хэ Тяня шибануло амнезией, и он забыл, кто такой Рыжий.

Хотя… по ходу, всё же, забыл.

После того, как Хэ Тянь припирается к нему домой, проходит шесть дней, и каждый из этих шести дней Рыжий гонит от себя мысли о нём подальше. Его невольно накрывает унижением, когда он представляет, что подумал Хэ Тянь, когда увидел их крошечную прихожую. Что подумал бы он сам, если бы жил в здоровенной студии с огромными сияющими окнами от пола до самого потолка.