Бедняжка в мантии (СИ)

– Да что ты себе там напридумывал, тупой идиот?! – от злости я забыл держать веки закрытыми и, как никогда, хотелось воспользоваться магией. Черной магией. Самой черной и чернющей, которая только существует на Земле. – Ничего у нас не было!

– Да ладно?

– Не было, говорю же, – четко повторил я.

– Значит, ты девственник.

– Скажи это ещё раз, и я тебе оторву голову.

Рисковать Том не стал, но, подложив под шею подушку, устроился поудобнее и теперь так довольно улыбался, что мне хотелось вырвать каждый зуб, который я видел.

– А чего это только я откровенничаю? – искренне возмутился я. – Отвечай мне. А ты девственник?

– Ну… – замялся Том, пытаясь уйти от разговора посредством сокрытия лица в подушке. Но я оказался проворнее и вытащил её из-под недомага.

– Говори.

– Не совсем.

– Как это: не совсем? – передразнил его я. – Ты либо девственник, либо нет.

– Скорее нет, чем да.

– Я так и знал, что извращенцы рано начинают совокупляться, – хмыкнул я. – А с кем ты потерял девственность?

Я пытался задавать вопросы будничным тоном, но отчего-то, внутри меня, самую малость, я ощутил нечто похожее на ревность. Из-за неё я не знал наверняка: нужны ли мне ответы Тома.

– Почему это тебя так волнует? – Дильс неуклюже попытался перевести тему.

Эх, жаль тебя разочаровывать, детка, но ты ничто против моего любопытства.

– Мне-то хвастать нечем, – апатично пожал я плечами, – скажи.

– Ты ведь не отстанешь?

– Конечно, нет! – безапелляционным тоном заявил я, воинственно взглянув на Тома, который теперь казался смущенным.

Неужели, всё было так страшно?

– Это была девушка.

– Подробнее, – нетерпеливо махнул я рукой, показывая, что биографию этой особы можно пропустить.

– Ну…, она была моей двоюродной сестрой, – под конец фразы голос Тома совсем затих, а сам он стушевался, словно ожидая удара.

– Как это? – невольно охнул я, ранее совершенно не подозревая недомага в подобного рода занятиях.

– Я не знал, что она моя сестра! – начал он оправдываться и, подхватив с пола подушку, закрыл ей лицо, то ли заглушая собственный голос, то ли скрывая стыд.

– Дитя порока! Инцестолюб! – крикнул я, едва сдерживаясь от нарастающего хохота, который так и распирал показать себя во всей красе. – Как это ты не знал, что она твоя сестра?

– Мы не общаемся с родственниками, – сокрушенно пробормотал Том, наверняка размышлявший: не возненавижу ли я его за содеянное. Но, как ни странно, мне было плевать на эту историю. И ревность прошла. Я-то думал, что у него любовь была, а он перепихнулся с собственной сестрой. Ну не идиот? Как оказалось, найти такого же придурка, как я сам, проще простого.

– Я хочу подробностей, – упивающийся собственным садизмом и властью над недомагом, попросил я.

– Что за нездоровый интерес? – половинка лица вынырнула из-за подушки, подозрительно всматриваясь мне в глаза.

– Да как ты смеешь мне вообще перечить, сосуд греха? – подобрал я новый эпитет для Тома. Сосуд греха грустно вдохнул носом воздух и, осознавая, что я не отстану, начал повествование:

– В прошлом году у моего знакомого был День Рождения. Мы отмечали его в загородном домике и, естественно, оказавшись вдали от родителей, изрядно напились. На этой вечеринке я познакомился с девушкой, с которой мы тут же и переспали. Как истинный джентльмен, я сказал, что свяжусь с ней на следующий день и поинтересовался, как её зовут. Ромелия Дильс. Мне показалось странным, что наши фамилии похожи. Сам ведь знаешь, что у волшебников одинаковые фамилии – крайняя редкость. Ну, я возьми и спроси, знает ли она Монику Дильс, родную сестру моей мамы, общение с которой мы не поддерживаем. И знаешь, что она ответила? Ромелия сказала, что она её дочь.

Короткое замыкание, во время которого я пытался переварить информацию в своей голове.

– Вот ты олень! – наконец подытожил я и зашелся от собственного оглушающего хохота, сопровождающегося ударами кулаков о пружинистую кровать.

– Это не смешно! – сердито объявил Том, делая брови домиком.

