Монастырь (СИ)

====== Монастырь 1: 3-5 главы ======

3

В библиотеке было сумрачно, почти мрачно. Дубовые книжные шкафы уходили под сводчатый потолок, коридор, ведущий в соседний зал, казался темным и неприветливым, несколько длинных столов и скамей дополняли скудную обстановку. Семь толстых свечей в медном подсвечнике не были зажжены – высокие узкие окна, наполовину прикрытые тяжелыми ставнями, пропускали достаточно света. За окном происходили какие-то действия хозяйственного характера, и Этьен в который раз вознес хвалу Господу за свои способности к чтению, письму и языкам, позволившим ему занять должность библиотекаря – отличный повод лишний раз увильнуть от нудных и утомительных работ и посвятить себя чтению. На столе лежал огромный увесистый том “Истории британских королей”, переписанный от руки, и по идее, Этьену надлежало при помощи братьев повторить подвиг безымянного подвижника... но пока никто не видел, можно было просто открыть книгу и погрузиться в удивительный мир бриттов. Дверь скрипнула внезапно, и тонкая фигура просочилась в сокровищницу знаний, оглядываясь по сторонам. Луис, напоивший скотину, не отправился обратно на второй этаж к аббату, а решил навестить место, к которому питал священную страсть. Юноша прошел вдоль столов, предназначенных для братьев, и внезапно столкнулся взглядом с молодым человеком, который все это время наблюдал за Луисом, бесцеремонно трогавшим письменные принадлежности. – Я Луис, здравствуй, – представился сразу, чтобы не было подозрений, – это мне настоятель берет книги для переписывания и иллюстраций. А ты Этьен? – Да, я Этьен, – молодой человек улыбнулся, с трудом удержавшись от желания озорно подмигнуть – уж очень торжественно-серьезным выглядел этот Луис. Признаться, Этьену давно хотелось посмотреть на послушника, который, по слухам, выходил из покоев аббата только по очень большой нужде. Белокурый, голубоглазый, с тонкими чертами лица и сам весь какой-то утонченно-возвышенный, он был похож на принца из сказки или легендарного короля бриттов в юности – ну, по крайней мере, именно так Этьен представлял себе принцев и королей. – Что же, отец настоятель не пускает вас сюда, Лу-и? Или вам самому удобнее работать в его... то есть в своей келье? Юноша очевидно смутился. Вопрос задевал его неприятную сторону жизни. И все эти недели Луис банально приходил в себя после побега из столицы. – Я не знаю, – сказал просто. – Падре считал, что мне пока рано. Я зашел без его разрешения, – еще больший азарт в глазах, оглядывающих полки. – Я могу попросить... – Можешь, – щедро разрешил Этьен. – Проси! Юноша опустил глаза. – Я бы хотел почитать Илиаду. Если это возможно? – Возможно, разумеется, если ты знаешь греческий... Чего я спрашиваю? Конечно, знаешь... – библиотекарь встал со скамьи, потянулся, с наслаждением распрямляя спину и плечи, и направился к соседнему залу – античная литература была именно там. Признаться, Этьен обрадовался поводу слегка размяться – от строчек уже рябило в глазах, да и визит прекрасного послушника был из разряда событий, которые не каждый день случаются. – И зови меня “брат Этьен”, все мы тут братья... кроме тех, кто уже отцы... – через распахнутую дверь было слышно, как библиотекарь двигает тяжелую лестницу. – “Илиада”, “Илиада”... где-то здесь она была... или на полку выше? Ага! Довольный собой, Этьен вернулся в зал, где ждал его Луис, на ходу заправляя прядь за ухо – на лбу и виске осталась пыльная полоса. – Держи свою “Илиаду”, брат Лу-и...с. – Спасибо, брат Этьен, – поблагодарил юноша, он мялся и явно не хотел уходить. – А что вы читаете? – глаза вновь пробежали по столам. Луис прошелся вдоль них. Оставленные книги, бумага, перья, чернила... – Я могу посидеть и пописать? – спросил с надеждой. – Historia Regum Britanniae, – Этьен вновь приземлился на свою скамью. – Почему нет? Садись, пиши... а что собираешься писать, брат Лу-ис? – Письмо, – юноша опустился на скамью с благородным изяществом, которое свойственно лишь знатным вельможам. Да и сидел он прямо, словно в спину вколотили палку, не склоняясь над столом, не нависая, не раскидывая по столешнице руки. Взял перо, открыл чернильницу. В голубых глазах появилась задумчивость. Несколько минут Луис размышлял, посматривая на Этьена, а потом что-то начал выводить на бумаге аккуратным почерком. Этьену было до чертиков любопытно, что там за письмо собрался писать принц крови, как он про себя окрестил Луиса. Но подходить и заглядывать через плечо было как-то... не хотелось, одним словом. Поэтому библиотекарь вновь раскрыл эпический труд