Монастырь (СИ)

====== Монастырь 1: 10-11 главы ======

10

Луис сильно нервничал. Только к вечеру следующего дня юноша осознал, насколько велико влияние Себастьяна: всегда он в его присутствии теряелся и совершал глупости. А самая большая – письмо, написанное накануне, которое теперь казалось вообще фатальной ошибкой. Пленник богатой кельи, в которую его посадили, словно заморскую дорогую птицу в клеть, ходил из стороны в сторону. Мимо сундуков, в которых хранилась новая одежда и мягкой, расстеленной на ночь кровати. На столе стоял нетронутый ужин, который аббат лично принес накануне. Здесь же он оставил начатый труд по переписыванию книги святого Аугустина. Книга была полна правил по законам монашеской жизни, в котором главным являлось смирение и подчинение. Большая часть же отдавалась наказаниям плоти. Настолько жестоким, что Луис не мог писать больше нескольких абзацев. Сейчас он отложил перо, зажег свечу и через голову стянул светлую рясу, оставшись в одной сорочке из тонкого хлопка. Потянулся за гребнем, чтобы расчесать длинные густые волосы. Луис стоял перед узким окном, смотрел на звезды, зажигавшиеся в небе, и слушал тишину. Он понимал, что сбежать невозможно. По крайней мере – пока. Ключ, щелкнув, повернулся в замке. Легрэ явился на ночь глядя, как тать, хмурый и уставший. Он холодно взглянул на Луиса, скользнул взглядом с ног до головы и, видимо, не оценив по достоинству всей прелести этого ангельского создания, запер дверь на ключ изнутри. – Посадили под замок? – резюмировал с легкой издевкой. – Печально. Впрочем, другого ты, полагаю, и сам не ждал, не так ли? Юноша потянулся за одеждой. Что ответить, он просто не нашел, только поглядел исподлобья. Кристиан опять казался ему огромным и слишком грозным, пугающим. Луис отступил. Теперь на пол упал и гребень. – Что-то случилось? – спросил герцог, понимая, что просто так помощник аббата не заявился бы. – Ничего, – запросто соврал Кристиан, внимательно следя за действиями юноши. Легрэ никак не мог понять забавляет его страх юного герцога или огорчает. Он попытался представить, что было бы, будь Луис монахом, провинись он в чем-то, как это хрупкое нежное тельце придется подвергнуть истязанию. и ощутил, как все его нервы напряглись в жилах, точно у гончей на охоте. Легрэ перевел взгляд на стол, заметил нетронутый ужин. – Почему ты не поел? – буднично спросил он. Луис тоже посмотрел на стол, на котором стоял поднос с давно остывшим цветочным чаем, накрытая тарелка с сытной и довольно аппетитного вида овощной пастой. Несколько булочек с персиками. – Я переписывал книги и увлекся, – тоже соврал Луис. – Закончил только теперь. Есть перехотелось, – юноша выжидая продолжал стоять на месте, потом поднял гребень с пола. – Откуда у вас ключ? – Украл, – улыбнулся Легрэ. Медленно подходя к юноше, он неотрывно смотрел в голубые глаза и продолжал улыбаться – многозначительно, лукаво, насмешливо. Он остановился перед Луисом, скрестил руки на груди и, слегка барабаня пальцами по плечу, едва заметно вздохнул. – Ну, и как долго мы будем врать друг другу? – Я не понимаю, – юноша постарался как можно спокойнее пожать плечами. А сам сглотнул нарастающий страх. Подспудно он искал предмет, которым можно защищаться. Неужели его хотят убить? Сейчас? Рано ведь... Ведь дело не доведено до конца. И бумаги не подписаны. – Хорошая попытка, Луис, – размышляя вслух, проговорил Легрэ, – но не верная. Ты решил объявить голодовку? Если нет, то самое время поесть. Иди сюда, – Кристиан прошел до стола, взял поднос со съестным и перенес все это на постель. Усевшись поудобнее на самом краю, он выжидая посмотрел на юношу. – Ну же! – Я не объявлял голодовку. Просто я не голоден. Брат Кристиан, вы собираетесь меня насильно накормить? – юноша нерешительно подошел и сел рядом, в руках он так и держал рясу. – Я плотно пообедал и очень часто не ужинаю, – добавил он. – Не думаю, что вы пришли, чтобы потчевать меня, – на самом деле Луис лукавил. На обед он практически ничего и не съел. Его трясло. А присутствие Легрэ вообще казалось если не ужасным, то уж точно недобрым знаком. – Вас отец Себастьян прислал? Кристиан недоверчиво прищурился, снова испытывая желание ухватить мальчишку за шиворот, но улыбаться не перестал. – Какая разница? – сказал он, откинувшись назад и опершись на локоть так, что оказался полулежа. Он поймал себя на том, что откровенно любуется мальчишкой, и ни капли не смутился. В стенах этого монастыря он мог себе и не такое позволить. – Если бы я был на твоем месте и меня вот так же заперли, я бы объявил голодовку. Я завтра приду