Маскарад (СИ)

— Спасибо, — пробормотал Ки.

— Впрочем, мы отклонились от темы. Вокруг вас уже давно плетется своеобразный кокон и через него становится все труднее пробиться. Признаться, он меня опередил.

— Что значит «опередил»? — возмутился Ки.

— Я бы давно с вами пересекся, если бы не его прихвостни. Они перекрывают к вам доступ. Кто-то донес ему о том, что я хочу с вами встретиться, с тех пор за вами неотвязно следуют телохранители, — сообщил ему его собеседник, — не позволяя мне к вам приблизиться. Если вы ничего не замечали, значит, он ценит ваше мнение и не желает слишком явно навязывать вам свою заботу, предпочитая действовать без вашего ведома.

Почувствовав неловкость, Ки неуклюже прокашлялся.

— Не нужна мне ничья забота. Я и сам неплохо справляюсь со всем, — пробормотал он.

— Кибом, мой вам совет, остерегайтесь глаз и ушей. И не раскрывайте лишний раз рта. И окна тоже… Старайтесь не открывать окна.

— С чего я должен верить вам? Несмотря на все ваши слова, мы с вами сейчас разговариваем.

— Вы даже не представляете, как долго я ловил этот момент. Не думаю, что мне скоро удастся вот так легко с вами еще раз встретиться. Но сейчас мы одновременно попали в это невероятно удобное место. Здесь нет окон, и дверь легко просматривается с любого угла. Они не войдут незамеченными. А именно такое указание, полагаю, им было дано.

Ки моментально вспомнил об открытом окне в своем, так называемом, рабочем кабинете. И осознал, почему этот человек не стал заговаривать с ним прямо в Салоне.

Неужели и под окнами всегда кто-то стоит? И соседи дома подкуплены? А его коллеги? Роксана, часто прятавшая глаза?

Юноша дал себе установку поговорить с девушкой при первой же возможности.

— Это не значит, что я обязан вам верить, — тем не менее, проговорил он ворчливо.

— Не верьте никому здесь, — удивил его ответом мужчина. — Так или иначе, все стоят на страже лишь собственных интересов. Возвращаясь к нашему разговору, это… скажем так, «внимание» к вам со стороны нашего общего знакомого играет нам на руку. Раз уж вы в любом случае безвозвратно уходите в логово дракона, захватите с собой динамит и обрушьте выход.

— А кто сказал, что я иду туда безвозвратно? — возмутился юноша.

— Ваша метка… — мужчина слегка растерянно поглядел на него. — Признаться, я не ожидал, что вы так легко позволите кому-то себя клеймить, но раз дело сделано, и вы этого не скрываете…

— Какая еще метка, что вы несете?

— Не стоит прикидываться провинциальным дурачком, юноша. В этом городе более-менее четкие шрамы носят только члены группировок. И ваши две скрещенные линии на запястье, знак Ким Чжонхёна, ясно говорят о том, насколько тесно вы двое сплели свои дорожки.

— Этот идиотский шрам я получил в детстве, — язвительно произнес юноша, по старой привычке вновь потирая запястье. — Я не принадлежу ни к какой группировке. И вообще намереваюсь выбраться из всего этого болота как можно скорее.

— Вы же хотите найти своего брата?

При упоминании брата Ки тотчас же подобрался.

— Он как-то связан с этим? Почему вы молчите? Вы знаете, что с моим братом? Где он?

— Слишком много вопросов, на которые у меня ответов, увы, нет. Зато они есть у нашего знакомого.

— Стоило ли так баламутить воду тогда, раз не знаете ничего, — недовольно пробурчал Ки. Вся эта надоедливая чрезмерная таинственность вновь начинала его порядком выводить из себя.

— Честно говоря, я вам не завидую, Кибом. Ким Чжонхён должен был заметить свою метку… Ну хорошо, хорошо, — исправился мужчина, поймав сердитый взгляд, — ваш шрам, значит…

— Ничего это не значит!

— Что же, вы тогда будете ее… то есть его, сводить?

