Пробка (СИ)

— В раковину ее! — закричал я сыну. — В раковину и пускай воду!

Миша пискнул, чихнул и на удивление шустро послушался. Кинув костер из яичницы в мойку вместе с «поддоном», альфенок дернул вверх рычаг крана и, спасаясь, с омежьим пронзительным взвизгом отскочил прочь — к потолку и во все стороны шибануло паром с мелкими брызгами кипятка.

— Папочка… — восхищенно-испуганно охнул за моей спиной Ярик. — Гейзер, ура!

Э-э-э… А я и не знал, что Ярик знает, что такое гейзеры. Сюрприз. Интересно, а кто его научил, неужели в школе?

— ПапА рассказал, — Ярик прижался к моему боку, смотрел на затихающее извержение сковородки круглыми, забывшими плакать глазами. — И про вулканы, и про гейзеры. А еще про Эверест и Марининскую впадину. И про землетрясения.

Похоже, последний вопрос я нечаянно задал вслух?

— Марсианскую, — поправил на автомате, думая о том, что сковородку теперь только выкинуть, и что скажет Саша. Наверняка не обрадуется. У него, по-моему, в хозяйстве не так много сковородок, то ли две, то ли три.

Миша замахал на меня из клубов дыма полотенцем:

— Марианскую! Тятя, ты инопланетянин!

Я задумался, сообразил, чего ляпнул, и засмеялся. Вдруг стало спокойно, словно с души упала стотонная плита: пожара нет, Мишка цел и неврeдим, сковородку можно купить новую, а сажевое пятно на потолке легко закрасить. Еще бы Саша вернулся, и вообще сказка.

Мой восхитительно искрящийся дзен прервали донесшийся из глубины квартиры вопль и грохот. Там, в одной из комнат, упало на пол нечто массивное и твердое. Андрюшка!

— Андрюшка! — всхлипнул я, повторно с момента пробуждения обливаясь ледяным потом, разворачиваясь на пятках и бросаясь вон из кухни.

Через коридор в гостиную, быстро оглядеться — нет, здесь полный порядок. Значит, не задерживаюсь, мчу дальше, через проходную игровую — тоже порядок, ну, относительный, конечно, игрушки по ковру разбросаны и детали пазла рассыпаны, ерунда, дальше! Распахиваю дверь в спальню моих альфят — и замираю столбом, онемев и чувствуя — сердце в груди разрывается на клочки. Почти все пространство спальни занято лежащим вверх тормашками платяным шкафом, тишина, ни звука. И никаких признаков присутствия ребенка. Убило. Моего младшенького убило рухнувшим шкафом.

— Андрюшка, — жалобно позвал я, не надеясь на чудо. — Сыночек…

Под шкафом — лишь сейчас я заметил, что шкаф лежит косо, будто с одного бока его что-то подпирает — зашуршало, и детский, глуховатый, но довольно бодрый голосок вякнул:

— Тятя, я нечаянно… Ты меня накажешь, да?

Жив. Андрюшка не раздавлен в лепешку, где-то внизу, под шкафом. Возможно, ранен или приколочен шкафными полками и высыпавшимися из шкафа предметами, но — жив и, очевидно, пострадал не очень серьезно, раз не плачет от боли, оправдывается и боится наказания. Достать бы его теперь из-под завала.

Миша дернул меня сзади за майку.

— Тять, — протянул, почесывая в стриженном ежиком русом затылке. — Мы шкафа не поднимем… Даже с Яриком. — Я кивнул и, в точности как мой старший альфенок, нервно заскреб затылок ногтями, а Миша продолжил: — Звоним спасателям? Я… за мобилкой…

Убежать мальчик не успел, его поймал за руку Ярик.

— Стой, кусок болвана! — омежонок упер кулачки в бока. — Совсем мозгов нет! Зачем нам спасатели? Снимем со шкафа заднюю стенку, и все дела! Она гвоздиками приколочена! Вот и вытащим Андрюшку! Элементарный конструктор, только большой! — И убежал уже сам, взметнув в воздухе косичкой, чтобы быстро вернуться со стамеской и молотком-гвоздодером.

— Альфы, — фыркнул с четко различимым презрением, всучая мне молоток.

Точно так же иногда фыркал и Сашенька, если я или Мишка тупили. Например, вчерашним злосчастным утром, когда мы с Мишкой перепутали футболки и обозвали его идиотом. Почему ни я, ни Мишка не додумались, что от шкафа отдирается задняя стенка, а Ярик, омежонок, додумался, а? Причем с ходу, раз посмотрев? Может, потому, что он с папА этот самый шкаф с полгода назад собирал, а мы с Мишкой не собирали, футбол смотрели по телику?