снова, Луис, и на завтрак, и на обед, и на ужин. И если ты не будешь есть, я решу, что сейчас ты мне солгал. Солгал же, верно? – Приходите... Наверное, это ваша прямая забота – быть соглядатаем, – довольно резко отозвался юноша. – Если я и объявлю голодовку, то не по такому глупому поводу. В любом случае, ни одной бумаги я больше не подпишу. И если вы надеетесь... – Луис выдохнул, выпрямился, не глядя на то, что поздний гость нагло развалился на его кровати, а затем встал, – если вы возомнили себе, что удержите меня здесь, то одно лишь письмо заставит герцога Сильвурсонни сюда явиться и разобраться. И тогда я точно уж скажу правду, что не желаю быть монахом. Легрэ долго молчал, с той же улыбкой дважды надломил булочку, а потом маленькими кусочками отправил в рот. – Знаешь, – без раздражения сказал он, в конце концов, – мне казалось, мы нашли общий язык, когда поговорили в прошлый раз. Заставить тебя подписать бумаги я могу, к сожалению, только зачем до этого доводить? А ты ведешь себя неразумно, начиная с того, что пытаешься злить меня и, заканчивая тем, что не ешь. Для хорошего воина, как и для хорошего монаха, разумность в решениях необходима, как воздух. Ослабнет тело – ослабнет дух, а ты, как я погляжу, сопротивляться до последнего собираешься. – Брат Кристиан, объясните мне, зачем вы здесь? К чему ведете со мной все разговоры? Что вы хотите услышать? – Луис нервно сжал губы. Мужчина почти впрямую говорил о методах воздействия – нечестных методах. – Понравится ли инквизиции, что вы удерживаете у себя наследника знатного рода? – А ты молодец, – Легрэ порывисто поднялся, едва не опрокинув поднос, и встал перед Луисом, серьезно заглянул в глаза. – Находишься почти в безвыходном положении и так отчаянно плывешь против течения. Меня это в тебе восхищает. При хорошем регенте из тебя бы вышел толк, – Кристиан обвел взглядом подбородок Луиса, остановился на губах. – Если инквизитор когда-нибудь и узнает о твоем существовании, и когда-нибудь спросит с нас за это, ему расскажут, что обогретый и обласканный аббатом Себастьяном, ты отплатил ему черной неблагодарностью и попытался отравить зельем, которое украл у брата Микаэля. По нашим законам ты бы был забит после такого палками, но так как ты наследник знатного рода, тебя просто заперли на время, до выяснения всех обстоятельств этого дела. Разве тебя похищали? Или везли в монастырь силком? Или вот еще история. Узнав из твоего письма о том, что ты впал в немилость короля, аббат Себастьян, как истинный слуга короны, просто решил попридержать тебя немного... как государственного преступника. – Легрэ изобразил сочувствие и прошептал: – Но это если о тебе узнают, Луис. Твоя оппозиция хороша, но для тебя совершенно не выгодна. Поразмышляй над этим. Но только не на голодный желудок. Юноша задохнулся от слов Кристиана, задышал порывисто и часто, отчаянно побледнел, глаза его, ставшие безумно-голубыми, как высокое южное море, заблестели, словно у дикого зверя, которого поймали в ловушку. – Вы не смеете! Не смеете, – пробормотал он, отступая. – Вы... – руки сжались в кулаки, в следующую секунду Луис швырнул в лицо монашеской рясой. – Заберите вашу тряпку. Я ее больше не надену! И говорить не буду. Легрэ перехватил рясу и, сжав ее в кулак, медленно отвел в сторону, бросил на пол. Кристиан был зол, синие глаза блестели недобрым светом. – Ты никогда не станешь воином с такой-то выдержкой, – проговорил он, понизив голос и наступая на Луиса. – Ведешь себя, как истеричная девственница на брачном ложе. А может быть, с тобой и надо обращаться, как с девчонкой? Возможно, после такого и мужчиной захочешь себя почувствовать немного. Луис продолжал отступать, пока не вжался в стену. Дальше отступать было некуда. Лицо горело ярким пламенем от слов, брошенных в лицо с такой легкостью. Он готовился защищаться, чего бы это ему не стоило, сжал кулаки. Легрэ чуть усмехнулся, остановился в шаге от пленника. Дыхание Кристиана – напряженное и редкое, говорило о том, что владеет он собой с большим трудом и что Луис в большой опасности. Что мог сделать этот мальчишка против взрослого мужчины? При желании Кристиан размазал бы его по стене одним взмахом руки. Но почему-то сейчас он этого не хотел. – Еще одна выходка, Луис, и мне придется тебя связать, – предупредил Легрэ. – Успокойся и возьми себя в руки. – Отойдите от меня, – воспоминания о произошедшем в столице громким набатом отдавались в голове. – И сами держите себя в руках в вашем поведении и словах, – прорычал он сквозь зубы. – Вам придется доказать мою вину, а я приложу все способы, чтобы вас