Подобного рода картина только больше меня позабавила и я, слушая бурчание недомага, попытался унять смех.

– И почему я удивлен не так, как мне бы следовало, извращенец? – продолжил я откровенно издеваться, но вскоре был заткнут жестким и, отбирающим возможность дышать, поцелуем.

– Ты должен быть удивлен до седьмого неба, – уж как-то слишком серьезно оповестил меня Том, отрываясь от губ.

– Я удивлен лишь до третьего, – признался я, вновь теряя ощущение реальности, впадая в очередное, я-в-твоей-власти, состояние. – А что происходит с теми, кто удивлен выше седьмого неба?

– Не знаю. Я их никогда больше не видел, – так, словно весь это разговор имел смысл, сказал Дильс, лениво полоснув по моим губам своими.

– Наверное, им очень хорошо, раз они не возвращаются, – предположил я, отчаянно стараясь, чтобы вдохи не были такими резкими и отрывистыми.

– Ага, – опустил он подбородок к груди, кивая в подтверждение.

– Кстати, ты обещал мне эклеры.

Да, кто-то наверняка скажет, что сейчас не самое подходящее время для еды. Но я не знаю иного времени для пищи, кроме «ВСЕГДА». В любом месте в любой час.

– Ты неисправим, – тихий смешок в ответ. – Открой мини-холодильник рядом с кроватью.

– Зачем тебе в комнате мини-холодильник? – рука уже сама потянулась к указанному месту.

А ведь удобно.

– Я ленивый, – простодушно подметил Том и, когда я достал тарелку с пирожными, потянул меня назад за резинку боксеров. Я мягко приземлился на пятую точку, чудом не выронив тарелку. Эклеры переместились к краю посудины, и я облегченно вздохнул, когда их существованию перестало что-либо угрожать. Кроме моего рта, естественно.

– Я тоже хочу, – проканючил детским голосом Том, резко вскинув руку к тарелке. Я нагло передвинул эклеры в другую сторону и, не поведя и бровью, принялся поедать лакомство.

Эклеры, дриада их дери, самое настоящее чудо!

– Ты неблагодарный! – притворно возмутился Дильс. – Я признался тебе в любви, оставил засосы на груди и шее, твои соски…

– ЗАМОЛЧИ! – стремительно и быстро, будто пребывая на каком-то соревновании, я сунул в его раскрытый рот пирожное.

– То, как ты краснеешь от злости – это бесценно, – размеренно жуя эклер, сказал Том и подмигнул мне левым глазом. – Век бы смотрел.

– Не проживешь ты столько, инцестолюб, – злобно шикнул ему я и демонстративно отвернулся, – только не с таким характером.

– Отчего же ты тогда согласился со мной встречаться? – усмешка в голосе.

– Да нимфа его знает, – проворчал я. Губы непроизвольно растянулись в улыбке.

– А я знаю, – тоном ботаника из младшей школы.

– Да? Просветишь, быть может?

– Отложи ты свои эклеры!

– Нет.

– Да, – магия Тома вышибла из моих рук тарелку и она, описав в воздухе полукруг, с мягким стуком приземлилась на ковер.

– Ты лишил меня эклеров, – гнев, к великому моему сожалению, являлся напускным.

– А ты лишил меня - себя, – снова недовольство, после которого Том завалил меня на кровать, по-хозяйски обхватив за талию. – Не смей так больше делать.

Навалился сверху, облизнув припухшие губы и избавившись от крошек пирожного. До моего носа донесся легкий аромат ванили: обязательная составляющая заварного крема.

– А если посмею?

– Не избежишь наказания, – прикусил зубами мой подбородок и двинулся к шее, убирая спутавшиеся вокруг волосы, – помнишь ту плетку, что ты забыл в подсобке? Она сейчас под кроватью. Под этой самой кроватью, Вальзер.

– Изверг, – в миллиард третий раз сдался под его давлением и скрепил руки на талии, вплотную прижимаясь.

Хочу вновь ощутить его кожу на своей…

– Я это знаю, – подкрепил он слова, впиваясь в изгиб шеи чуть более жестким и грубым поцелуем, чем раньше. Вовлекая меня в очередной водоворот с потерей рассудка. Галактика Шизофрении – вот куда попадаю я вместе с Томом. Ведь то, что я к нему чувствую – это не может быть чем-то здоровым и нормальным.