Времена года. Черное и красное (СИ)

Помолчал и укоризненно заметил:

— У тебя такая жена красивая, а ты ко мне клеишься.

— Ты тоже красивый, — пробормотал Владислав.

— Алекс из кого угодно красавчика сделает, — хмыкнул Тони.

— Вот же ж угораздило меня на старости лет, — вздохнул отец Алекса.

— Ничего, жене больше удовольствия доставишь, — в лучших традициях Тедди ответил ему Тони. — Зря, что ли, Алекс так старался сегодня? Будь добр, не испорть ночь.

Владислав посмотрел на него расширенными от ужаса глазами.

— Ты что, мои мысли читаешь, что ли? — онемевшими губами прошептал он, понимая, что каким-то образом Тони только что озвучил то, что он понял для себя еще утром, что будет фантазировать во время секса.

— Я же маг, — невозмутимо ответил Тони, решив подшутить над Владиславом.

Тот уже не на шутку перепугался, отодвинулся еще дальше от Тони.

— Да шучу я, шучу, — ухмыльнулся созерцатель. — Не читаю я твои мысли. И так на лице у тебя всё написано. Нетрудно догадаться, о чем ты будешь во время секса иногда думать.

— Какой кошмар, — пробормотал Владислав. — Сижу со своим… Даже не знаю, как тебя и назвать-то… Родственником… И обсуждаю секс… Поцелуй — это не измена, — его внезапно снесло на старое.

— Боже мой! — разозлился Тони, — какой же ты тупой, уж прости за такое непочтительное отношение! Твой сын захотел большего после этого. Оно тебе надо? Так, может, перемучаешься, да и забудешь потихоньку.

— А так не забуду?.. — прошептал Владислав.

— Не знаю, — честно ответил Тони. — Но, возможно, забыть будет гораздо труднее.

— Да ладно, — отмахнулся Владислав.

— Ну точно, точно как Алекс! — сказал Тони. — Один в один… Я подумаю…

Они сидели на скамейке. Тони в тяжких раздумьях. А Владиславу мучительно хотелось его обнять, поцеловать. О том, чего хотелось еще, он предпочитал не думать, чувствуя, как начинает все сильнее возбуждаться… И он все лучше понимал Алекса, который не был связан никакими обязательствами и противостоять такому, со своей страстной натурой, просто не мог. Да и зачем?.. Судя по тому, что он видел днем и вечером, слышал ночью, они были счастливы друг с другом.

— Я подумал над твоей просьбой, — наконец сказал Тони.

Владислав посмотрел на него.

Тони еще помолчал, собираясь с духом, и продолжил:

— Сначала хотел её выполнить, пожалел тебя. Но я… Я не целуюсь без чувств и страсти… Для меня это — самая настоящая измена. Я представил себе, как потом расскажу об этом Алексу, как буду у него просить прощения. Я ведь не смогу жить с таким грузом в душе. А он, в своем великодушии, простит меня и поверит мне, когда я скажу, что так больше не буду. Хотя, может, он придерживается таких же взглядов, как и ты, и для него это не будет тем же, чем для меня. Представил себе, как ты потом это не сможешь забыть. Но даже если ты забудешь, то я запомню. И вкус твоих губ, и то, как ты целуешься — всё это останется в моей памяти. Ты так похож на своего сына… — вздохнул Тони, — не могу я с тобой целоваться. Хоть и чувствую, что для тебя это важно. Не просто так ты просил.

Тони посмотрел Владиславу в глаза:

— Я уважаю твои чувства. И не буду над тобой издеваться, как это делал ты. Но я люблю Алекса. Я не хочу его предавать.

Тони подал руку Владиславу. Тот растерянно пожал её. Не выдержал и взял его руку в обе руки. Погладил, ощущая с какой-то запредельной ясностью её тепло, каждый изгиб, каждую мышцу, нежность кожи в одних местах и шершавость в других, металлическую четкость кольца… Созерцатель совсем не сразу высвободил свою руку, позволяя ему эту ласку.

— Это всё, что я могу дать тебе, оставаясь в мире с самим собой, — сказал он.

— Я не хочу тебя забывать… — прошептал Владислав.