вздернули, если вы сейчас дотронетесь до меня хоть пальцем. – В свете близкой свечи лицо юноши стало прозрачнее воды, прозрачнее нежного шелка. – Воин, ушедший в монастырь, не дезертир ли? Не совершил ли какого злодеяния? – Злодеяния? – переспросил Легрэ, и тихо засмеялся. Он покачал головой. – Луис, ты совсем еще ребенок. Ну, неужели ты думаешь, что господь бог благоволит тем, кто на него в обиде? Он такой же, как и мой отец... – Кристиан перевел дух, медленно оперся ладонью на стену, справа от головы юноши, пристально разглядывая его бледное лицо. – Ему и на тебя плевать тоже иначе бы ты не попал туда, где любой предаст тебя суду, обвинив ложно в том, чего ты не совершал. В мире нет милосердия, нет святости, нет добра. Ты хочешь просидеть в этой келье вечно? Хорошо. Упрямься дальше, Луис, строй из себя жертву. Но если ты чего-то хочешь добиться, стать воином, побороться за свою свободу, то научись давать сдачи судьбе. Не бегать от нее ища того, кто тебя защитит, не прятаться, а взглянуть ей в глаза... так же, как ты сейчас смотришь на меня. Ты можешь выйти отсюда, Луис. Да, монахом, но сохранившим мечту. Ряса никогда не сделает из воина послушника, и никогда не укроет в себе раба по духу. Ты все еще считаешь, что я тебе враг? – Я сказал, отойдите от меня, брат Кристиан, – повторил Луис сощуриваясь. – Ваша мораль, ваше видение мира меня мало волнует. Я не собираюсь поступать в угоду вашему взгляду. И не считаю вас ни другом, ни врагом. Пока не считаю. Вы думаете, я упираюсь... Что недостаточно имею сейчас возможности для выбора, но на самом деле меньше возможностей именно у вас. Все, что держит меня, лишь келья. За этими стенами вы никто. Я – все. Ваш мирок слишком мал, чтобы диктовать мне условия, а тем более, – юноша еще больше сощурился, – угрожать в столь неспокойное для вас время вещами, которые для вас могут оказаться весьма опасными и более того – решить вашу судьбу не в лучшую сторону. Легрэ беспечно улыбнулся. – Когда я окажусь в твоем мире, тогда твои слова будут что-то значить. А пока ты живешь здесь, Луис, ты ничего не можешь. Даже выйти из этой комнаты. Даже помешать мне, – и сказав это, Кристиан склонился к шее юноши, едва ощутимо скользнул по ней губами. Юноша дернулся в сторону, отталкивая от себя мужчину. Глаза окончательно потемнели. – Вы ответите за это, – ребро ладони ударило по груди Кристиана. Разом накатились все воспоминания о произошедшем на балу при дворе, куда отец привез представить юного герцога. Сотни подданных, маски, танцы смех и нападение. Как потом выяснилось, это был король, который заволок Луиса в пустой зал и там... – Мерзавец! – О да, – Легрэ стремительно перехватил руку юноши у запястья и, заломив за спиной, ухватил за шиворот, грубо, но не слишком сильно приложил лицом к стене. Удержать Луиса ему не составляло труда, страсть борьбы распаляла нутро и делала воздух пьянящим, горячим, каким-то вязким. Кристиан знал, во что это обычно выливается, и ненавидел свою похоть, свою слабость и то удовольствие, которое заставило его прижать Луиса к стене жарким телом. – На угрозы вы горазды, герцог, это я понял... – тяжело дыша в ухо, прошептал Кристиан. – Попробуйте сделать что-нибудь на деле пока я не зашел слишком далеко... Или перейдем на кровать? Там вашей светлости будет удобнее расставаться с честью и собственными иллюзиями. – Ты не посмеешь, – резко перейдя на “ты”, юноша продолжал сопротивляться. – Не посмеешь... – повторял он с ненавистью, пока боль от заломленной руки не стала безумно острой, что Луис вскрикнул. Он хотел бы и дернуться, но монах был почти на голову выше и сильнее. Его железная хватка и горячее тело заставляли дрожать от ужаса. – А давай проверим, – Кристиан, точно паук, поволок свою жертву на кровать, где уже по обыкновению ткнул лицом в душный плен подушек. Он навалился сверху так сильно, что юноша едва мог вздохнуть. – Здесь мягче, правда? – поинтересовался он, одной рукой задирая рубаху Луиса, а другой удерживая его. – Сразу меня повесить прикажешь? Или до утра потерпим? Мы можем поразвлечься... Тебе понравится. – Нет, – Луис отчаянно вырывался, погружаясь в недавний кошмар. Происходящее лишало его сил. Чужое тело было горячим и тяжелым, придавливало к перине. Мерзавец задрал рубашку и юноша понял, что его собираются изнасиловать. А потому стал сопротивляться еще сильнее, извиваясь под Кристианом. – Что – нет? – не унимался Легрэ, вдавливаясь бедрами в ягодицы Луиса. Он просунул ладонь под живот юноши и полез ниже, пальцы бесцеремонно, нагло, до отвращения пошло протискивались между матрацем и жарким дрожащим