Гальфрида Монмутского... но словно сошедший с иконы юный аристократ в данный момент интересовал его все же больше, чем его британский собрат по голубой крови. – Семье? – наугад спросил Этьен, надеясь все-таки разговорить юношу. Луис оторвался от кропотливого занятия, поднял глаза на монаха. Тот казался ему экзотически, необъяснимо красивым. Эти темные волосы, как на картинах новых художников, что частенько приносили отцу свои работы на продажу, карие глаза, которые в солнце золотились, словно мед, стройное тело, которому явно не идет одежда монаха. – Да, я пишу отцу, – подтвердил он. – С кем можно будет отправить в Силвусье? Я даже не представляю... Слышал есть внизу постоянный посыльный. – Луис еще раз пробежал письмо и поставил подпись. – Есть, ага... но он вот так запросто у тебя письмо не возьмет – только с благословения аббата... да и не знает он тебя – ты же не выходишь почти никуда, брат Луис. Пусть отец Себастьян ему записочку черкнет... хм, а читать-то он умеет? Не помню... Ну, или отдай письмо отцу Себастьяну, а он передаст кому надо. Твой отец не против, что ты избрал путь служения Господу, брат Луис? – это, конечно, было не его дело, но, как здраво рассудил Этьен, за спрос денег не берут. Отправить не в меру любопытного библиотекаря в пешее паломничество по Большому Афедрону и его окрестностям юный послушник мог в любой момент... а мог и еще чего интересного рассказать. Луис задумчиво в этот момент складывал письмо. Мысли его явно закрутились и были где-то уже не здесь. – Я вообще еще не монах, – вдруг сказал Луис и поднялся со скамьи. – Я здесь, потому что... – в глазах появился ледяной блеск... – Мне надо идти. Спасибо, брат Этьен. – Юноша уже собирался выйти из библиотеки, как в нее ввалился брат Николай. – Я знаю, – как можно мягче ответил библиотекарь. – Не за что! Заходи в любое время, брат Луи-с... или Луис, если вашей светлости так больше нравится, – уголки губ Этьена дрогнули, сложившись в озорную улыбку. – Про “Илиаду” не забудь... О, доброго здравия, брат Николай! – И тебе не болеть, брат Этьен! – широко заулыбался мужчина, цепким взглядом охватив открывшуюся картину. И опять затараторил: – Луис! А ты какими судьбами тут? Как твое послушание, наложенное братом Кристианом? Сделал? Руки как, не болят, не стесал? Если стесал, то тебе нужно сейчас к брату Микаэлю, за примочками. Пока Николай все это говорил, он успел бесцеремонно вытащить письмо, окинув его вроде бы пустым взглядом, и положить письмо на стол и проверить руки юноши. – Да, в целом все нормально. Ты у нас в какой руке ведро носил? – спросил Николай и вроде как нечаянно уселся на письмо. Луис удивленно поглядел на свои ладони. На одном и пальцев и правда появилась мозоль. – Все в порядке, – сказал спокойно, хмуря брови. – Брат Николай, ты на письмо мое сел. Юноша потянулся за книгой, которую собирался прочитать. – Ты не видел падре Себастьяна? – Где? – мужчина поелозил по столу, якобы пытаясь встать, а сам продолжил тем временем, – так в какой руке-то ведро носил? Ногу покажи, наверняка синяк себе набил! Вытащив, наконец, письмо, Николай оглядел его: – Ой! Луис, извини! Его серые глаза смотрели на юношу очень растерянно и виновато. – Все со мной в порядке, – юноша покосился на Этьена, который наблюдал за происходящим с возросшим интересом и молчал. – Спасибо за заботу, брат Николай. Так вы не видели падре Себастьяна... Я сам найду. Николай продолжал мять в руках бумажку. – Ты лучше к нему в келью загляни, скоро обеденное время, он должен быть у себя. А так может быть где угодно, зачем тебе за ним по всему монастырю бегать? – Письмо отправить, – Луис таки забрал свое послание. – Я, наверное, скоро уеду, – добавил он, пожав плечами. Надеюсь на это. – Что, у нас настолько плохо? – не удержался от вопроса Этьен. Происходящее не сказать чтобы сильно ему нравилось и “принцу крови” он скорее симпатизировал, но сейчас его высокомерие было, на взгляд библиотекаря, не особенно к месту. – Хорошо, – ответил Луис. – Мне очень нравится... Простите, я... – юноша покраснел и бросился к выходу. – Этьен, пойдем-ка в твою комнату, здесь могут появиться лишние уши, – ответил Николай, проводив юношу тяжелым взглядом. Ухватив за локоть библиотекаря, мужчина буквально потащил его за собой. Рядом с ним Этьен выглядел маленьким, хрупким и беззащитным, но горе было тем, кто подумал бы, что это правда. Келья Этьена располагалась в здании библиотеки, в дальнем от входа, но пройти просто так в нее было нельзя. Незнающему человеку пришлось бы сильно поплутать среди лабиринта стеллажей со старыми