Бедняжка в мантии (СИ)

Меня просто поражает то, что Том не боится моей реакции и магии, которую я могу против него использовать. А его недовольства очень часто разжигают во мне гнев.

– Это маленький бунт с моей стороны, – объяснил я не совсем понятным для двибов языком.

– В смысле?

– Мои родители помешаны на чистоте, а я иду против системы и правил, – вкрадчиво пояснил я, а в голове промелькнула мысль, что Том был бы идеальным сыном для моих родителей. Подставки для посуды, каждая вещь находится на положенном месте. А когда он ест, то кладет салфетку на колени! Уму непостижимо, какой чистюля!

– Да ты бунтарь, – снова принялся сыпать издевками Дильс.

Не смей отбирать мою роль язвы.

– Ой, заткнись, – отмахнулся я и откинулся на подушки, поглаживая живот, наполненный эклерами.

Я разглядывал спину Тома, точнее рисунок на футболке и думал над тем, как перевести разговор в серьезное русло и, наконец, поговорить о том, что мучает и гложет меня утрами, днями, вечерами и даже ночами.

Наверное, я единственный в своём роде человек, который не может заснуть из-за мыслей. Говорят, мозг за день устает и поэтому нуждается в отдыхе и сне. Но только не мой мозг. Я ненормален сам и черепушку постигла такая же участь. Как тут спать, когда столько мыслей в голове копошатся и жужжат, словно рой пчёл?

– Том, – я решил не тянуть с молчанием, как делаю это обычно, а первым начать разговор.

Пора прекращать ждать, что всё само по себе разрешится или за меня решит Дильс.

Том повернулся ко мне, а я перекатился на бок, так как говорить и одновременно смотреть ему в глаза представлялось невозможным для моей ранимой души.

– Да? – глухие нотки в голосе говорили, что он понял: разговор будет не о погоде, учебе или чём-то ещё менее важном.

– Я ведь не подхожу тебе, – как на духу выпалил я, уставившись в одну точку на обоях.

– С чего ты это взял? – опешил Том, и тепло в его словах сменилось холодом. Тем не менее, я ощутил, как скрипнула кровать, и он прилег рядом.

– Взгляни на нас: ты всегда веселый, будто под психотропным зельем, а я постоянно ворчу и веду себя, как…кхм..

– Как задница, – участливо подсказал недомаг, несмело меня обняв.

– Ну да, – не стал я спорить, так как не закончил начатое, – ты, наверняка, думаешь, что я исправлюсь, да? Питаешь надежды, что я стану лучше? Но я не стану. У меня вся кровь сарказмом пропитана. Я буду тебя оскорблять, пускай даже машинально, и…

Переместив свою руку мне на плечо, Том резко и больно в него вцепившись, перевернул меня на спину. Его суровый взгляд медленно блуждал по моему лицу, а я принципиально сфокусировался на оконной раме, всячески игнорируя то, что Дильс разозлился. Я чувствовал, что его терпению пришел конец. В реальном смысле слова ощущал, как кипит в жилах разгоряченная гневом кровь.

Понимая, что просто так я не сдам позиции, Том сел на меня сверху и загородил собою всё пространство, чтобы я мог смотреть только на него.

–Ты почему мне раньше этого не сказал? Откуда у тебя вообще возникли подобные мысли? – он прильнул ко мне всем телом, вжимая в кровать так сильно, что заболела поясница.

– Главное, что я вообще об этом заговорил, – прерывисто дыша, сказал я и, неосознанно, на автомате обнял Тома, сцепив руки в замок вокруг его шеи.

– Должен тебе кое в чём признаться, – сокрушенно заявил Том, лаская рукой, сквозь одежду, мой живот.

Я так и знал. Сейчас он просто-напросто признает мою правоту и пошлет куда подальше.

– Ты первосортный придурок. Я ещё никогда не видел таких дураков. Сначала мне казалось, что ты притворяешься, но ведь нельзя притворяться таким идиотом постоянно, – сказал Том так, словно признался в чём-то постыдном.

– Ну, спасибо! – тут же насупился я, избрав позицию обиженного.

– Не за что, – всё ещё злой и недовольный недомаг сжал моё лицо в ладонях. Подушечкой большого пальца он скользнул по щеке и прошептал:

– Я не расстанусь с тобой из-за того, что ты идиот. Где же я найду ещё одного такого?