телом. – А впрочем, не важно... Ты не можешь мне помешать... Не можешь даже убить меня, а тебе ведь хочется, правда? С радостью бы сейчас приказал меня вздернуть, или бы инквизитору пожаловался о том, как я тебя вздумал отыметь... Да ты так и поступишь, только знаешь что, Луис? – Кристиан склонился к уху юноши, обжег жадным дыханием. – Сам по себе ты не можешь ничего... Ты слабый, безвольный и жалкий. Вне этих стен без помощи отца и денег ты и дня не продержишься... И тот мир ты своим называешь? – Ублюдок, жалкий выродок! – задавленный мощью и силой, Луис отлично сознавал, что опять, уже в который раз оказался заложником. Сколько раз он замечал, как в замке смотрят на него стражники, как мужлане не отводят глаз, словно от девицы... Сколько раз его внешность заставляла думать, что ему приятно такое внимание. – Ты такой же, как и все вокруг. Ты не лучше и не хуже, – юноша задыхался в подушке. Его касалась рука ублюдка. Его нежной кожи, искала плоть и наконец... Луис рванулся со всей силы, пытаясь столкнуть мужчину с себя, упал на пол, больно ударившись и уже собирался вскочить. Но в этот момент Кристиан сам ухватил его за шиворот и, поставив на ноги, отпустил. – Другое дело, – выпалил он, отступая на шаг и призывно улыбаясь. – А теперь ударь меня... Хотя бы попытайся. – Ты просто урод! – юноша размахнулся и с силой попытался заехать по лицу мужчины, но тот увернулся. Распаленный гневом, Луис все же понимал, что это не только провокация. Он ощущал желание и страсть Кристиана, чувствовал его дыхание, его поцелуи, которые пробовали на вкус, которые только что опаляли кожу, ненавидел больше, чем боялся. Ненавидел всех, кто хоть как-то пытается взглянуть, как на доступную шлюху. – Уходи! Я не буду у тебя учиться защищаться. Я ненавижу таких, как ты – самоуверенных и злых. – Если ты не будешь учиться у меня, то не будешь ни у кого, Луис, – сказал Кристиан, поднимая с пола рясу. Он выпрямился, откинул с лица спутавшиеся волосы. – Себастьян не выпустит тебя отсюда. Даже если ты убежишь, тебя поймают и приволокут назад. В этих землях везде наши люди. Я могу научить тебя такому, чего не знает никто, и тогда ты сможешь постоять за себя. Можешь меня ненавидеть, это твое дело, а теперь и твое право. Да, я ублюдок... но я – твой единственный шанс на свободу. Сбивчивое дыхание, спутавшиеся волосы и горящие глаза были ответом Луиса. – Почему я должен тебе доверять? – спросил он, разглядывая пристально этого странного, это сумасшедшего человека. – Меня убьют... Ведь так? Как только я подпишу эти бумаги... – юноша вырвал протянутую ему рясу и потянул на голову, чтобы скорее одеться. Легрэ пожал плечами, подтвердив этим догадку юноши. Впрочем, Луиса вполне могли бы просто оставить при монастыре, по крайней мере – пока тот не вышел за рамки разумного. – Ты вовсе не должен мне доверять, Луис. Скажем так, у меня своя корысть в этом деле, и если повезет, каждый из нас получит желаемое. Ты будешь свободным. Юный герцог заметался из стороны в сторону и, наконец, его новое внимание к ожидавшему Кристиану словно разбило недавнюю стену и отодвинуло мерзкую сцену на кровати: – Хорошо, я поверю. Что я должен делать? – спросил он, оглядываясь на дверь. То, что это может оказаться ловушкой, юноша не исключал. – Для начала не верить ничему, что тебе говорят, – Легрэ многозначительно кивнул на кровать, напоминая юному герцогу, что пока находится в монастыре, он всегда в опасности. – Я сейчас усыплю вот твою бдительность доброй сказочкой, а потом поминай как звали твою девственность. Или ты уже знаком с такими играми? – Я думал, аббат Себастьян вам рассказал мою историю. Вы так лихо меня запугивали королем, – сощурился Луис. – Значит, нет. Я уехал из-за того, что... Кристиан приподнял брови в изумлении, и вдруг догадавшись обо всем, присвистнул. – Вот тебе раз, – сказал он, и рассмеялся. – Ну, слушай, парень, у тебя и вправду серьезные неприятности! Ты прямо катастрофа ходячая. Юноша насупился. Набычился еще больше. – Кажется это забавным? Вы-то точно знакомы с тааааакими играми... – заметил он с упреком. – Что не так с монастырем? Почему вас посещает инквизиция? – Знал бы, ответил бы, – просто заявил Кристиан, сделав два шага к Луису и внимательно наблюдая за тем, как он отреагирует. – Все монастыри – сборище грешников, в этом наш ничем не примечателен. У инквизитора есть свои цели, о которых мы можем только гадать. А что до того, забавно мне или не забавно, то скорее да, ты прав. Понимаю короля на тебя глядючи. Луис опустил глаза. Сколько раз его принимали за девушку и пытались одеть в женские