Дети ясной ночи (СИ)

Аллен вздохнул.

Подъездное окно оказалось выбито, и вокруг тусклой, раскачивающейся от сквозняка и ветра лампочки кружила уже небольшая стайка белокрылых ночных бабочек и несколько жучков, по неосторожности севших прямо на стекло и оставившие тёмные следы на слишком горячей поверхности. Уличная тьма и относительная тишина, если не отвлекаться на шум проезжающих по дорогам автомобилей, оказались соблазнительно близко. Время приближалось к одиннадцати, и пора бы уже дать утомившемуся за день мозгу немного отдохнуть, растянуться в своей огромной кровати и отправиться смотреть сны. Вот только Аллен замер перед окном, словно вид во двор мог помочь ему сосредоточиться на расчётах. Ему нужен был мобильный телефон. Если брать через Лави, то вполне можно было вложиться в подаренную сумму. Плюс ещё симкарта, и всё. Не так уж страшно. Да и рыжий товарищ явно будет рад такому раскладу, ибо ему надоело вечно таскаться к дому Уолкера каждый раз, чтобы просто договориться о чём-нибудь. Аллену тоже постоянно приходилось таскаться и к Лави, и в различные организации, и к психологу. Но он не жаловался. Просто времени почти ни на что не хватало. Вот отработал всё-таки июль, но сразу понял, что август не потянет. Дал слабину, решил, что имеет право на отдых. Не рассчитал, что не имеет на него средств. Так, забив голову сложными экономически важными расчётами, Аллен прошёл в родную квартиру, с трудом, но всё же преодолел могучее притяжение холодильника и направился спать. Большая двуспальная кровать – мечта многих парочек и одиночек – Аллена почему-то всегда пугала. Ему было одиноко, холодно спать одному на таком огромном ложе. И всё чаще юноша стремился устроиться где-нибудь у краешка, лицом к окну или большому шкафу для одежды, заполненному пока что только пустыми, весело раскачивающимися вешалками. Одежды у Аллена практически не было, да и он нечасто её менял. На данный момент почти вся новая, купленная уже самим им, находилась в небольшом шкафу здесь же возле письменного стола. Плюхнувшись в кровать, подросток натянул тяжёлое одеяло прямо до подбородка, прекрасно понимая, что скоро ему снова станет холодно, и закрыл глаза. По телу тут же прошла дрожь, а перед глазами пронеслось видение растерзанного блондина. Это напрягало. Да, Аллен понимал, что после очередного видения спокойного сна не дождаться, и попытался подумать о чём-нибудь другом. Более спокойном и позитивном. Например, о Джоне. У него вон скоро будет семья. Может быть, ребёнок. И на одну дружную, обыкновенную ячейку общества станет больше. И их ребёнок, возможно, будет тем везунчиком, что никогда не познает сиротства. А вот сам Аллен так до скончания веков и останется одиночкой, будет улыбаться всем издалека, но никого не пустит в душу. Оставалось только хорошенько пнуть себя и напомнить, что зависть – плохое чувство. Но зависти было наплевать. И вообще, теперь, когда Джон осядет окончательно, у него в жизни появится куда больше забот, чем наблюдение за Уолкером, и они наверняка совсем перестанут общаться. Значит, Аллен должен искать новых знакомых, начинать дружить. У него неплохие перспективы!! Неплохие, это если забыть о том, что его друзья едва ли не преследовали его первое время. А вот завести дружбу с кем-нибудь просто так самому, сделав первый и следующие шаги, Аллен не мог. Только принять тех, кто желал с ним общаться. Да и у Лави всё больше забот. Тот же Канда Аллена на дух не переносит, значит, тоже могут начаться проблемы с общением. И где он там видел радужное будущее? Да у него нет и никогда не будет никаких перспектив! Аллен зажмурился ещё сильнее, натягивая одеяло по подбородок. Жарко всё никак не становилось, ноги так вообще заледенели, и мальчишка то и дело лез растирать их руками. Пробираться в зал за теплыми носками было лень, и поэтому Уолкер мечтал, что уснёт и так. И он действительно уснул, погрузился в неспокойные пучины сна, о которых так мечтал и которых так боялся. Но продолжалось это совсем не долго. Его разбудило резкое, громкое дребезжание телефона.

Вскочив с кровати, подросток некоторое время сонно размахивал руками, осматриваясь вокруг в поисках телефона, пока наконец-то не понял, что у него этого нарушителя спокойствия нет, и прислушался. Звонили у соседей снизу. Звонили громко, настойчиво, так, будто этот треклятый аппарат звуковых пыток у них стоял под потолком, затолканный на стенной шкаф, — собирал пыль и пугал хозяев по ночам.