Ки промолчал. Осмелится ли он после всего узнанного свести знак? Пусть он и относится теперь несколько по иному к Чжонхёну, тем не менее, в его присутствие страх продолжал играть где-то на краю сознания. Ки просто привык к его наличию, вследствие чего острота ощущения опасности слегка притупилась. Сведение шрама станет еще одним настоящим актом неповиновения, за который, он чувствовал, ему придется немало поплатиться. Не верил он в силу особого расположения к нему этого жуткого и довольно непонятного человека.

— Я понимаю ваши колебания, — глубокомысленно кивнул мужчина. — Этот человек действительно такой, как о нем говорят. Вы, наверное, слышали от местного населения много жутких историй?

— Ой, да ладно, все это вранье. Знаю я, как слухи возникают и как видоизменяются. Банки с вареньем! Тоже мне насмешили мою бабушку, — раздраженно брякнул Ки, уязвленный тем, что от мужчины не укрылись его сомнения.

— У вас нет бабушки, Кибом, — жестко отчеканил его собеседник.

— Это было просто выражение, — буркнул Ки через какое-то время. — И вообще она у меня есть! Просто я не знаю, где она находится.

— Это непло…

— Молчите!

–…хая отговорка для многих детдомовских детишек. Взгляните правде в глаза, Кибом, вы стали не нужны своим родственникам. Вы не были потеряны, вас не своровали. Вас элементарно продали государству, чтобы не топить как котенка. Я видел документы.

— Спасибо, что промолчали.

— Там, где выросли вы, живут только проданные дети. Об этом сообщают всем выпускникам вашего заведения. И вы тоже это знаете.

— Может быть, родителям не на что было жить? — проворчал Ки, нахмурившись.

— Не питайте пустых иллюзий, юноша, от вас избавились вместе с остальными мальчиками.

— Давайте закроем эту тему.

— Когда-нибудь вам придется вновь открыть застарелую рану и выскрести гной. Ну, а сейчас — хорошо, давайте ее закроем. Пусть скелеты лежат в шкафах.

— Вы лучше за своими скелетами следите, а не зарьтесь на чужие, — буркнул Ки недовольно.

— Этого не знает почти никто, но Ким Чжонхён тоже найденыш, Кибом. Если вам от знания этого станет легче.

— Что-о?

— Его всего оборванного в свое время подобрали с улицы и усыновили добрые люди. Возможно, именно поэтому его к вам так тянет. Он видит в вас человека, способного понять его, ведь вы тоже были выброшены на обочину жизни и ясно представляете себе каково это.

— Ничего он не знает. Я не трезвонил о своей биографии на каждом углу.

— Кажется, я вам говорил про уши и глаза? Уже через несколько дней после встречи с вами он знал о вас общие сведения, а через неделю, уверен, и всю подноготную. Его люди наведывались в ваш городок и обшарили все места, в которых вы когда-либо бывали.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому что я сам лично их видел, когда прибыл туда с той же целью, — невозмутимо ответил мужчина. — Если ему что-то нужно, он добивается этого всеми возможными путями, Кибом, не забывайте, — упрекнул он Ки в невнимательности. — Слухи, ныне гуляющие вокруг него, правдивы. Не абсолютно, конечно же, но в большей части. Ким Чжонхён уже при усыновлении имел некоторые, так сказать, отклонения. Скрывал свое прошлое за отговоркой о потери памяти, был довольно агрессивен и часто проявлял садистские наклонности.

— Псих, что ли?

— Можно и так сказать. Подозреваю, что он тронулся рассудком еще в детстве, но не могу даже предположить, по какой причине.

— А вы откуда все это знаете?

— О том, что он психически нестабилен? Это знают все. Но не все знают, что таким он стал задолго до смерти приемных родителей и что он лечился. Впрочем, так и не долечился. Когда жизни членов его новой семьи оборвали, некому было платить за лечение. Что было с ним дальше, не знает никто. Как он рос, как излечился… Поэтому будьте аккуратнее.

Ки озадаченно почесал в затылке. Хотя он не имел удовольствия общаться с Чжонхёном продолжительно (и слава Богу!), тем не менее, ему удалось почувствовать противоборство в том нескольких не похожих друг на друга личностей. Поначалу это ввело юношу в ступор, и он даже, было, подумал, что из страха все себе просто-напросто надумывает. Теперь же ситуация более-менее прояснялась.

— Где гарантия, что, сблизившись с ним, я узнаю что-то о брате?