Девятая Парковая Авеню (СИ)

— Кирсти, тварь недоношенная! Какая сосулька тебе воткнулась в зад, что ты смылся из студии?! Ребята с горя уже надрызгались как свиньи…

— Что ты там такое воешь, кувшинка с пестиком? Я тебя не знаю, отвали.

— Как не знаешь?! — он отчаянно схватился за голову и выдрал внушительный клок волос.

— В первый раз вижу…

Я сбросил с себя одеяло, сладко потянулся и глянул на наручные часы: ничего не видать, поскольку шторы я, как обычно, задёрнул, и в комнате темень — глаза выколи. А прибалдевший визитёр, на секунду лишившийся дара речи от моего чистосердечного признания, заорал:

— Значит, впервые видишь? Сволочь! Я тебе разрешал пить до выступления? Я тебе разрешал баловаться дурью до выступления?! Я тебе разрешал трахаться до выступления?! Кто тебя напоил, мерзавец, на кого в этот раз свалишь всю вину, а?

— Послушайте, мистер, не брызгайтесь слюной. Я вас не знаю, ну вот вообще, никак, полный аут. Вы, по-моему, номером ошиблись, а скорее всего, как я подозреваю, отелем. Идите в коридор, отдышитесь…

— Он ещё меня успокаивать смеет… дрянь! Ну-ка подымайся, обломок слоновьего бивня! — злющая-презлющая жилетка бесцеремонно поволокла меня с кровати к окну, в порыве ярости оборвала все шторы и встряхнула. — И не мечтай ко мне потом приползать и вымаливать прощение! Смотри мне в глаза, алкаш недотраханный, и говори: кто я?!

Я безразлично пожал плечами и сунулся в окно. Моё отмороженное поведение объясняется не испугом, а зверским желанием ещё поспать. Я еле глаза разлепил. Мужик зарычал, вторично встряхнул меня, будто хотел желудок вывернуть наизнанку, и потянул за волосы, заставляя поднять голову. Я нехотя повиновался и встретился с его взглядом.

— Мать мою через жопу! — жилетка затряслась, выронила меня из немеющих рук и сразу же бросилась ловить. Поймать успела до того, как я треснулся головой об пол, лихорадочно подхватила на руки и унесла обратно на кровать. Укладывая меня в наиболее удобной позе и поправляя подушку, визитёр пытался что-то сказать, но язык ему не повиновался. Наконец он резко задохнулся, сжимая в обеих руках мои ладони, и громко истерично расхохотался.

*

Полчаса спустя.

— Ну хватит уже, господин Вестеринен, хорош ржать, у вас слёзы без удержу текут от смеха. Объясните мне, наконец, что происходит.

— Ки… Кирсти. Он пропал. Исчез ут… господи, что с моим языком! Утром. Его до сих пор не могут нигде разыскать, — Сеппо выдал последний нервный смешок и вытер глаза. — А портье отеля, сдавший смену, случайно встретил моих людей на улице. Ну и признался им, что видел человека, очень похожего на Кирсти. Сказал, куда вас поселили. Я сразу и примчался. А вы… а ты… — он захохотал с новой силой, из глаз снова показались слёзы.

Скорчив недовольное лицо, я ещё минуту выдерживал этот хриплый смех, потом надавал менеджеру группы по морде и, как ни странно, успокоил его. Посидев в угрюмом молчании, Сеппо внезапно встал с кровати и подошёл к креслу, в котором я сидел:

— Как вас зовут?

— Ангел.

— Дурацкий вопрос был, однако, — он принуждённо улыбнулся. — Я хотел бы попросить прощения. Ангел, простите меня. Я никогда в жизни… вообще не мог предположить, что где-то существует человек, похожий на Кристиана. И ярче, привлекательнее, дьявольски красивее и соблазнительнее его, во много раз. Это, конечно, очень нагло и вызывающе звучит. Но я за словом в карман никогда не лезу.

— Да будет вам, Сеппо. Не вините себя, в такой темени обознаться мог любой. Тем более что голос у меня почти такой же прокуренный и низкий, как у него, — я достал сигаретку и бросил ему пачку.

Сеппо невесело рассмеялся, повертел маленькую коробочку в руках и задумчиво произнес:

— Мальборо, легкие… голос… вы умеете петь?

— И не надейтесь. Даже думать о таком не смейте! Петь вместо Кирсти я не стану.

— А если бы к вашей голове приставили пистолет?

— Но он ведь не приставлен.