фолиантами. И в любом случае он бы обязательно натолкнулся хоть раз на какие-то странные веревки, связывающие шкафы между собой. Любое прикосновение к ним заставляло звонить колокольчик, висящий в келье брата библиотекаря, так что незамеченным никто не мог прийти. – Этьен, – начал Николай, когда они пришли в келью, – нам нельзя отпускать этого мальчика. В этот момент дверь со скрипом открылась. Двери не смазывались специально – лишние предосторожности не помешают. – А, это ты, Кристиан, – расслабился Николай, стаскивая с руки кастет, в который за минуту превращался его нательный крест. – Секретничаете? – Легрэ шагнул через порог и, не обратив внимания на своеобразное оружие русича, заставил себя холодно улыбнуться Николаю, после приветственно кивнул брату Этьену. Кристиан отряхнул ладони друг о друга таким брезгливым жестом, будто все последние полчаса таскал кого-то за шкирку. В синих глазах блестели искорки иронии и любопытства. – Какого мальчика нельзя отпускать? – спросил он. – И куда? – Луиса. Он собрался уехать, – спокойно ответил Николай, свинчивая обратно крест. – Ты же в курсе сложившейся ситуации? Себастьян обычно тебя первого просвещает. Кстати, Луис уже написал письмо, – продолжил он, любовно натирая крест краем рукава рясы. – Отцу, так он сказал, – наконец подал голос до того молчавший Этьен. В присутствии брата Кристиана он вообще не любил слишком часто открывать рот – интуиция подтверждала очевидное – это может иметь далеко идущие последствия, и не все они понравятся библиотекарю с чересчур длинным языком. – Ага, – Николай надел крест на шею. – Папеньке своему. Написал, что все в порядке. И чтобы тот его не искал, потому что, – мужчина на мгновение прикрыл глаза, – “в дальних странствиях я надеюсь обрести новый дом и любовь”. Недоумок. Услышав последние слова Николая, Кристиан изумленно приподнял брови, потом раздраженно вздохнул и, поразмыслив немного, сказал: – В дальних странствиях, значит. Очень интересно. Что ж, помогу нашему “принцу” с письмецом, пожалуй, – Кристиан направился к двери. – А пока лучше глаз с него не спускать. Думаю, действовать будем осторожно, чтобы не спугнуть юнца раньше времени. Успеет еще, испугается. 4 Николай проводил недобрым взглядом помощника аббата, через некоторое время встал и проверил, что за дверью никого нет. Тщательно ее заперев, русич повернулся к библиотекарю. – Этьен, мне не нравится, что происходит в последнее время. Луис здесь уже два месяца, а Себастьян мне про него только сегодня рассказал. Кристиан, судя по всему, уже давно в курсе происходящего. Николай оглядел помещение без окон, которое в тот момент освещалось только одной свечой. Конечно, это не была келья, где жил Этьен, это была комната, где он вел свои дела, поэтому и отсутствие окон, и полутьма были оправданы. – А тебе Себастьян, что рассказал про Луиса? – Ничего, – Этьен пожал плечами. – Ну, то есть он, когда брал книги, сказал, что это послушание для отрока, который будет их переписывать... Самого отрока я только сегодня и увидел в первый раз. Библиотекарь подошел к деревянному креслу с резной спинкой, явно намереваясь в него сесть, но потом передумал. – Ты как, настроен поговорить? Если да, пойдем ко мне, здесь что-то мрачновато. – Зато безопасно, – Николай вернулся на свое место. – Садись. Вкратце ситуация такая – Луис сын герцога Сильвурсонни, это который с севера от нас находится. Да еще он племянник короля Фернандо. Себастьян хочет склонить его к постригу, чтобы оттяпать еще земли монастырю. Ты бы видел, с какими драгоценностями этот маленький герцог приехал! – русич мечтательно закатил глаза. – Ну, так вот, – продолжил он. – Кристиан в курсе, мы – нет. У меня складывается ощущение, что Себастьян с Кристианом хотят нас отстранить от дел. Меня это не устраивает. И если без Себастьяна мы ничего не можем сделать, то Кристиан... – Николай многозначительно посмотрел на Этьена. – Как скажешь, – вместо того, чтобы сесть, Этьен прошелся вдоль стен, зажигая свечи в настенных канделябрах – в комнате сразу стало светлее. Наконец библиотекарь опустился в кресло, снова заправляя непослушную прядь за ухо. На лбу все еще оставались следы библиотечной пыли. – Мдааа, Кристиан... Если честно, меня в дрожь бросает всякий раз, как я подумаю, что когда-нибудь он займет место отца Себастьяна, я его и так-то... хммм, не будем о плохом. Но с “отстранить от дел” – это ты, пожалуй, погорячился. Чтобы отстранить от дел, нужно сперва подготовить замену – кто-то же ими заниматься должен, делами этими. И я пока не вижу, – Этьен ухмыльнулся, – кого