одежды. Сколько раз отец толкал не на путь воина, а ко двору... – Верно, грех и будет искать... – юноша все же решился поднять голову к Легрэ. Все два месяца он часто видел помощника аббата. Всегда он казался ему ужасным. Но теперь к страху примешалось еще что-то... Колкое, словно за шиворот попала колючка. Поцелуй. Этот поцелуй у стены. – Вы так и не сказали, что мне нужно сделать для своей свободы... – Поесть... для начала, – серьезно заявил Кристиан. – И есть всегда, чтобы были силы. Бежать не пытайся, изображай покорность, и через пару дней я попытаюсь сделать так, чтобы тебя выпустили свободно ходить по монастырю. Каждую ночь будешь приходить в купальни... Посмотрим, что из тебя можно будет сделать. – Хорошо, – юноша кивнул. И вновь отвел взгляд от синих глаз. Он вдруг осознал, что те сводят его с ума, что скрыть свои истинные эмоции он просто не в состоянии. “Это был не страх, не страх”, – изумленно закричало сознание. – Я буду есть и вести себя тихо. – Умница, – Легрэ улыбнулся юноше только взглядом, поправил рукава рясы и, достав ключ из кармана, вышел вон. Последнее, что услышал Луис после того, как его надежно заперли, был звук удаляющихся шагов. 11 Утром Сею все казалось странным сном... Все ласки, чувства, слова... Будто бес попутал. Но вот только приятная боль во всем теле никуда не делать и списать ее на то, что он просто уработался, не получалось. Проспав утреннюю трапезу, Сей все утро провел в саду, теряясь и не зная, как теперь смотреть в глаза аббату. Но он же обещал принести в его комнату цветы.... Поэтому пришлось перебороть себя и отправиться в келью к Себастьяну с небольшим букетом. То, что возле комнаты никого не было, а так же дверь оказалась не заперта, немного удивило мальчика, но он не стал обращать на это внимания, поставив цветы в вазу с водой, за которой он заходил по дороге. Сей уже собирался уходить, как взгляд упал на дверь, за которой, по слухам, жил тот самый загадочный Луис. Будучи самым младшим в монастыре и вечно проводя время в саду, юноша был довольно одинок – мальчишки, даже те, что были постарше всего на год, уже задирали нос и не желали общаться. Так что появление Луиса Сея очень волновало – с одной стороны он привык быть самым младшим, а с другой... Вдруг они подружатся? В общем, пока сам Сей раздумывал над всеми открывающимися перспективами, его руки ловко достали из волос маленькую металлическую заколку – подарок одного из братьев, с резным цветком, которой мальчик очень дорожил и никому не показывал, хоть и носил всегда – она просто терялась в его волосах. Пара поворотов и вот замок щелкнул – этому “фокусу” он научился еще в детстве, у одного из мальчишек. Прислушавшись – никто не идет ли? Он тенью проскользнул в комнату, прикрывая за собой дверь и, огладывая комнату, смущенно улыбаясь – узнает брат Кристиан – ох, не сдобровать ему. – Тшшшш.... Только не выдавай меня, пожалуйста... Луис оторвался от рисунка, над которым корпел уже второй час. На бумаге, красный с черным, вырисовывалась не то птица, не то дракон. Мальчик, пришедший в невольную тюрьму, был тонким и не внушал опасений, но Луис все равно напрягся. Он всю ночь обдумывал разговор с помощником аббата. – Ты кто? – удивленно вскинув брови, юноша встал. Глянул Сею через плечо и, не заметив ни аббата, ни Кристиана, выдохнул. Свобода была так близко, но одно воспоминание о синих бездонных глазах Легрэ и о гневе аббата, не позволили юному герцогу сразу кинуться к двери. С утра он плотно позавтракал по настоянию того же Кристиана. Затем послушно выполнял все поручения аббата, который милостиво соизволил пленнику порисовать до обеда, а потом... так двусмысленно поцеловал в щеку. -Сей. Мне давно хотелось с тобой познакомиться, но тебя вечно никуда не пускают, а тут я принес цветы из сада вот и... не удержался. Только не выдавай меня, пожалуйста, если брат Кристиан узнает, мне не сдобровать. – Он забавно сложил ладошки вместе в умоляющем жесте и смущенно смотрел на Луиса. – Я же здесь незаконно... Украшением дверь открыл. – На последних словах Сей понизил голос до шепота и прислушался – ни идет ли никто? И затараторил дальше: – Ты же не расскажешь? Ой, а что ты делаешь? Рисуешь? – Он оказался возле Луиса, заглядывая в его книжку, и восхищенно вздохнул. От мальчика пахло солнцем и цветами. – Красиво как... А я никогда не умел рисовать. Нарисуешь мне что-нибудь в подарок? А я сплету для тебя венок из цветов. Я заведую садом – это прозвучало так гордо. – Практически целыми днями там... Заходи, когда тебе разрешат гулять? Я могу показать тебе мой цветочный уголок, о