— К моей приставлен! Ангел… — он снова выдрал клок седеющих волос. Я задержал взгляд в его тёмных просящих глазах. Вздохнул.

— Да. Я немного пою. Без ложной скромности, вживую пою сносно, церковно-приходской хор не опозорил бы. Только, повторяю, спасать ваш концерт в «Тавастии» не хочу.

— Откуда вы знаете о выступлении?

— Я приглашён.

— Кем?

— Да тут… местный ваш какой-то рокер пригласил. Алекси.

— Алекси?! — Сеппо нахмурился. — Впрочем, мало ли. Знаю я одного подонка Алекси, но сколько еще в Хельсинки людей с таким именем живёт. Я лично, например, знаю четверых Кирсти, правда, фамилию «Лайт» из них носит всего один. Тот, который имел сегодня наглость провалиться сквозь землю.

— А может, его похитили?

— Ха, похитили! — Сеппо фыркнул. — Да кому, кроме меня, нужен этот вечно пьяный олух?

— Фанатам, — робко предложил я.

— Ага, конечно. Уточняю — фанаткам. Им бы всем переспать с ним, а творчество, музыка, он сам в реале, какой он есть — до одного места. Как раз до того самого места, которое они подставят Кирсти, чтобы он их отымел.

— Знаете, мистер Вестеринен, вы только что весьма метко изобразили также и мою проблему, беду всей моей жизни.

— Ах да! Я забыл, простите… — он смутился и начал осматривать мою полуголую фигурку. — Конечно, в каком-то смысле вы благодарите Бога, что не пошли работать в кино или музыкальную индустрию. Вас бы там сожрали с потрохами, не подавившись. С другой стороны, вы были бы знаменитее Кристиана, знамениты на весь мир. С вашей внешностью…

— С моей внешностью только в публичный дом, обслуживать пенсионеров, — грубо оборвал я. — Я, наверное, единственное, что ещё в состоянии поднять усохший причиндал столетнего старика или разжечь похоть в древней старухе, ровеснице Евы.

— Я всё понял и больше не буду касаться этой темы, ещё раз простите. А поскольку я на вас смотрю и не могу не думать о том, что скрыто дальше… — он осторожно коснулся видимой наполовину татуировки: ну конечно же, дарксайн Ice Devil на моём животе не мог не привлечь его внимание. Что же касается того, чего не достигает его взгляд - ниже, под джинсами, я спрятал… — то заранее прошу прощения за всё, что ещё наговорю. Вы примите мои извинения, Ангел?

— Что поделать, приму.

— А моё личное приглашение на концерт? Если он всё-таки состоится?

— Да, всё приму, — я сердечно улыбнулся и пригласил его присесть рядышком со мной в кресле. Его немой восторг по этому поводу был сравним разве что с восторгами Фредди в похожей ситуации. — По глазам вижу, вы всё-таки что-то задумали в связи с моим появлением. Колитесь.

— Я всё думаю, гадаю… любуюсь… вами. И спрашиваю себя: давно ли вы фанат группы и, что куда интереснее, неравнодушны ли к Кирсти?

— Фанатею с самого начала. Мне повезло… м-м… быть по делам в Хельсинки в 1997 году и по чистой случайности купить демо-версию первого альбома. У него ещё такое смешное название было — “EP 666 ways to love”.

— Финский язык вы тогда же выучили?

— Ну… нет, чуть позже. Это было трудно, учитывая график свободного времени, но возможно. Я всё ещё ломаю язык на ваших мудрёных именах, но поддержать разговор на общие темы сумею.

— А касательно Кристиана?

— А за кого вы меня принимаете? Я похож на подростка в момент пубертатного кризиса? По большей части, это нельзя не признать, он для меня просто как красивая далёкая картинка. Жить плоскостью картинки глупо и неинтересно. Он нравится мне, бесспорно, но это не более чем симпатия, которую вы испытываете, скажем, к актёрам своего любимого кино. Я живу и работаю, как все, у меня есть возлюбленный, настоящий и земной. Ничего оригинального. Я не склонен к драмам и идеализации. Пустые воздыхания оставьте юным девам. Любить Кирсти незачем, каким бы прекрасным или желанным он ни был в моих глазах. Реальная жизнь важнее и драгоценнее, а мечта на то и мечта, что в разряд реальной жизни не перейдёт. Никогда не сбудется, понимаете? Взаимностью не ответит и вообще, звёзды никогда не узнают о чьём-то бренном существовании, это не в их звёздном стиле. Им хватает хлопот с творческими застоями и наркотиками.