бы наш хитроумный падре мог бы припрячь вместо нас к... богоугодным делам! – Этьен, – Николай побарабанил пальцами по столу. – В этом ты, конечно, прав. Но тенденция настораживает. Два, целых два месяца мы были в неведении. Мне это не нравится. Откуда ты знаешь, что падре не ищет нам замену? С его-то связями... Мне лишаться жизни не хочется. Сам понимаешь, по-другому нас не убрать. Может быть, я преувеличиваю. Может быть, – Николай не выдержал и начал разминать пальцы. – Но вбить небольшой клин между Себастьяном и Кристианом не помешает. Ты как думаешь? – Да понимаю, конечно, – Этьен со вздохом откинулся на спинку кресла, – чего тут непонятного... Я, знаешь ли, тоже не горю желанием расстаться с жизнью. И что ты предлагаешь, Никола-и? – библиотекарь поднял взгляд на русича, в свете свечей его глаза казались золотыми. – Вбить клин – это, конечно, неплохо бы. Только как бы нам самим потом что-нибудь куда-нибудь не вбили. – Этьен, сколько писем написал мальчик? – Николай внимательно вглядывался в лицо сидевшего напротив. – Он ведь два письма написал? Так? – Точно не уверен, – осторожно ответил библиотекарь. – Я не следил за ним все время, пока мы были вдвоем – как-то в голову не пришло. Мне казалось, что одно – то, на котором ты сидел. Их было два? И куда, в таком случае, делось второе? Николай возвел глаза к потолку и вздохнул. Придется прибегнуть к другим средствам. И выставил на стол из кармана небольшую бутылочку. – Этьен, я думаю, от коньяка ты точно не откажешься. Для стимуляции памяти. И мужчина потопал к шкафу, стоящему в углу. Там, помимо всего прочего, хранились и небольшие стаканчики. Брат библиотекарь был ценителем хорошего коньяка. – Было бы, что стимулировать, – хмыкнул Этьен. – Но ты прав, не откажусь! Николай повел плечами – ну еще бы! Стоя к нему спиной, он капнул что-то в один из стаканчиков, прошел к столу, быстро налил коньяку и, протянув стаканчик библиотекарю, сказал: – Ну, за нас, несчастных русича и франка, оказавшихся во вражьей стране! Это был их стандартный первый тост. Опрокинув стаканчик, Николай осторожно начал: – Этьен, писем было два. Первое письмо мальчик сразу спрятал, но ты это успел заметить. Я прав? – Прав? – библиотекарь облизал губы. Терпкий и крепкий вкус отличного коньяка из погребов брата Николая, от которого веселее бежит кровь по жилам, легче становится в голове и теплее – в сердце... Отчего же сейчас мысли разбегаются, как круги по воде? Вроде и не пьяный... да откуда бы, всего один стаканчик. Усилием воли Этьен заставил себя сосредоточиться – почему-то это казалось сейчас очень важным. – Письмо... Образы потеряли четкость, а потом вновь обрели, словно крохотные буквы под увеличительным стеклом. Да, спрятал, конечно же. В одну из книг. Второе не спрятал, держал в руках... потом пришел Николай... – Да, теперь вспомнил, – а зрачки большие, почти во всю радужку. – Было второе письмо. – Вот и я говорю, наверняка, было второе письмо. И вообще подозрительный этот мальчик. Такой ангелочек ангелочком, а в глаза посмотришь... Хитрая бестия. Ой, не просто он к нам попал, не просто. Да еще перед приездом инквизиции, – и Николай пододвинул еще один стаканчик Этьену. – Выпьем за нас. Мы же всегда друг другу доверяли. И верили. Глаза в глаза, серые в золотые. Взгляд во взгляд. Этьен покорно взял стаканчик, поднес к губам. Напиток привычно обжег горло, расцвел огненным цветком в груди. Все так знакомо, все как всегда... Свечи, темное дерево, высокая спинка, на которую так удобно откинуться, потворствуя маленькой слабости, коньяк, дружеские беседы с Николаем... С единственным, кому он здесь доверяет. – За нас. Мысли уже не путаются – текут лениво и медленно, как река в широких и низких берегах. Солнечные блики играют на водной глади. А мальчик в монастыре действительно не просто так оказался, Николай совершенно прав. Да еще и перед приездом инквизиции... Как там его? Луис? Да, Луис... Николай внимательно следил за Этьеном. Ну что ж, теперь можно будет и поиграть. Кристиан, наверняка, уже все выпытал у Луиса. Посмотрим, как мальчишка будет выкручиваться. Интересно, как сильно сейчас Себастьян доверяет своему помощнику? Мужчине категорически не нравилось то, что творится в их монастыре в последнее время. Тайны эти... Раньше Себастьян их всех одновременно посвящал в свои планы, теперь же нет. Себастьян перестал им доверять? С чего бы? – Этьен, твои мысли, почему Себастьян от нас скрывал Луиса? Франк хоть и хитрый малый, сейчас, по идее должен все сказать по-честному. – Ммм... я бы тоже скрывал – такого юного, хорошенького, – Этьен