Маскарад (СИ)

Он несмело положил правую руку на талию Чжонхёна, дрожащей левой сжал его плечо и заикающимся голосом произнес:

— Я… я х-хотел купить… то есть курить. Мне сказали, что у тебя можно добыть сигареты.

— Можно. Только тебе совсем не обязательно их у меня покупать, — услышал он в ответ тихий шепот. Совсем рядом со своим лицом.

— Правда? — приободрился Ки. — Ты отдашь мне их забесплатно? — с волнением выдохнул он.

— А ты хочешь? — почувствовал он ответный выдох.

— Да.

— Сильно?

— Сильно, — подтвердил юноша, неуклюже дернувшись и случайно потершись носом о чужой нос. Он вздрогнул, когда невзначай коснулся губ Чжонхёна и совсем ненамеренно поймал ртом его дыхание. Чжонхён пьян?

— Как сильно? — спросил тот.

— Очень.

Есть какая-то странная прелесть в том, чтобы вот так ловить чужое дыхание, подумалось юноше. Вернее, не чужое, но… желанное?..

— Очень?

— Безумно.

Ки не знал, отвечает ли он на свой вопрос или на вопрос прижавшего его стене человека, но ему определенно нравилось балансировать на грани между мыслями и реальностью. Ему хотелось продлить удовольствие и охваченным непривычной лихорадкой подольше походить по этому тонкому канату.

Но Чжонхён отстранился, и Ки разочарованно выдохнул. Лишь для того, чтобы вновь со свистом втянуть воздух, ощутив поцелуй вместо губ на шее. Он так любит его шею?

— Ты головокружительно прекрасен с этой краской на глазах, — все такой же тихий горячечный шепот, слышимый лишь ослабевшим Ки. — Я могу тебе дать то, что ты так безумно хочешь.

Слова, превращающиеся в облачко и плывущие к черному небу. Жаркий ветерок на нежной коже. Иррациональное желание прижаться сильнее.

— Да, — он вцепился пальцами в жесткие рукава пиджака Чжонхёна, лизнувшего его за ухом и втянувшего проколотую мочку в рот. — Я знаю, — почти простонал Ки, к своему удивлению. — Ты уже это сказал, — прохныкал он.

— Тише, Бомми, не шуми. Я обязательно дам тебе то, что ты хочешь.

Слова, ласково коснувшиеся уха, мелкой дрожью отозвались в теле Ки. Ему было очень жарко, и на лбу, кажется, даже выступила испарина. А во всем этом виноват был один лишь Чжонхён. У него слишком горячее тело и он чересчур сильно прижимается к Ки. Может, он болеет?

— Спасибо, — как можно тише просипел Ки рядом с его ухом. — Я, правда, очень хочу курить.

Что-то изменилось. Ки не понял, что именно, но будучи довольно чутким человеком даже без своих способностей, он сумел уловить перемену в атмосфере.

— Бомми, езжай домой и ложись в свою девственную постельку, — внезапно произнес Чжонхён нормальным голосом и отстранился, словно не было ничего, точно не он доводил сейчас разомлевшего Ки до состояния желе. — Не гуляй один по темным улицам, это опасно.

Как ни в чем не бывало, Чжонхён вышел из проулка, оставив юношу очумело съезжать спиной по стене на мокрую землю. Ки неосознанно прижал ладонь к горящему уху, будто стараясь сохранить покалывающее тепло.

Оно сейчас, наверное, очень красное. На ощупь слегка влажное. И точно раскаленное. Его многострадальное ухо.

Одно хорошо — он наконец согрелся, пришло юноше в голову, когда перед ним выросли два длинных силуэта. Подняв его на ноги, эти двое повели Ки в сторону взявшегося из ниоткуда злополучного экипажа, испугавшего его однажды своим содержимым. Однако юноша находился в слишком заторможенном состоянии, чтобы вспоминать о том, что он увидел в нем когда-то внутренним взором.

Ки послушно шел между своими грозными стражниками и без возражений забрался внутрь кареты, когда перед ним раскрыли ее дверцу. В конце концов, охватившего его жара не хватит для обратной дороги домой, поэтому лучше воспользоваться раскрывшимися перед ним возможностями и не мерзнуть как собачий хвост на улице.