Что-то я, кажется, упускаю. Что-то в моей семейной жизни раньше текло неправильно. Или я ошибаюсь? Вот наши соседи по этажу, Ежкины, у них в семье кто собирает мебель? Спрошу попозже обязательно. Андрюшку освободим из подшкафного плена, и спрошу…

========== Часть 7 ==========

Спустя примерно полтора часа я и дети сидели за столиком в небольшом, но уютном ресторанчике и бодро уплетали омлет с салатом. И я, и мальчишки были очень голодны. Официанты косились на нашу компанию, удивляясь, откуда мы явились такие странные. Я берег зашибленные молотком пальцы левой руки, указательный и средний, оба украшали вкривь и вкось накрученные Яриком, несоразмерные полученным повреждениям, толстые повязки. Андрюшка щеголял здоровенной, заклеенной лейкопластырем шишкой посередине лба — прилетело полкой рухнувшего шкафа. У Мишки заплыл синевой правый глаз — сцепился в процессе отдирания от шкафа задней стенки с Яриком и пропустил хук. Ярик попугивал разбитой и опухшей нижней губой — Мишка успел дать брату сдачи на хук прежде, чем я успел их разнять. Все же вместе мы напоминали вернувшихся с войны, с линии фронта — местами раненые, растерзанные и явно нормально не кормленные минимум месяц, а то и поболее.

Смешные эти официанты. Не понимали, что перед ними подлинные сироты, пережившие совершенно кошмарное утро и всамделишную войну с огнем, собственной неуклюжестью и неумелостью, едва не закончившуюся двумя если не смертями, то серьезными увечьями! Мишка и Андрюшка сегодня без шуток прошлись по краю пропасти, и счастье, что отделались испугом. У Мишки челка подпалена, у Андрюшки шишка. Тьфу. Сущая ерунда. Челка отрастет краше прежней, шишка рассосется. Зато после перенесенного стресса у мальчиков волчий аппетит: едят, не разбираясь, где на тарелке сырой лук — Ярик, яйца — Андрюшка и резаные помидоры — Миша. Все им вкусно. Приятно смотреть. Жаль, Саша не видит, он бы непременно порадовался на наших сыновей!

Хотя, положа руку на сердце… Вряд ли бы порадовался. Особенно узнав, каким образом Миша лишился челки, а Андрюша опрокинул на себя шкаф. И потом убивал бы меня долго и со смаком, за то, что я не доглядел за детьми. Это я должен был вовремя встать и пожарить детям яичницу, и я — достать Андрюшке с полки носки, ну, если не достать, то подсказать малышу взять табуретку, а не лезть из-за недостатка роста по полкам, как по лестнице. А я не пожарил, за Андрюшкой не проследил и предпочел позицию «не знаю и не ведаю, не моя обязанность». Отвратительная позиция! Позорная и не альфячья. Ведь дети-то — мои. Надо исправляться.

Значит, буду исправляться. Прозрел, так сказать. Обдумываю свое прежнее поведение как мужа и отца. Готов меняться. Нет, уже меняюсь, вот, обеспечил детей полезным, витаминным, калорийным завтраком…

Мои размышления прервал Ярик.

— Тятя, — омежонок отправил в рот последнюю ложку салата и говорил с набитым ртом, довольно невнятно, — где список продуктов, который я составил? Ты его дома не забыл?

Я похлопал себя по карманам и резко изменился в лице — списка не было! И, о ужас, не только списка… Похоже, я оставил портмоне на тумбочке в прихожей у зеркала. Там и наличка, и кредитка. Ох, растяпа, чем стану расплачиваться за четыре полновесных бизнес-ланча?!

Дети наблюдали за моими растерянными копаниями с возрастающим недоумением. Почуяли неладное, напряглись и дружно замолчали.

— Ты что потерял, тятя? — наконец, не выдержал Миша. — Ключи от квартиры? Платок? Из-за списка расстроился?

Я скис и виновато потупился.

— Хуже, — буркнул, до корней волос заливаясь краской стыда. — Портмоне. Что делать будем?

Миша неверяще хихикнул, Андрюшка пока моргал, не соображая, какая связь между портмоне и ресторанчиком, Ярик же весьма по-взрослому хмыкнул.

— Тятя, — мой средний сын строго поджал пунцовые после еды губы и откинулся спиной на спинку стула. — У меня… нет слов. Ты точно инопланетянин с Марса, папА прав.