котором никто не знает. – Он улыбнулся так солнечно. Все-таки общения среди ровесников ему не хватало. А Луис был таким симпатичным и милым, что хотелось с ним подружиться. Юноша улыбнулся в ответ открыто. Столько было солнца в этом маленьком монахе-послушнике, что сразу с сердца спали все опасения. – Обязательно нарисую, – пообещал он. – Но боюсь, меня не выпустят, – добавил он, чуточку нахмурившись и сжимая пальцы, ногти врезались в ладошки. – Ваш аббат держит меня в заточении. И еще Кристиан. – Юноша покраснел, вновь вспомнив, как к нему прижималось горячее тело. – Скажи, что здесь происходит? Можно ли отсюда сбежать? – Сбежать? Ты хочешь сбежать? Но... – Сей даже растерялся. Сам он никогда не хотел сбегать. Даже после тех вещей, что с ним сделал аббат, он хотел остаться – монастырь был его домом. – Я не знаю... Я никогда не думал о таком. Мне некуда бежать. – Он улыбнулся. Это была не совсем правда. Как сбежать, он знал прекрасно. Только не хотел. Но показать свой секрет Луису, который хочет сбежать... Нет, он не мог так поступить. Особенно потому, что не знал главного – зачем? – Для меня монастырь – это дом. Тут, конечно, свои правила и порядки, но каким бы он ни был, я его люблю. Мне некуда идти. – Он взял руки Луиса в свои. – Я поговорю с аббатом. Может, он разрешит тебе иногда бывать в моем саду? Сидеть все время взаперти это ужасно. А сейчас мне пора бежать. Не говори никому, что я заходил хорошо? – и Сей отпустил его руки, торопливо улыбаясь и скрываясь за дверью, что бы запереть замок и спрятать заколку в волосах. Тяжело вздохнув, Сей повернулся, собираясь уходить и раздумывая над тем, что он пробыл слишком много времени в комнате аббата.. *** Утром Легрэ проснулся ни свет, ни заря, наспех умылся, побрился и, надев чистые одежды, отправился к аббату Себастьяну. Ему необходимо было поговорить о Луисе, и если повезет, это произойдет до встречи с братом Микаэлем. Брат Микаэль... У Кристиана зубы сводило от злости при одном воспоминании прошлого вечера. “Сам виноват, – корил себя Легрэ, идя длинными, путанными коридорами, – слишком мягко веду себя с монахами, вот и не удивительно, что в монастыре завелся воришка. Распустились совсем. Страх потеряли”. С таким настроением он явился перед Себастьяном – хмур, зол, молчалив. Аббат как раз вышел из кладовых, в которых провел более двух часов, подсчитывая и сверяя записи. Раннее утро сменилось легким туманом, и скоро должна была начаться утренняя служба. Мужчина остановился, увидев, насколько хмуро лицо Легрэ. – Все хуже, чем я думал? – спросил Себастьян, а сам проводил фигурку Сея, который направился к саду. – С зельем много неясностей, – признался Легрэ с легким поклоном. – Похоже, что брат Микаэль не особо осознает часть своей вины. Ему бы следовало сообщить о кражах сразу, а он молчал. – Кристиан поднес руку к виску и, расправляя, пропустил черную прямую прядь волос между указательным и средним пальцем, задумчиво потеребил самый кончик. – У меня сложилось впечатление, что не очень-то он склонен к сотрудничеству. Я думаю, что нам стоит устроить массовую уборку в кельях, и хотя я уверен, что это ничего не даст, но заставит вора забеспокоится, а люди в таком состоянии склонны к спонтанным и необдуманным поступкам. Кто знает, вдруг вор выдаст себя чем-то. – Гнев бога в отличие от моего – такая безделица, – мрачно отшутился Кристиан, покорно следуя за аббатом, за своим хозяином, за человеком, которому беззаветно и преданно служил. – Я подумаю, как помочь брату Микаэлю достичь смирения. Но я бы сейчас хотел поговорить с вами о другом нашем деле. О нашем юном госте. Себастьян ревниво взглянул вокруг. – О нашем госте? – удивился он. – И что же тебя беспокоит, брат Кристиан? Мальчик заперт. Не думаю, что он как-то сможет навредить делу. И не собираюсь я его инквизиции показывать. Вот затихнет все – выпущу. Так что не беспокойся. Единственное – нужно будет пока найти ему в монастыре другое пристанище. Понадежнее, да чтобы только мы знали. И заняться им плотнее, чтобы выбить мысли о свободе. – Я займусь, разумеется, – согласился Легрэ. – Только вряд ли мы добьемся от него согласия на постриг таким образом. Но если вы позволите выпускать его иногда, я смогу втереться к нему в доверие. Он юн, юные ищут любви. Он жаждет свободы – подарите ему ее иллюзию. Он опасается короля – это великолепный повод запугать его, чтобы он носа за эти стены не показал. Он одинок – и ему нужен друг. – Легрэ остановился и в ожидании ответа, прекрасно зная, что Себастьян понял его правильно. План был прост и ясен: не можешь взять силой – обхитри, обведи