========== Часть 17 ==========

Тьма, подобно непроглядному плотному туману, затопила окрестности тяжелой чернильной волной. Видимость ограничивалась радиусом всего лишь в пару сантиметров. Невзирая на это, Ки знал, что бежит по лесу. Враждебные ветви царапали ему руки, безжалостно драли легкую одежду, хлестали по лицу. Бритвенно острые листья проходили по открытым участкам кожи, оставляя назойливые порезы. Рассеченная щека саднила. Густой воздух сковывал стремительные движения и съедал звук хриплого дыхания, застревал в глотке, не доходя до легких.

Ки бы остановиться, чтобы отдышаться, отдохнуть, однако он знал, чем может обернуться секундная заминка, и продолжал бежать. Повинуясь высвобожденным инстинктам, он не оборачивался. Чуя, что не увидит за спиной ничего, кроме черной пелены, тем не менее, он не смел противиться внутреннему беспокойству, скрутившему внутренности в узел. Смотреть только вперед. Во что бы то ни стало.

Он бежал, интуитивно определяя, куда поставить ногу в следующем движении. Мало-помалу страх обуял все его существо и сделал эти выверенные движения неуклюжими. Ки начал спотыкаться о невидимые во тьме ночи корни. Пару раз навернулся и тотчас же ощутил, как на момент испуганно замерло сердце в груди. Но он сумел не потерять равновесия и, со всего размаха врезавшись в ствол трухлявого векового дерева, ускорил свой бег.

Цель была близка. Чем ближе он к ней становился, тем невыносимее кололо бок. Ки схватился за него исцарапанной ветвями рукой и сжал в попытке прогнать болезненное ощущение. Пока ему удавалось держаться. Пока его незримому преследователю не посчастливилось его схватить.

На пути попалась очередная невидимая кочка, о которую он вновь не преминул запнуться. Внезапная боль, прострелившая лодыжку, сделала передвижение про лесу еще более мучительным. Ноги горели от интенсивных движений. Болели места ушибов и порезов. Усталость наваливалась медленно, но неудержимо. Внутренние стенки горла, казалось, превратились в лохмотья и всякий глоток воздуха давался с трудом.

Но цель близка, как никогда. Эта мысль поддерживала его, не давала опускать руки.

Резкая перемена освещения на время выбивает землю у него из-под ног, когда на огромной скорости из непроглядно черного леса Ки вылетает на широкую проселочную дорогу, освещенную сырно-желтой луной. Ослепленный на время ярким светом, первые секунды он не видит ничего и лишь на автомате идет влево — к источнику невыносимого света. Кашель запоздало настигает его, и Ки кажется, будто внутри него что-то разрывается. Постепенно сбившееся дыхание выравнивается, его глаза привыкают, и он начинает различать глухую стену леса, тянущуюся по обе стороны дороги. Лес зловеще перешептывается, раскачивает кривыми ветвями, угрожающе шелестит бритвенно острой листвой, обещая ему расправу в ближайшем будущем.

Юноша сглатывает, морщится при появлении боли в горле и осторожно направляет свои шаги по земляной дороге в сторону светящего на горизонте диска. Ему — на тот конец дороги. Из-под ног взметается застарелая пыль, тишина давит.

Ки не идет, он плетется, отгоняя от себя навязчивую мысль о том, что «еще пара шагов, и он рассыплется».

Что стоит несколько километров против уже проделанного им опасного пути?

Впереди бушевал океан. Ки видел, как взметнулась вода в неистовом всплеске. Он слышал рокот волн, разбивающихся о скалистую стену обрыва. Тяжелый вздох прибоя заставил его ускорить шаг. Он почти закончил свой путь.

Грохот становился громче, ветер уже бил ему в лицо, оседая соленой пленкой на губах. Луна исчезла с черного небесного полотна, спрятавшись за тяжелыми тучами.

Ки шел к концу дороги. К началу обрыва. Трава под ногами неприятно впивалась в кожу босых ступней. Воздух заметно похолодел, и по телу побежали первые мурашки. Только сейчас юноша заметил, что одет в свою старую приютскую одежду. Поношенные и потрепанные серые твидовые брюки висели на нем мешком, будучи на пару размеров больше даже его нынешнего размера. Ветхая рубаха без двух последних пуговиц была похожа на простыню, в спешке наброшенную на плечи. Ветер безжалостно трепал ее, забираясь за пазуху, и грозился оторвать оставшиеся пуговицы.