прикрыл глаза – свет казался ему чересчур ярким. Луис нарисовался перед мысленным взором, как живой – тоненький, белокурый, изящный. Белая до прозрачности кожа. И мысли сейчас тоже прозрачные, легкие, – знатного и образованного, да к тому же явного чужака. На эту экзотическую птичку будут обращать слишком много ненужного внимания. А лишнее внимание отцу Себастьяну ни к чему. Николай хмыкнул: – От нас тоже лишнее внимание? Почему же он нам не сказал про свои планы? И узнали мы про них – какое совпадение! – перед самым приездом инквизиции? Русич присмотрелся к Этьену – да, пожалуй, пора вести его спать, вот пусть только на последний вопрос ответит, если сможет. – Возможно, он пытался вычислить, не подсадная ли это утка. Может быть, он надеялся уболтать мальчишку сам... хотя... за два месяца парень так и не понял, чего от него хотят... если, конечно, не прикидывается. Может, отец Себастьян действительно хотел отстранить нас от участия в этом деле, но потом решил, что в связи с визитом святейшей инквизиции не обойдется без нашей помощи... не знаю. Никогда не знаешь наверняка, что у нашего падре в голове, – у самого Этьена в голове сейчас было восхитительно пусто. Николай посмотрел на библиотекаря – готов. – Пойдем-ка, я тебя провожу. Обхватив франка за талию, он потащил его до кровати, благо нормальная келья Этьена тоже находилась в здании библиотеки, и можно было не опасаться, что их увидят. Уложив Франка, Николай, после недолгого раздумья, стянул с него верхнюю рясу и укрыл одеялом. Выглянув в окно, он убедился, что до вечерней трапезы еще несколько часов. Это было хорошо – значит, Этьен выспится. Не забыть бы его разбудить. Заботливо стерев пыль со лба библиотекаря, Николай задумчиво пошел в винокурню. 5 Луис вышел из библиотеки в задумчивости, подобрал ведро, намереваясь отнести на место, огляделся, размышляя над тем, что теперь говорить аббату, и залюбовался на высокое синее небо, такое безоблачное и теплое. Он уже дошел до поворота, когда неизвестно откуда, из-под земли, выросла фигура помощника – Кристиана Легрэ. Юноша даже опешил и выронил злополучное ведро из рук. Этот человек со шрамом над бровью, сумасшедшими синими глазами, вызывал странный трепет в груди, принимаемый Луисом за страх. – А я тебя везде ищу, – беззаботно заявил тот, наклонился, легко поднял ведро и, выпрямившись, внимательно взглянул в глаза юноши, пытаясь понять, о чем он думает. Испугался? Очевидно. Кристиану было почти жаль. Легрэ будто бы заново присмотрелся к нему: он напрасно считал мальчика безмозглым, слабохарактерным и наивным. Это чертово письмо, написанное час назад, показало Кристиану, что подобные мелкие просчеты в оценке противника иногда могут дорого стоить в результате. С другой стороны, помощник аббата питал слабость к играм интересным и с большими ставками. Возвышаясь над Луисом, он неотрывно смотрел в голубые глаза и понимал, что молчание затянулось. – У меня для тебя есть еще дело, – Легрэ прокашлялся и протянул ведро юноше, улыбнулся уголками губ – немного насмешливо и на редкость безобидно. – Точнее – просьба... Надеюсь, ты не слишком устал? Это не займет много времени. Луис взял ведро из рук Легрэ, изучая того и размышляя над совпадениями появлений и исчезновений братьев. Он был далеко не глупым малым, чтобы не заметить, что ни на секунду не остается один. Но сейчас юношу волновал разговор с участием падре Себастьяна, который, оказывается, разрешает отправлять письма. Впрочем, иначе и быть не могло. – Я не устал. Мне любая работа в радость, – Луис принял улыбку Кристиана как выверенную и лживую. Таких он при дворе замечал немало. – Чем я должен помочь? Легрэ довольно кивнул. – Что ж, иди за мной. Кристиан повел Луиса в монастырские купальни, что находились в подвалах. Сейчас здесь было безлюдно, тихо – точно в могиле. Факелы перед дверью давали ровно столько света, чтобы в темноте можно было разглядеть лестницу и постараться не поскользнуться на крутых, убегающих вниз ступеньках. Легрэ в отличие от Луиса это давалось нелегко. При его росте и силе подобные препятствия вызывали только раздражение. – Ненавижу эту лестницу, – коротко резюмировал он, снимая с кольца один из факелов и открывая перед юношей дверь в темную бездну купален. – Входи, не стесняйся. Луис шагнул в темноту осторожно, словно почва могла уйти из-под ног. Скудное освещение позволяло разглядеть мало. Взгляд назад на помощника аббата, загораживающего собой дверь и еще шаг вперед. – Купальни? – недоумение слышалось в вопросе юноши. Вероятно, Легрэ решил лишить послушника трапезы