вокруг пальца, влюби в себя и заставь забыть обо всем. Себастьян не думал долго. Он смотрел на Кристиана, понимая, что тот прав. – Если тебе удастся, чтобы инквизиция не заинтересовалась мальчишкой, а тот не проявил упрямства и не устроил бунт, то я могу его выпускать на несколько часов. Но потом он должен будет возвращаться под замок. Выбери келью в подвалах. Там самое место, чтобы Луис осознал, что ему грозит в случае непослушания. – Как прикажете, ваша светлость. – Легрэ снова поклонился, предвкушая, как далеко зайдет в своих планах. – Он будет паинькой. А если нет, что ж, ему же хуже. Во всяком случае, мы попробуем вправить ему мозги так, как нужно нам. – Кристиан немного помолчал, и неуверенно уточнил: – Я могу делать с ним все, что заблагорассудится? – Я верю в твое благоразумие, – понимающе заулыбался Себастьян, – чтобы потом он вел себя более чем послушно, чтобы почитал Бога и был послушным нам, благословляю тебя, Брат Кристиан, – аббат осенил помощника знамением. – Сегодня его и перевези. Я хотел бы получить покорного монаха. – Вы его получите, – кивнул Легрэ. – Разве я когда-нибудь подводил вас? Распрощавшись с аббатом Себастьяном, Кристиан направился к Луису, чтобы помочь переехать юноше в другую, тайную келью в подвалах. Это несколько осложняло процесс доверия, но с другой стороны радовало Кристиана. Он не мог отрицать перед самим собой, что Луис будоражит его воображение, волнует кровь. Его яркие глаза, мягкие губы, его хрупкость. Легрэ терял контроль, даже глядя на все это. Как прекрасно было бы владеть сыном герцога без остатка. Представив себе, как он будет целовать Луиса, Кристиан ощутил, как сбилось дыхание. – Вот черт, – тихо выругался он и вошел в кабинет аббата. *** Радость Сея была недолгой – словно из-под земли перед ним выросла высокая фигура помощника аббата, и сильные ручищи, точно тиски, ухватили мальчишку за плечи. – Что ты тут делаешь? – глаза Легрэ яростно сверкнули. – Отвечай! Живо! – прорычал он. Интуиция подсказывала ему, что юный Сей заглянул сюда не просто так. А если он знает о пленнике больше, чем положено? Если шпионит? От этих мыслей пальцы Легрэ сжались на плечах отрока еще крепче. Тихо вскрикнув, мальчик сильно побледнел, испугавшись больше не того, что его поймали, а то, что мужчина был зол. – Я принес падре цветы, брат Кристиан.. Вчера ему понравился запах, и я пообещал принести их ему в комнату... Отпустите, пожалуйста.... – вся аура мужчины подавляла, заставляя мальчика трястись листиком на ветру, он смотрел на него, как кролик на удава, молясь, что бы наказание не было слишком суровым... В том, что оно будет, Сей не сомневался. – Цветы значит. – Легрэ кинул взгляд на дверь, за которой был заперт Луис, после совсем нехорошо посмотрел на мальчишку и вдруг ухватил Сея за горло. – Ты подходил к этой двери? – спросил он, медленно сжимая пальцами тонкую шею и заглядывая в испуганные глаза своей жертвы. – Говорить правду, а то придушу, как щенка! Сей искренне не понимал, что такого в Луисе, что его убить готовы за то, что он подходил к двери. Вот только правду мальчик говорить не собирался. – Н-нет... – он уже почти задыхался, цепляясь руками за руку мужчины, царапая непроизвольно, что бы дать себе хоть немного воздуха. – Зачем мне это? Я только принес цветы...Разве не там живет новый послушник? Я его не знаю.. – Слухи о том, что Луис живет в комнате, прилегающей к спальне аббата, ходили по всему монастырю, так что выдать себя мальчик этим никак не мог. Кристиан не поверил ни единому сказанному слову. Любой бы отрицал, когда его за горло держат, но Легрэ умел вытягивать правду из людей, как никто. Кроме того, ему нужна была разрядка, а мальчишка точно что-то недоговаривал. Перехватив Сея за шиворот, Кристиан поволок его к двери, несколько раз дернул за ручку, проверяя, заперт ли замок, потом взглянул на садовника и мерзко усмехнулся. – Давай-ка ты ко мне ненадолго зайдешь, – сказал он с угрозой в голосе. – Расскажешь мне про цветы подробно, – и поволок юношу в подвалы. Монахи, что попадались на пути, провожали их непонимающими испуганными взглядами. Паниковал Сей ужасно. Хотелось вырваться и сбежать, ведь тон мужчины не предвещал ничего хорошего. Повезет, если до смерти не забьют. – Пустите.. Я не сделал ничего плохого.. Спросите падре, если не верите... – Больше всего мальчик боялся сознаться в том постыдном удовольствии, что испытал этой ночью. Сознаться в грехе самому, подставить аббата... Нет, этого он себе не позволит! Подвалы внушали страх всем, а особенно Сею, который с детства боится темноты. А уж темноты, где