АУТОДАФЕ ЛЮБВИ (СИ)

– Пустите меня, я пойду сам, – прошипел Драко, и на удивление толпы его действительно отпустили.

Малфой хоть и медленно, но твердым шагом шел вперед, рядом с ним, плечо к плечу – Поттер, с трудом переступая босыми ногами по грубым булыжникам. Немного позади их сопровождали помощники палача, готовые в любую минуту схватить осужденных, если у них откажут ноги, или вдруг они вздумают в нарушение всех приличий сопротивляться. Чуть поодаль от скорбной процессии шествовал секретарь суда со скрученным в трубку приговором, с которого свисала большая красная печать. Осужденных не подгоняли, пока они ковыляли к эшафоту. То, что происходило сейчас перед глазами собравшихся, было пределом мечтаний любой толпы. Те, кто со своих мест могли видеть приговоренных, пожирали их глазами. Обнаженные тела молодых красивых парней вызывали всеобщее возбуждение. Не зависимо от того, как каждый из зрителей относился к осужденным, с жалостью или злорадством, все без исключения всем своим естеством чувствовали извращенный эротизм происходящего, а очевидная вина двух любовников служила очень подходящей ширмой для жгучей похоти, горящей в учащенно стучащих сердцах. Многие из наблюдающих, представляя в этот момент, как ведомые на казнь парни занимались ЭТИМ, испытывали волнение и желание, разливающееся приятной истомой по всему телу. Эти грешные и несчастные мальчишки, выставленные на всеобщее обозрение и ведомые на убой, стали объектом какого–то чудовищного группового полового акта, хоть и платонического, но потрясающе реального. Очень многие мужчины, липкими взглядами ощупывая упругие и окровавленные ягодицы Гарри, ловили себя на мысли, что хотели бы заняться сексом с этим красивым парнем, хотели бы жарко ласкать и тискать его сильное, спортивное тело с крупным членом, и трахать этого молодого, горячего самца, как последнюю шлюху. Представительницы прекрасного пола горящими глазами рассматривали опухшие гениталии юного аристократа и не скрывали злорадства на хорошеньких лицах, думая о том, что в самое ближайшее время этот надменный чистокровный сукин сын, пренебрегший любой из них, будет корчиться в смертельных муках, когда ему раскаленными клещами будут вырывать его мужское достоинство, которое он сам недостоин иметь. Все то время, пока измученные парни брели к эшафоту, похотливые взгляды ощупывали их обнаженные, взмокшие от пота тела, липко обволакивая гладко выбритые лобки, хищно впивались в опухшие, темно–бардовые яички, окровавленные ноги, упругие, мускулистые ягодицы. Казалось, что воздух над площадью уплотнился и превратился в густой миазм жестокого сладострастия, а парней мысленно насиловали сотни человек. Гарри почти физически ощущал на себе эти липкие взгляды, и он не мог оторвать глаз от земли. Его обнаженное тело покрылось холодным потом и было охвачено нервной дрожью.

Без колебаний и чьей–либо помощи осужденные поднялись на помост, преодолев все шесть крутых, деревянных ступеней. Они сделали еще несколько шагов по чуть пружинящему деревянному настилу и остановились. Толпа на площади, чувствуя приближение развязки, чуть притихла. Палач подошел к двум юным гомосексуалистам и развернул их лицом к зрителям, поставив на самый край эшафота перед глазеющей публикой. В толпе раздался злорадный хохот. Драко мертвенно побледнел, лицо Гарри покрылось пунцовыми пятнами. Охваченный смущением, стоя на возвышении голым перед всей городской публикой, со связанными за спиной руками, веревочной петлей на шее и гладко выбритым лобком, Поттер чувствовал себя раздавленным, и горькие слезы заполнили его зеленые, печальные глаза. Теснящиеся перед помостом зрители смотрели на обнаженных любовников, отпускали скабрезные шуточки в их адрес и улюлюкали. Несколько раз кто–то из толпы бросил в них гнилыми овощами и тухлыми яйцами. Униженные и беспомощные парни находились в полной власти обезумевшей людской массы. Со смехом и пошлостями зрители обсуждали стоящих перед ними мальчишек, отпускали комментарии по поводу величины их членов, показывали пальцами на их яички, распухшие после побоев и сидения на острие балки. Гарри, пунцовый от стыда, смущенно переступал ногами, низко опустив голову. Он уже думал, что совсем освоился со своей наготой, но сейчас вновь ощутил острый стыд и беспомощность. Несмотря на то, что его обнаженное тело обдувал холодный осенний ветер, щеки бывшего гриффиндорца горели, а сам он покраснел от кончиков ушей до пальцев на ногах. Поттер знал, что в толпе могут быть знакомые ему люди, и старался избежать еще и такого испытания, как встреча с ними взглядом. Он не хотел знать, кто именно из них находится здесь, но понимал, что теперь его видят друзья и враги, соседи и бывшие сокурсники, преподаватели Хогвартса и члены Ордена Феникса. Драко, в отличие от Гарри, старался стоять с гордо поднятой головой, смотря прямо перед собой.