за то, что тот зашел в библиотеку. – У меня книга с собой – Илиада! Брату Этьену не понравится, если я ее намочу. Легрэ улыбнулся, но теперь насмешливо. – Не намочишь. А если и намочишь, я улажу эту маленькую проблему в два счета, – Кристиан прикрыл за собой дверь, пошел вдоль стены, зажигая факелы один за другим. Золотистый свет рассыпался по темным отсыревшим стенам, по старинному своду потолка, тени задрожали, пугливо разбегаясь по углам и в ровном зеркале воды отразился перевернутый мир. – Так ты читать любишь? – между делом поинтересовался Легрэ. – Любознательный от природы или ищешь что-то особенное в рукописях? – Так я практикуюсь в греческом, в латыни... Мне пророчили будущее посла, – Луис осматривался, ожидая у входа. – Вообще, латынь я не очень любил, но когда приходится каждый день заниматься, то однажды понимаешь, что на ней написано немало интересных книг, – шаг вперед по мозаичному полу. – Здесь красиво! – Считаешь? – беспечно поинтересовался Кристиан, склонив голову набок и с легкой улыбкой разглядывая юношу. Хрупкий, с аристократической бледнои кожей, своей странной неловкой сдержанностью, такой похожей на страх, он смотрелся среди братии, как жемчужина в курятнике. При других обстоятельствах Кристиан с благословения аббата Себастьяна просто выставил бы мальчишку вон за ворота, чтобы не искушаться, да и других не искушать. Слишком опасна бывает такая притягательная красота, какая таилась в Луисе – она еще не расцвела, не познала всей силы и могущества, на которое способна, и это успокаивало. Легрэ не хотелось бы попасть в подобную переделку, но, несмотря на это, он умел объективно оценивать прелести юности, да и смотреть никто пока не запрещал. Лениво размышляя об этом, Кристиан сказал: – Твой отец вложил в тебя тягу к знаниям – это неплохо, но не для покорного монаха. Путь послушания – это во многом путь неведения. Не потому, что есть запреты Церкви или Господа, просто так легче жить в лоне монастырском. Ты уверен, что хочешь остаться с нами, Луис? Возможно, мир за этими стенами тебе более подойдет. Юноша задумчиво сложил руки на груди, словно закрываясь. Слова Легрэ били в цель. Конечно, если падре Себастьян таким образом решил выяснить мысли беглеца и послал брата Легрэ, то... – Вряд ли мой путь в неведении, брат Кристиан. Были причины, по которым я оказался в вашем монастыре. Мирские причины, о которых сейчас мне не хотелось бы распространяться. – Луис нахмурился, раздумывая над тем, что скоро, вероятно, все же должен будет обратиться в посольство, чтобы отправиться через море к арабам дабы учиться учиться. Как договорено с отцом, военному мастерству. – Падре Себастьян позволил мне остаться, видя мое состояние. Он – истинный служитель веры. Я же всего лишь слабый человек, у которого слишком много интересов. Но я преклоняюсь перед талантами организаторов, способных взращивать вокруг себя культуру, строить города и помогать нуждающимся. К сожалению, мой отец, герцог Сильвурсонни, такого не умеет. Он облечен большой властью. И власть делает его жестоким. Разве помог бы он заплутавшей овце, как сделал это падре Себастьян? Так что, конечно, я не могу остаться в аббатстве. Юноша юлил, но Кристиан по большому счету, откровений от него не ждал, да и привел сюда не за душевными разговорами. Он подошел к Луису, остановился в шаге от него, вздохнул устало. – Ты идеалист, Луис. Такие люди обычно сильно разочаровываются в жизни. Я тоже когда-то верил, что люди должны помогать друг другу, особенно в нужде. Выставив меня на улицу в одной рубахе, в десять лет, мой отец, видимо, считал иначе. Я так часто разочаровывался в своих идеалах, что в результате оказался здесь. Ты очень напоминаешь мне самого себя. Жаль, что я не смогу сбежать отсюда и начать все с начала. – Сбежать? – удивление сделало лицо таким наивно-искренним. – Разве вы не пришли в монашество добровольно? – Луис не отступил ни на шаг от этого высокого и в чем-то довлеющего над всеми окружающими монаха. Недобрый? Да, этот человек прошел путь трудный, и, конечно, опыта у юноши мало, чтобы сейчас что-то противопоставить нищете. А нищета повсюду. Нищета и роскошь. Там, в северных землях, она наиболее ощутима, чем здесь, где большую часть времени светит солнце и не горят костры. Луис опустил глаза. В ледяных залах замка зимой невозможно согреться. Что уж говорить о тех, кто умирает зимой в своих хижинах? Герцог Сильвурсонни приказывал и вынуждал подчиняться. Луис сравнивал заточение Валасского монастыря, где каждый день так обильна пища и так много изысканной роскоши, и фамильное