Шепотом (СИ)

Кривлю уродливую узкую полоску губ.

Кто я? Простой неполноценный урод. Чёртов моральный импотент.

Без комментариев.

Открываю глаза, уваливаюсь на ближайшую лавочку.

Голова гудит от неуместных смешавшихся мыслей. Морщусь.

Всегда знал: много думать – определённо вредно.

Выкидываю сигарету в урну, откидываюсь на спинку лавки.

Люблю закат – хотя и жутко завидую непрерывно колесящему по свету солнцу.

И, как всегда в таких случаях, меня постепенно морит неумолимый, на вид хрупкий, секундный сон.

Поддаваясь ему, прикрываю веки.

А просыпаюсь, когда уже давно рассвело. От подобного положения всё болезненно затекло, хотя я и съехал во сне спиной на сидение.

Однако разбудило меня не это, а утренний дождь.

Его ещё не хватало.

Пара капель падает на лицо.

С детства думал: насколько удивительно наблюдать за дождём снизу. А здесь, судя по сгущающимся тучам, грянет целый ливень.

Утром довольно холодно, однако меня это не смущает – не зима ведь.

Думаю, сейчас я похож на нищего оборванца или просто на несчастного человека.

Но я не несчастен.

Я не несчастен.

Ветер крепчает, а дождь становится сильнее. Получилось как всегда – вышел на улице погулять, а в итоге заснул.

Как часто бывало – прохладным вечером или чаще – в снегу.

Говорят, только дуракам от их дури ничего не сделается – а я из-за такого не болел никогда.

Со скрипом поднимаюсь. Разминаю плечи, шею, остальные конечности.

В округе безлюдно.

Надо топать домой – мои наверняка совсем разволновались.

Направляясь обратно, задумываюсь, не увлечься ли мне чем-нибудь. Футболом, там, или вязанием. Тогда, возможно, вечера покажутся не настолько бессмысленными. И то, и то, правда, я давно перепробовал.

Иду не спеша, успеваю промокнуть.

Мимо безлико мелькают люди и свет от фар разноцветных машин.

Когда дождь становится совсем как из ведра, прячусь под ближайшей крышей. Там уже ютится кучка мокрых несчастных людей.

Фыркаю и отряхиваюсь, как большой длинношерстный пёс.

Не хватало ещё за компанию изображать Пьеро.

Какой-то особо грустный мужчина, прикрывая портфелем облысевшую голову, всё-таки решается выбраться из укрытия. Взяв низкий старт, выбегает на тротуар и, постепенно набирая скорость, с разгона финиширует в залётной, и так переполненной маршрутке.

Дождь – это всегда маленький апокалипсис.

Ёжусь – замёрз-таки, но покорно пережидаю разгоревшуюся интермедию.

Затем, едва напор ослабевает, выбираюсь на волю. Страшно хочу домой.

И выпить чего-нибудь спиртного с чудным лекарственным эффектом.

Однако только перехожу дорогу – вижу его.

Никишу.

Стоит по правую сторону на тротуаре, в одной руке над головой удерживая широченный прозрачный зонт, а во второй - тонкую книжку в потрёпанной глянцевой обложке. На ногах памятные гриндерсы, по-чудачески обмотанные синими бахилами.

На секунду меня даже пробирает раздражение: ну сколько можно не замечать вокруг ничего, кроме книг, – уткнуться и стоять, как столб?

Не понимаю его.

А может?.. Подсознательно я догадывался, что если кто без особой причины и станет меня искать в такую рань – только он.

Гляжу на установленные на одном из зданий часы:

– А школа?

Не поднимая глаз:

– Прогуляю первый урок. Всё равно художка.

– Как скажешь.

Теперь уж за Соньку не волнуюсь – почему-то мне кажется, ей нашелся проводник.

– Ты совсем промок, – тёмные глаза глядят чуть рассеянно, но серьёзно.

– Наверное, – пожимаю плечами.

Надо мной простирается часть зонта, и теперь как два истукана стоим уже мы вдвоём.

– А ты здесь почему стоишь?

– Тебя ждал, – будто так и надо. – Только ты сегодня какой-то странный.

Кто бы говорил. Из нас обычно не я выгляжу как не от мира сего.

Берусь за ручку зонтика повыше чужой руки и дёргаю её в сторону:

– Пошли. Если опять ливанёт, мы точно промокнем до нитки.