— Я по-прежнему остаюсь твоим родственником, — дружелюбно улыбнулся Тони. — И буду рад дружеской и родственной поддержке, советам и беседам. И тебя всегда готов поддержать. Мне этого так не хватало. А ты теперь, наверное, лучше сможешь понять своего сына… Может быть, и меня тоже…

— Да, — вздохнул Владислав. — Никогда не думал, что и со мной такое может случиться…

— Алексу было непросто принять себя… Да и мне тоже, — вздохнул Тони. Посмотрел на звезды. — Сегодня такой теплый вечер…

Они сидели на скамейке не нарушая дружественной дистанции. Почему-то, несмотря на отказ, Владислав не чувствовал себя обделенным. В конце концов, погладить себя немного красивый мальчик все же дал. По-честному, осознанно, не из жалости и без скидок на возраст. И, Владислав не мог не заметить, это было совсем не противно.

— Надо же, какой ты, оказывается, порядочный. Алексу повезло, — заметил он.

— Я очень хочу, чтоб он был счастлив со мной, — ответил Тони.

На глаза ему навернулись слезы. И он был рад, что в темноте это не заметно.

— И мне с ним повезло тоже, — прошептал созерцатель. — Ты его хорошо воспитал.

Владислав удивленно глянул на Тони:

— Спасибо. Не ожидал от тебя…

Тони снова вздохнул.

— Пожалуйста. Алекс тебя любит. Он будет очень рад, если ты перестанешь с ним ругаться.

— Да какое уж тут «ругаться» после всего, что вы для меня и для жены сделали… Он что, правда, захотел большего после того, как поцеловался с тобой?

— Угу, — кивнул Тони.

— А ты?

— А я влюбился в него с первого взгляда, — просто ответил созерцатель.

Они посидели еще несколько минут, а потом Тони сказал:

— Алекс меня, наверное, уже ждет. Я пойду.

Еще помолчал, а потом неожиданно ухмыльнулся и подмигнул Владиславу:

— Ты ж смотри, не подведи нас. На вопли мы, конечно, не рассчитываем и подслушивать специально не будем, но если что вдруг услышим, то будем за вас очень рады.

Владислав смутился, а созерцатель подхватился со скамейки и быстро пошел к дому, мечтая о том, как он проведет сегодняшнюю ночь с возлюбленным.

Владислав посмотрел ему вслед. Улыбнулся тому, как Тони просиял, когда говорил о своем любимом, как почти побежал к нему. Вздохнул и тоже поднялся. Пошел, думая о том, как проведет эту ночь со своей женой. И о том, что иногда будет думать совсем не о ней. Ну и пусть. В конце концов, все, что творится в его голове — его личное дело, которое никого не касается.

***

Когда Тони вошел в спальню, Алекс как раз вышел из ванной.

— Ты где бродишь на ночь глядя? Я тебя уже жду.

— Ох, — вздохнул Тони. — Я тебе сейчас такое расскажу, что ты в осадок выпадешь окончательно.

— Да ладно. После всего, что сегодня было, куда уж больше-то «выпадать», — улыбнулся он.

— Слушай сюда, — сказал созерцатель. — Ты знаешь, что твой отец, оказывается, вовсе не чужд гомосексуальности?

У Алекса глаза на лоб полезли.

— Нет, я не знал… Мне в голову такое даже в самых буйных фантазиях не приходило на фоне того, как он относился к нам и особенно к тебе.

— Мне тоже, — сказал Тони. — И тоже еще и потому, что он меня на дух не переносил. Так вот. Он нас подслушал вчера. После того как ты закричал и уже почти кончал, я заметил, как ручка в двери повернулась и он постучал в дверь. Я тогда тебе ничего не сказал. А ты, кстати, и вовсе дверь забыл закрыть.

Созерцатель остановился и перевел дыхание. Алекс присел на кровать от такой новости и смотрел на него, ожидая продолжения рассказа. Тони расстегивал рубашку, стоя посреди комнаты.

— Как ты потом догадался, твой отец решил с нас взять пример.

Алекс кивнул.

— Но когда он вышел на кухню утром, а ты был занят разговором с матерью, он на меня начал пялиться. Я сначала не понял ничего. Обрадовался, что гадостей не говорит, и слава Богу. А когда варил кофе, меня вдруг посетила догадка, что он… Ну, что он не просто так на меня смотрит. Я ему когда кофе подал, так он мне в глаза уставился и сглотнул. Совсем как ты… — последние слова созерцатель сказал почти шепотом.

Он опять остановился, чтобы перевести дыхание. Бросил рубашку в кресло и продолжил раздеваться, стаскивая с себя джинсы.

— Ну нихрена себе мой папочка отжигает на старости лет! — только и сказал охотник, покачав головой.