гнездо герцогства, и находил, что Кристиан сейчас слишком преувеличивает про “сбежать и начать жизнь заново”. У помощника аббата достаточно власти, чтобы получать достаточные доходы. Все знают, что земли вокруг богаты, что виноградники дают прекрасный урожай, что стада овец позволяют торговать шерстью, что купцы платят немалые суммы за провоз товара на материк. Да много еще чего... Луис опять выдержал цепкий синий взгляд. Слишком цепкий и сильный. – Вы напрасно думаете, что я наивен. Я найду себе достойное дело, чтобы зарабатывать на жизнь, – юноша тихонько выдохнул. – Так чем я должен помочь? – О нет, я совсем не считаю тебя ни наивным, ни глупым, – усмехнулся Кристиан, проведя пальцами по гладко выбритому подбородку, потом словно опомнившись, осмотрелся, по локоть закатил рукава. – Нужно отмыть борта купален от слизи. Вдвоем живо справимся и к вечерней не опоздаем. Принеси швабры и щетки – они вон в той кладовой, – Легрэ указал рукой на дверь в дальнем углу. – Хорошо, – юноша отправился к кладовой. А когда вернулся, то закатал рукава по примеру Легрэ. Наверное, мужчина ожидал, что работа покажется юноше грязной, но тот был не таким, как представлялось всем окружающим. – Почему вас выгнал отец? – спросил он, принимаясь за работу. – Он считал, что это закалит меня. К тому же я не первый, с кем он так поступал. До меня он отправил в мир еще троих братьев и сестру. – Кристиан взял вторую щетку и, придирчивым взором изучая щетину, повертел в руках, потом легко перевернул и со знанием дела принялся чистить борт купальни, время от времени окуная щетку в воду. – У нас в семье десять детей. Зачем лишний рот кормить? Стал чуточку самостоятельным – живи отдельно, как хочешь. После короткого рассказа мужчины Луис работал некоторое время молча, а потом, оттерев пот со лба, остановился и посмотрел на помощника пристально: – Аббат Себастьян знает, что я герцог. И вы знаете... Вы не желаете, чтобы я покидал монастырь из-за наследства? – вопрос прозвучал прямо, в лоб. В глубине глаз стало темно, там плескалось понимание происходящего. – Я два месяца сидел взаперти. Сейчас ваш брат пытался украсть у меня письмо. Скажите прямо, брат Кристиан, к чему мне готовиться? Неожиданный поворот дела заставил Легрэ восхищенно улыбнуться. Он смерил Луиса каким-то странным взглядом – будто тот сам по себе был драгоценностью. – Письмо? – Кристиан удивленно приподнял брови и небрежно фыркнул, будто до этого самого письма ему вообще не было никакого дела. Он шагнул к Луису, встав перед ним так, что не составило труда заглянуть в его лицо. Легрэ мягко положил ладонь на нежную щеку, по-отечески ласково провел большим пальцем по скуле и, понизив голос, сказал: – Знаешь, Луис, здесь многие в курсе, кто ты. Ты умный парень, только и я не дурак. Ты знаешь, что к нам приезжает инквизитор? Он едет с совершенно определенной целью – найти тут ересь. Мы с трепетом ждем инквизитора, готовимся. В народе говорят, кто ищет – тот всегда найдет. А кто хочет найти, искать будет. А если и не найдет, придумает. Представь себе наше положение. Мы опасаемся, боимся провиниться перед богом даже в мелочи. Ни слова на сторону, ни полслова... И вдруг появляешься ты со своими сокровищами. Откуда мне знать, что ты не посыльный инквизитора. Может быть, ты такой невинный и милый, такой беззащитный и прекрасный лицом, завтра начнешь соблазнять братьев направо и налево, а потом предъявишь нам всем список наших преступлений. Как видишь, Луис, у меня поводов доверять тебе столько же, сколько у тебя доверять мне. Безвыходная ситуация, ты не находишь? – Нахожу, – согласился юноша. – Я думаю, что я сам поговорю с аббатом Себастьяном, и сегодня же покину аббатство, чтобы не было никаких возможностей доставить вам неприятности. Поднявшись, Луис отстранился от ласки, отряхнул рясу. – Спасибо, что сказали мне правду. Я не от инквизиции. Кристиан досадливо скрипнул зубами, с вымученным упреком поднял глаза к потолку. – Терпеть не могу, когда люди вынуждают меня разговаривать с ними таким образом, – сказал он и, ухватив отрока за шкирку, вернул в прежнее положение. – Я не верю тебе, – без угрозы признался он. – Но если ты не шпион и говоришь правду – покажи письмо. Мне или аббату. Выбирай сам, с кем удобнее договориться, Луис. И еще, я хочу, чтобы ты усвоил одну вещь: я тебе не враг и хватать тебя за шиворот мне никакого удовольствия не приносит. Луис дернулся в сторону. – С какой стати я должен вам его показывать? Хотя... Здесь достаточно света, чтобы прочитать письмо в нескольких шагах от меня. Отойдите, – юноша полез за