На помост поднялся секретарь суда. Он сорвал большую красную печать с пергамента, развернул свиток, и началось нудное чтение обвинительного акта, который подробно описывал все случившееся. Собравшиеся и без того знали все до мельчайших подробностей из прессы, поэтому слушали невнимательно, продолжая насиловать глазами осужденных, и даже стали переговариваться между собой, используя эту предкульминационную паузу для краткого обмена впечатлениями. По толпе пробежал легкий говорок, снова послышался громкий, издевательский смех. Сотни мужчин и женщин продолжали ощупывать пристальными, липкими взглядами осужденных любовников.

Пока секретарь суда монотонно зачитывал приговор, все внимание Гарри было привлечено к толстому, отполированному деревянному колу, возле которого стоял мужчина в маске, его палач. Все внутри Поттера сжалось в один тугой холодный комок. Потемневший от времени осиновый кол возвышался над деревянным помостом. Он насквозь пронизывал настил эшафота и был глубоко вкопан в землю под ним. На глазах у всех палач несколько раз с силой толкнул столб рукой, демонстративно проверяя его устойчивость. Заостренное темное дерево даже не пошатнулось. Гарри, ошеломленный нереальностью происходящего, во второй раз слушая свой смертный приговор, широко раскрытыми глазами смотрел на острие кола, которое вот–вот должно было пронзить его внутренности. Лицо парня медленно становилось пепельно–серым, а тело начало мелко дрожать. Наконец приговор был оглашен, после перечисления длинного списка преступлений юных магов против общества наступила мучительная пауза, во время которой Поттер все смотрел и смотрел на жирно поблескивающий столб. Вблизи заостренный осиновый кол показался ему просто чудовищно огромным, а острие ярко блестело от обильно покрывавшего его жира – кто–то проявил великодушие, и палач не пожалел сала, смазывая орудие казни. На мгновение Поттер даже забыл о своей публичной наготе и живо представил, как ЭТО заполняет его, всего, без остатка. Парень встряхнул головой, прогоняя страшное наваждение. Налетевший холодный ветер заставил его поежиться.

Словно очнувшись от забытья, Гарри растерянно осмотрелся. В голове у него вдруг прояснилось, мысли и ощущения стали удивительно яркими и отчетливыми. Вот он стоит над толпой, а вокруг лица, лица, лица… Злобные, сладострастные, в большинстве любопытные, но встречаются и сочувственные. Вон, мальчишка вытаращил глаза и даже рот разинул от любопытства, глаз не сводит… А вон молодая красивая девушка, наверняка вместе учились в Хогвартсе, но как страшно она смотрит – глаза пронзительные, чуть прищуренные, так и жгут, тонкие ноздри раздуваются, на ярких губах жестокая полуулыбка. «За что они все так ненавидят нас? Мы всего лишь любим друг друга…»

– Вперед! – вдруг раздался за спиной Гарри грубый голос кого–то из подручных палача, и парень невольно вздрогнул. Холодная волна ужаса окатила его с ног до головы, скрутив тошнотворным спазмом солнечное сплетение. «Как? Уже? Не может быть… Я не хочу… Они не посмеют это сделать» – пронеслось в голове у Поттера. Он до последнего момента отчаянно цеплялся за призрачную надежду, с детским упрямством продолжая верить в то, что с ними этого не произойдет.