не проникал хотя бы лунный свет... – Пожалуйста.... Только не подвалы... – А куда? – издевался Легрэ. – На площадь Святого Франциска? – Он открыл перед собой дверь и швырнул мальчишку внутрь комнаты с такой силой, что тот едва не кувыркнулся через голову и не влетел в длинную дубовую скамью, что стояла посередине. Здесь обычно пороли тех, кто не слишком сильно провинился, но беда сейчас оказалась в том, что помощник аббата был чертовски зол. Заперев за собой дверь, он быстро осмотрел стену, сплошь увешанную различными плетьми; даже самые маленькие из них внушали ужас, не говоря уже о витых хлыстах, к хвостам которых крепились металлические шарики и наконечники стрел – после таких не выживали. Легрэ снял с крючка веревку, и подошел к мальчишке. Сей впервые оказался тут, но был наслышан.. Однажды, правда, брат Кристиан хотел притащить его сюда за провинность, но тогда вмешался аббат, не позволив. А в этот раз, похоже, его никто не спасет. – Брат Кристиан? .. – В его голосе слышался и страх и паника и какая-то обреченность. – Я же всего лишь принес цветы... – Его голос дрожал, как и сам мальчик, который даже попробовал вырваться из рук мужчины. – Почему у меня такое ощущение, что мне все врут, – рыкнул Легрэ, глубоко и ровно дыша. Он жал веревку к руке и глядя на мальчишку сверху вниз, напористо сказал: – Ты оказался не в то время, не в том месте, Сей. Теперь раздевайся донага и ложись животом на скамью. Да поживее, потому что два раза я повторять не стану – сам уложу, не обрадуешься. Дрожащие пальцы Сея повиновались, и вот мальчик уже стягивал с себя рясу, покрываясь мурашками от холода и смотря куда угодно, но только не на мужчину, что сейчас внушал просто суеверный ужас. А ведь это только начало. Одежда горкой легла на полу, а Сей, стыдливо прикрываясь, лег на жесткую скамью, как ему и велели, боясь представить, что с ним сейчас будут делать. Он уже понимал, что даже будь он виноват, мужчина бы не остановился. Поэтому он сделает все, что в его силах, что бы сохранить свою тайну о том, что он проник в комнату Луиса. Легрэ ухватил запястья мальчика и, вытянув руки над головой, крепко привязал к скамье. Затем то же самое сделал с ногами. Узлы были крепкими, тройными, да и пеньковая веревка новехонькой – из такой не выпутаешься, как не брыкайся. – Так что? Нет желания сказать мне правду? – спросил Кристиан. Сей закусил губу – конечно, он не удержался и подергал веревки, убедившись в их надежности. Не стоило даже проверять. – Но я говорю вам правду.. Я обещал падре.. Ему понравился запах цветов... – голос мальчика дрожал от напряжения. Нательный крест прижимался к груди, зажатый между скамьей и телом. Мальчику оставалось только молиться, что брат Кристиан поверит ему и передумает. – Почему вы мне не верите? Вы можете спросить у падре... – Я вообще никогда, никому и ни в чем не верю, – философски заключил Легрэ, отходя к стене. Взяв небольшую плеть однохвостку, он повертел ее в руках, приноравливаясь, взвесил на ладони. – Мне плевать по большому счету, правду ты говоришь, Сей, или нет. Если правду, чего бояться? Останешься при своем. А если нет, то лучше подумай: чем быстрее ты ее скажешь, тем быстрее кончится. Так или иначе, я хочу, чтобы ты без моего ведома никогда не входил к отцу Себастьяну. – Но я не обманываю вас! – Все же не удержался, сорвался, испуганным зверьком смотря на плеть в руках мужчины, не отводя от его силуэта взгляда. – Что такого в этой комнате, что даже за то, что я находился рядом вы хотите меня.. меня выпороть... – Сей закусил губу, понимая, что наговорил лишнего. Вряд ли Кристиану понравится, что на него повысили голос. – А вот это уже не твоего ума дело, – фыркнул Кристиан, скользя цепким откровенным взглядом по спине и ягодицам юноши. Он подошел к мальчику, нежно провел кончиками пальцев вдоль позвоночника от шеи до самого крестца, наслаждаясь нежной прохладной кожей, которая совсем скоро будет исполосована в кровь. – Пока ты этого не усвоишь, мы не закончим, радость моя. Мальчик дернулся, убегая от чужих прикосновений, с ужасом понимая, что с ним играют. И что брат Кристиан получает удовольствие от того, что сейчас произойдет. Ожидание напрягало и пугало. Он вздрагивал от каждого шороха, каждую секунду ожидая удара. Кожа давно уже покрылась мурашками, а самого Сея трясло то ли от холода, то ли от страха. Хотя, скорей всего, от всего сразу. – Ты дрожишь, – сказал Легрэ, присаживаясь на корточки перед лицом мальчика и заглядывая в глаза. – Тебе должно быть страшно, правда? Будет больно, Сей, ты знаешь. Будет очень больно. Сей на это только