Можно было спокойно ложиться обратно; Аллен опустился на кровать, вздохнул и, поддевая ногами одеяло, попытался поудобнее устроиться, как вдруг матрас рядом ощутимо прогнулся, и дыхание спёрло. В комнате ощутимо похолодало или стало холодно именно Аллену. Свет фонарей, беспрепятственно льющийся из окна, казался ненастоящим и слишком бледным. Кто-то сидел совсем рядом. Кто-то дышал ему в затылок громко, с присвистом и хрипом.

Тяжёлая, тёплая, липкая капля упала на ладонь, тишина душила, обхватывая горло холодными, тонкими пальцами, тело парализовал страх... Или, скорее, ожидание страха, ожидание знакомой, захлестывающей волны паники, которая не просто парализует все твои мышцы, но и отбирает тело, заставляя двигаться или не двигаться так, как ей захочется. А Аллен не собирался и на сей раз отдаваться во власть чувств и эмоции; он с силой сжал ладонь и прикрыл глаза, приказывая себе думать и осознавать. Это просто новое видение, галлюцинация! Ледяные пальцы коснулись спины. С диким воплем подросток развернулся, рассекая воздух в том месте, где рядом с ним только что сидел тот же самый парень. Его наваждение, его шизофрения, его самый стойкий кошмар. Ничего страшного… Он, обнимая себя дрожащего и действительно перепуганного, смотрел в одну точку, в окно, опасаясь отвести взгляд и снова увидеть того же призрака, рассеявшегося от взмаха руки, напоминая о своей полной нематериальности. В этот раз блондин, кажется, был весь изрезан ножом. А в предпоследний — висел в петле. Но это было давно, ещё до того, как Аллен въехал в эту квартиру. Юноша храбро отмёл мысль о том, чтобы подняться, включить свет и поспать завтра днём. Необходимость привыкать к режиму и сну заставляла держать себя в руках.

«Его не существует, так же как не существует крови на ладони. Это всего лишь игра подсознания», — шептал Аллен самому себе.

Юноша зябко поёжился, отмечая, что в комнате всё равно очень холодно, опустил взгляд на постель, с трудом сглотнул и признал, что ещё очень долго не сможет заснуть на другой стороне кровати. Оставалось только отвернуться к шкафу, закрыть глаза и удивлённо отметить, что беспокойный перезвон телефона наконец-то умолк.

====== Глава Третья. Вернуться бы до темноты, пока не село солнце. ======

— Аллен, Аллен, Аллен, Аллен, какое удивительно сладкое имя. Ты знаешь, кажется, оно французское. Особенное, аристократическое*, и так прекрасно звучит. Я повторял бы его вечно… Ты боишься меня, Аллен? Не надо бояться. Ты — особенный… Так чист и невинен. Перед тобой сложно устоять, ты ведь знаешь об этом. Помнишь… Аллен. Тебе больно, я понимаю. Хочешь, я ослаблю эти ремни? Просто варварство так наказывать тебя, но… Аллен. Так нужно…