Как всегда, его взгляд лишь понемногу приобретает осмысленность. Кивает:

– Пошли. Отсюда ко мне ближе, зайдёшь?

Не долго думая:

– Не проблема. Главное, вовремя на работу попасть.

Снова кивает.

У него даже портфеля нет – одна книжка, зонт и тонкая серая ветровка.

По дороге к Никише мои кроссовки окончательно промокли. Кто бы сомневался.

Вода стекает по крышам домов в водосточные трубы, затем по обочине асфальта уходит куда-то вниз – может впадая в реку, а может – в канализацию.

Не хватает сделанных из тетрадных листков белых бумажных корабликов.

Прихожая у Никиши совершенно обычная: дверь в туалет-ванную, пара шкафов-купе, дальше зала и кухня. Спальня наверняка скрыта за одной из дверей справа.

Когда я был здесь в прошлый раз – вообще ничего не заметил.

Правда, «был» – сильно сказано.

Разуваемся. Мои носки – хоть выжимай.

Слышу лихорадочное биение дождя об окна.

Глядя на меня, Никиша усмехается:

– Моя очередь отпаивать тебя чаем.

Кухня оказывается просторной с кожаным угловым диваном и громадным аквариумом на кофейном столике возле электрической плиты и раковины.

В аквариуме плавают различные экзотические рыбки. Прямо деликатесы.

Усевшись на диван, стягиваю носки.

Заодно вспоминаю о Никишином питомце:

– А куда подевался твой верный пёс? – интересуюсь.

– Спит, – снимая верхнюю одежду, мальчишка шерудит по полкам. – Он в такое время, после прогулки, ещё часов до десяти спит.

– Понятно, – отвечаю, а потом, подумав, снимаю куртку.

У себя дома Никиша кажется мне почти незнакомцем. А может, это во мне ещё вчера что-то щёлкнуло?

Ну вот, плюс один к подтверждению, что много думать – вредно.

Особенно если дело касается необъяснимых природных феноменов.

Волосы мокрыми прядками спадают на лицо.

Когда Никиша поворачивается, замечаю его родинку и вместе с ней блеснувшее серебро серёжки.

– Ты ухо проколол?

– А? Угу, – перемещаясь по кухне, Никиша рассеянно касается мочки.

Могу поспорить, специально отрастил патлы, чтобы скрывать свои причуды. Вспоминаю, что в карманах этой куртки у меня на всякий случай валяются Сонькины резинки. Достаю одну – ярко-оранжевую и подаю мальчонке.

– Завяжи.

Мгновение глядит на резинку, потом фыркает и несколькими короткими движениями завязывает на затылке хвост.

– А тебе идёт, – подпираю ладонью щёку. – Только чёлку отрасти.

Глухо щёлкает закипевший чайник. Он дымится, а я почему-то уже сейчас ощущаю привкус чёрного без сахара чая на своём языке.

Никиша на комплимент коротко улыбается. Пока он заваривает чай, я полулениво рассматриваю кухню.

В ней большие прикрытые жалюзи окна, отчего комната кажется ещё шире и светлее. Запах чая очень ароматный, а внутри плавают чаинки.

Сидя на диване, подбираю под себя ноги. На стене тикают часы в форме надкушенного яблока.

Здесь удивительно спокойно, и Никиша со своим личным, окружающим его одного уютом прекрасно «вписывается».

Садится напротив, но меня это не устраивает.

– Иди сюда, – киваю на место на диване, рядом с собой.

Непонимающе хмурится, затем молча улыбается и встаёт со стула. Когда подходит ближе и чуть наклоняется, двумя пальцами убираю за ухо его выбившуюся из хвоста прядь.

Мальчишка на полпути замирает.

Поднимает едва-едва потемневший взгляд.

Буквально слышу, как тикает на шее пульсирующая жилка.

Он то ли не хочет двигаться, то ли боится спугнуть момент.

Понимающе усмехаюсь.

Тучи за окном сгустились, поэтому в комнате царит серый ненапряжный свет.

Никиша облизывает нижнюю губу:

– Ты сегодня, и вправду, странный.

Беззаботно пожимаю плечами:

– Это всё дождь.

Кажется, именно такой дождь был через неделю после её смерти.

========== Глава 22: Желания и прихоти ==========

Никиша вдруг фыркает:

– А ты жестокий.