горловину и достал сложенную в несколько раз бумагу, которую развернул и поднял так, чтобы можно было прочитать. Там было написано следующее: “Дорогой отец, я вынужден обратиться к тебе за помощью. Вышли дяде 200 золотых монет, чтобы я мог устроиться на новом месте. Возвращаться сейчас было бы неразумно из-за гнева государя. Потому я предпочту уединение и поиск лучшей доли по воле божией на иноземной земле, где собираюсь обучаться искусству ведения боя. Твой сын”. Кристиан бегло пробежал по строчкам холодным взглядом, долго молчал. Он пытался понять, кто и когда его обманул: сын герцога или брат Николай, распевавший что-то там о новом доме и любви. Легрэ терпеть не мог таких мелких нестыковок, портящих все дело. – Луис, – ровно сказал он, наконец, скрестив руки на груди, – мне не нужно тебе объяснять, что бывает с лгунами. Ты уверен, что ты написал одно письмо, а не два и не три? Я прекрасно понимаю твои стремления стать воином, даже одобряю их, но я не могу верить тебе на слово, к тому же – я все еще не уверен, что ты не подосланный. И кстати, – Кристиан криво улыбнулся, – пока ты придумываешь достойное объяснение, давай домоем пол. Герцог ты там или не герцог, а работать придется. – Вы меня обвиняете во лжи! – Луис покраснел. – Зачем мне и для чего лгать? Обыщите, раз не верите. Я написал одно письмо. А вы вот точно недоговариваете всей правды и весьма уклончивы в ответах, потому думаю, что мои здравые размышления попали в цель. – Уж не из-за здравых ли размышлений ты попал в немилость короля? – усмехнулся Кристиан. Луис покраснел еще сильнее и сжал кулаки. – Знаете, брат Кристиан, – заметил он, – я домываю пол, а об остальном буду говорить с аббатом Себастьяном, – юноша подхватил швабру и с особым рвением занялся купальней, что-то бормоча под нос. – Можно подумать, я очень ждал, что ты мне на шею бросишься с признаниями, – тихо рассмеялся Легрэ, наблюдая, сколько отчаяния и праведного гнева кроется в движениях Луиса, сколько воистину детской обиды. Некоторое время они мыли пол молча, довольно быстро справляясь с поставленной задачей, и вдруг Легрэ тихо сказал: – Не выйдет из тебя хорошего воина, Луис. Нет выдержки, хладнокровия... Ты мечом-то владеешь или так? Столь же безнадежно, как и самообладанием? – Благодарю за мнение, но вряд ли я буду искать именно в вас своего учителя и наставника. Ваш путь вы выбрали сами. И давно не собираетесь отсюда “бежать”, – короткая пауза, – чтобы начать новую жизнь. Так что я сумею как-нибудь обучиться и хладнокровию и владению мечом. – Ну, у меня-то, в отличие от тебя, нет дяди, который бы мне помог обосноваться на новом месте, – иронично подметил Кристиан, взвешивая швабру в руках, будто приноравливаясь к оружию. – А вот научить я бы тебя кое-чему смог. О письме твоем я буду вынужден сообщить аббату, не обессудь. Остальное расскажешь ему сам... Что сочтешь нужным. Ну, и если передумаешь на счет поучиться, скажи. Вечерами нам здесь никто не будет мешать. – Я и сам бы ему сказал, потому что только через него письма и можно отправить, – Луис наблюдал за действиями брата Кристиана завороженно, а потом встряхнул головой, убрал волосы под капюшон. – Теперь я свободен? Мысли недобрыми чертенятами уже бесновались в юном отпрыске, прибывшем из северных земель. Где-то он уже видел такие приемы! Точно, на поединках, которые проводили воины во дворе замка, оттачивая мастерство, да и сам Легрэ явно не из южных земель. Лишь загар чуть позолотил светлую достаточно кожу. – Вы уверенно сказали о том, что я здесь останусь... – добавил он, уже направляясь к лестнице, когда с уборкой было покончено. – Нужно быть полным глупцом, чтобы в чем-то быть уверенным на сто процентов, – ответил в спину Луиса Легрэ. – Будущему воину это было бы неплохо осознать. Кристиан собрал швабры в кучу и понес к кладовой. – Постарайтесь не опоздать к трапезе, брат Луис, – холодно сказал он, швырнул инструмент внутрь и закрыл дверь. Конечно, это было вызовом и вел себя помощник аббата именно так, чтобы уколоть побольнее. Юноша остановился, прижался спиной к стене, некоторое время размышляя. Осталось смутное беспокойство после все сказанного. И предстоящая беседа с аббатом уже не казалась такой простой, как всего несколько часов назад. Нельзя отступать. Осталось совсем немного до свободы. Надо решиться и все сделать, как надо. Кристиан подошел к нему со смутным сожалением во взгляде, чуть помедлив, мягко похлопал по плечу. – Идем, – сказал он. – Здесь больше нечего делать. И они отправились в трапезную. Появление Луиса не застало аббата Себастьяна вр