— Хах! — с приглушённым вскриком Аллен вскочил с кровати, тяжело дыша и чувствуя, как сердце пытается выбить грудную клетку и ускакать прочь, оставляя за собой цепочку кровавых следов и его — беспомощного и мёртвого — на кровати. Наверное, это была бы удивительно тупая смерть: от сбежавшего прочь сердца. Аллен усмехнулся этой глупой мысли, и стало спокойнее. Холодная сталь у горла и горячие, поглаживающие прикосновения у плеча растворились в утреннем сквозняке. Это ведь просто сон, очередной кошмар, пусть и напрямую связанный с прошлым. А прошлое есть прошлое. Его уже нет, остались только последствия и незаживающие раны в душе и на теле. Поборов лёгкое оцепенение, Уолкер свесил босые ноги с кровати, пытаясь нашарить домашние тапки. За ничем не занавешенными окнами только-только намечался рассвет, полностью поглощённый низкой, молочной пеленой тумана. От этого создавалось впечатление, что и в самой комнате тоже плывёт и переливается всеми молочными оттенками туман. Или же это была пыль. Очень много пыли. Аллен задрал голову, присматриваясь к давно застывшему потолочному вентилятору, и решил проветрить комнату, распахнув окна. Он не пользовался вентилятором и не открывал их, потому что в спальне всегда зябко. Может быть, всё дело в вентиляции? Процесс одевания происходил в оглядывании углов в поисках пресловутой решётки: одна обнаружилась на полу, за столом, возможно, была на полу же и вторая. Но этого явно не было бы достаточным для ледяных ветряных потоков. Оставалось грешить на слишком широкие щели в окнах. Возможно, стоило подумать о покупке замазки, а потом прокрасить хорошенько рамы, а то старый слой краски отлуплялся и слезал от неосторожных прикосновений. Только заняться этим лучше в тёплый солнечный день. Продолжая зевать во весь рот, Аллен отправился в ванную, ругая себя за то, что сначала, подчиняясь холоду, оделся и уже после подумал про душ. Или, что в идеале, горячую ванну. Ни того, ни другого не случилось: горячей воды не было вовсе. Аллен бесполезно вертел кран, открывая и закрывая полностью, но ничего не изменилось. Пришлось собираться на встречу с Лави немытым и не проснувшимся до конца. А так как после встречи с рыжим он собирался сразу же отправиться в свой бывший приют навстречу тому, что его, по словам Джона, порадует, собираться пришлось основательно. Например, захватить с собой денег, распихав в разные карманы, хотя паранойя твердила, что можно было бы и в трусы с носками, но юноша всё же довольно быстро бегал и больно пинался. После недолгих раздумий Аллен решил захватить всего лишь небольшую сумку на пояс и поместить туда пару необходимых вещей. Зная, о расположении приюта – практически посреди леса и припоминая, что до ближайшей дорожной забегаловки с бензоколонкой несколько миль, Аллен захватил фонарик, нож, с которым обращался довольно сносно, как и всякий приютский ребёнок, ибо игры с ножами поощрялись персоналом, захватил спички, зажигалку… Тут же безумно захотелось курить, но Уолкер вспомнил, что сигареты это всего лишь неудачный этап приютской жизни. Хотя иногда ему не хватало горьких самокруток, которые были в самом ходу у всех приютских, и которые курили все поголовно, от самых десятилетних малюток до старших помощников воспитателей и всей их касты шизофреников. Накидав в сумку ещё несколько не менее, по его мнению, полезных вещей, Аллен начал решать самый сложный вопрос настоящего: завтракать ли ему? Времени оставалось предостаточно, но он вполне мог поесть у Лави… А халява — это очень заманчиво. Пришлось выскакивать прямо сейчас, в какие-то шесть утра, надеясь, что рыжий юноша не прибьёт его на месте за этот ранний визит. Спустившись до второго этажа, Аллен замер, воровато огляделся и скользнул на одну из площадок, начиная оглядывать такие же, как и у него, старые двери квартир. Он собирался разобраться со своими соседями снизу. Разобраться прямо сейчас, потому что уже третью ночь подряд у них звонил телефон. И постоянно посреди ночи! И постоянно звонок будил бедного Аллена Уолкера, потерявшему надежду выспаться. А ведь он должен подготовиться к довольно непростому путешествию! К тому же телефон звонил каждый раз настолько громко, что наверняка должен был перебудить кучу народа во всём крыле, и Аллен был более чем уверен, что он не единственный, кого это достало. Каждую ночь почти в одно время. Хотя Аллен ни разу не смотрел ночью на часы и не видел, во сколько это было... Сто шестнадцатая квартира смотрела на него всё такой же лёгкой голубизной, только сейчас вызвавшей улыбку и неприличные ассоциации. Подрастеряв половину воинственного настроя, Аллен решительно затарабанил по двери, прикидывая, какими именно ругательствами могут его покрыть хозяева за столь ранний визит. Впрочем, удивить его было уже нечем. У самого под маской благодушия скрывалось такое… что лучше не знать, крепче спать будешь. Дверь не открывали. Тишина давила на уши, которые Уолкер, ничуть не стесняясь, приложил к прохладной поверхности дерева. В квартире тоже было совсем тихо: либо жильцы спят, либо их там нет. Воображение охотно рисовало несуразное в виде