Как романтично. Одновременно он меня оскорбил и признался, что во мне нуждается. Хорошо, что иногда внутреннюю довольную улыбку можно спрятать за маской наружной мрачноватой язвительности.

– Обещаешь, что не кинешь?– сомнительно спросил я, скорчив гримасу.

На самом деле, Том ни разу не дал мне повода в нём усомниться. Но я упорно продолжаю гнуть свою линию.

– Да,– выдохнул он в мои раскрытые губы.

– Если кинешь, я тебе кишки выпущу.

– Это так мило, – в очередной раз недомаг обломал меня с полноценным поцелуем. Вместо этого он всего лишь чмокнул меня в уголок губ. Так целомудренно, словно я бы набросился на него с побоями, стоило ему зайти дальше.

Он в своём репертуаре.

– Я тоже хочу задать тебе вопрос, – непреклонным тоном заявил он, одновременно задирая вверх мою домашнюю футболку и дразнящими невесомыми движениями касаясь кожи.

– Валяй, – я весь напрягся, хоть и скрывать, по сути, мне было нечего. Но, возможно ли, что напряжение крылось совсем не в словах, а в действиях, что совершал Том?

– Чем вы занимались с Джеем, когда ты пришел к нему домой?

Мне с трудом удалось сосредоточиться и включить свой мозг. А во всём виноваты руки недомага, которые, теперь, переместились мне на грудь и, с непревзойденной тщательностью, ласкали соски, то щипая их, то просто поглаживая и теребя.

Я покопался в воспоминаниях полугодичной давности и, с облегчением, обнаружил, что скрывать мне действительно нечего.

По правде говоря, даже стало за себя обидно, и я позавидовал Тому с его инцестом.

– Он показал мне канру, а потом… – каким-то не своим голосом пролепетал я, всё же замявшись, – …потом мы целовались и почти зашли дальше, но я его остановил.

Я не посчитал нужным солгать и потому ответил без обиняков.

– Он украл у тебя первый поцелуй, – разочарованно простонал Том и неприятно скрежетнул зубами.

– Ты чего? Ревнуешь? Ревнуешь, да, инцестолюб? – губы рефлекторно растянулись в улыбке, и я успокаивающе похлопал Дильса по спине, мол «не расстраивайся». Но самодовольство внутри меня пело и плясало так, словно праздновало Рождество.

– Хм.

– Не говори только, что ты обиделся, – я закатил глаза к потолку, недовольно качнув головой.

Ещё не хватало утешать всяких двибов. В конце концов, я не виноват, что мой первый поцелуй принадлежал Джею.

Но тогда почему вина снова скребется в дверь, порываясь войти и заслонить собой всё моё существование?

И, горгулья меня раздери, почему я никогда не слежу за своим языком и не знаю, когда следует притормозить и запретить себе говорить?

– Мне нужно кое-что сказать тебе на ухо, – скорее потребовал, чем попросил, Том.

Я не видел в этом никакого смысла. Мы одни в большом доме, нам никто не помешает. Зачем шептаться? Но спорить я не стал, так как это могло закончиться весьма чревато. Тихо вздохнув, я подставил ухо к его губам.

Пару секунд меня лишь обжигало дыханием, а потом, Том медленно и, будто взвешивая каждое своё слово, просипел:

– Ты только мой, ясно? Чтобы от меня избавиться, тебе придется меня убить.

Слова эти прозвучали так естественно, что заставили дрожать. Напряжение окончательно сковало моё тело, но напряжение это было приятным.

Я вернул голову в первоначальное положение и, встретившись взглядом с Томом, я заявил как можно более храбро:

– Давно об этом мечтаю. С нашей первой встречи, когда ты посмел назвать меня бедняжкой в мантии.

– Ну, тогда у тебя нет иного выбора, кроме как убить меня прямо сейчас, – сообщил Том спокойным и ровным баритоном.

– Ага, – раздраженно кивнул я головой, но вместо ожидаемого удара, который я наметил в район челюсти, я его поцеловал.

Интересно, а поцелуем можно убить? Высосать душу и жизнь? Оставить лишь пустоту внутри? Пустоту настолько тёмную и безликую, что впору ослепнуть?

Мы долго целовались. Настолько долго, что у меня заболели губы, но, тем не менее, они не желали отрываться от Тома. Я не знал: сковала ли нас неловкость или мы просто были под влиянием момента, который обездвижил наши тела, но дальше поцелуев мы не заходили.