страшных, притаившихся монстров, ожидающих в самых тёмных углах дальних коридоров. А потом перед глазами, словно по мановению волшебной палочки, возник образ мёртвого блондина с голубыми остекленевшими глазами. Передёрнув плечами, Аллен попытался вернуться в реальность. Стучать дальше и настойчивей — нарваться на проснувшихся ни в чём не виноватых. Это Аллен чувствовал себя жертвой телефонного маньяка! Пришлось уходить ни с чём и сразу же на лестнице столкнуться с бодро здоровающимся старичком в твидовом костюме. — Прошу прощения, вы не могли бы мне помочь! — тут же выпалил Аллен, максимально открыто и добро улыбаясь, — Не подскажете мне, кто живёт на втором этаже в сто шестнадцатой квартире? Старичок выглядел обалдевшим, перехватил свою трость в левую руку и внимательно присмотрелся к Аллену, даже не подумавшему представиться или объяснить, зачем ему это. — Сто шестнадцатой? — повторил старик, задумчиво начиная мять пальцами бороду, спадающую до груди. — Подожди. Это… Никто там не живёт, на этаже две пустые квартиры — сто двенадцатая да шестнадцатая. А в чём дело-то? — Эм… — Аллен был более чем уверен, что шумят прямо под ним, и был сбит с толку, — нет, ничего. Понимаете, я недавно в двадцать шестую въехал, ну, на этаж выше, и последнее время подо мной в квартире ночью постоянно шумят, спать невозможно…. Но если там никто не живёт, я что-то упустил, наверное… — Да не забивай голову! — легко махнул рукой старик. Он вызывал доверие, Аллен понял это ровно в тот момент, когда сморщенная рука, ободряюще и явно пародируя чей-то жест, похлопала по плечу. Совсем легонько, почти не касаясь. Но старик сразу же показался самым положительным человеком во всём этом доме. Очень старым и хрупким, пыльным, готовым рассыпаться под напором очередной жизненной бури. — Там рядом шумная семейка живёт. Всего-то трое, но одна ведь — тёща! А, как известно, уж лучше делить квартиру с женой и любовницей, чем так! — Старик сухо рассмеялся, устремляя взгляд своих потухших голубых глаз в никуда, видно, вспоминая что-то своё. — А звукоизоляция здесь… — старик подошёл к стене, деловито постукивая по ней костяшками худых пальцев. На пол тут же шлёпнулся кусок отвалившейся краски. — Вот оно! Почитай, картон, а не стена! Она же вся внутри полая! — Может быть, — решил продемонстрировать свою заинтересованность Аллен, отступая на одну ступень вниз. Он понимал, что ему надо бы идти, а с этим стариком он может поболтать и позже. У него ведь впереди долгие годы жизни в этом здании. Надо идти к Лави и его завтраку. Главное, чтобы у рыжего холодильник был не пуст, как это часто бывает. — Вот и я о том же. Да тебе бежать надо, да? Молодость, только утро, а вы уже из домов да в дома.. кто уходит, кто возвращается. Ну, давай, только это, лучше смотрителю-то расскажи про шум. Он разберётся. Может, кто лазит в квартирку-то! Такое уже бывало, да… Строители ночевали так на четвёртом да напивались по ночам! — Хорошо, скажу, — пожал плечами Аллен. — И спасибо за информацию! И, быстро развернувшись, сбежал вниз. Уолкер чувствовал, что слишком мало общается с нормальными людьми и не может не только поговорить нормально, но и понять, что есть норма. Вот разговор с этим стариком казался полностью… неправильным. Надо было ещё что сказать. Или вести себя по-другому. Попрощаться нормально... В общем, почти всю дорогу до дома Лави Аллен прошёл, думая о том, какая хрень творится в его голове и как ему с этим справиться. Заходить к кому-то он не решился. Продолжатся звонки — может, и заглянет. Но теперь он всё больше уверялся в том, что никто на деле никому не звонил, и что это новая галлюцинация. А значит, придётся звонить Мисс Стелл, единственному психологу, который действительно ему нравился. Хотя телефоны парочки таких же врачевателей рассудка были в его записной книжке. И, собственно, он мог обратиться практически к любому специалисту. Но разведённая Мисс Стелл, которая по документам, вроде бы, до сих пор носила фамилию бывшего мужа, но не видела причин представляться ей, была единственной, с кем Аллен нашёл общий язык. В общем, Стелл была специалистом, который вызывал у Аллена доверие и который ему помог. Она могла выписать лёгкое успокоительное, но всё чаще они только беседовали о том, о сём. И, как ни странно, это помогало. Стелл смогла найти подход к давно потерявшему веру в людей ребёнку. И если уж сообщать кому-то о необъяснимых звонках из пустой квартиры, то именно ей. С другой стороны, может кто-то забыл телефон, съезжая? Вот только почему его тогда до сих пор не отключили? Двор девятиэтажки был шумным: если на детской площадке не гуляли мамы с детишками, то гуляла молодёжь с бутылками. Агрессивно настроенная молодёжь, парочка из которых вот и сейчас разлеглась на скамейках и качелях и сонно бормотали что-то там о жизни, загульных девицах, несправедливости бытия в общем и преподов в частности. В общем, гулянка закончилась, но разойтись все участники не успели. Классическая картинка пред этим серым домом, наглухо завёрнутым в пелену тумана. Громыхающая музыка была слышна уже на подходе к парадной двери дома.