Лисы (ЛП)

Но сомнения существуют только у меня в голове. Мое сердце быстро стучит. Оно уже узнало его. Быть может, сердца затем и нужны, а нам всего лишь нужно научиться им доверять.

– Привет, – говорит он, протягивая мне руку. Вторая его рука крепко обвита вокруг груди. Пусть на нем и надета та стеганая куртка из вещевого пункта, он мерзнет.

Я заправляю волосы за уши, и мгновение мы просто глядим друг на друга. Неловкости нет, и улыбка Мики становится все шире и шире, а я все смотрю на его зубы и не могу оторваться. Что, кажется, он замечает.

Разве я не пообещал перестать вести себя странно? – думаю я. Отвожу глаза и делаю судорожный вдох в попытке успокоить лихорадочное стучание в груди.

– Далеко отсюда ходить, – произносит он.

Он не запыхался, но выглядит немного уставшим.

Я киваю.

– Мне нравится ходить пешком, – говорю. Почти правду.

– Значит, твой дом где-то неподалеку? – Мики смотрит на указатель, потом на тихую тропку, которая исчезает во тьме. Его брови сходятся вместе, будто он озадачен чем-то. – Дитер говорил, ты живешь в каком-то пустом здании. – Я киваю. – Где еще жить суперзлодею, как не в заброшенном плавательном бассейне?

Улыбнувшись, Мики опускает глаза на снег на земле. Кажется, хочет сказать что-то еще, однако не говорит.

И только в этот момент я замечаю, как сильно его колотит от холода. Что неудивительно – после вчерашней-то ночи. Я такой идиот.

– Идем. Я налью тебе чего-нибудь горячего.

И заверну тебя в покрывала, чтобы тебе было тепло и уютно, потому что ты – это все, что мне нужно. Голос, звенящий у меня в голове, снова похож на Дашиэля. Мне не по себе от того, насколько он прав.

Мики колеблется. Из-за темноты, догадываюсь я. Вспоминаю, как пугали его переулки – даже при свете дня. Вспоминаю, каким потерянным он был прошлой ночью, когда я нашел его около парка. И осознаю, насколько он должен был быть не в себе, чтобы сделать то, что он сделал.

– Все будет нормально, – обещаю я. Я знаю, он доверяет мне.

Я протягиваю руку. Всего-то и собираюсь, что просто коснуться его и успокоить, но когда он крепко сжимает ее, мои пальцы вдруг сами собой берут его пальцы в замок. На секунду от ощущения его ладони, тесно прижатой к моей, меня охватывает такое ошеломление, что я не могу шевельнуться. Меня словно подключили к электросети, и мое сердце не просто часто колотится, оно поднимается к самому горлу, чтобы освободить в груди место для вспышки сверхновой. Мой рот силится произнести нечто среднее между «о!» и «вау!». Я быстро закрываю его и сжимаю губы. Боже, Мики, наверное, думает, что я совсем ненормальный. Сосредоточившись на дыхании и не поднимая головы, я медленно увожу его в темноту.

– Здесь живет еще кто-нибудь? – спрашивает он шепотом, пока мы идем по заросшей тропинке.

Забавно, как его присутствие заставляет меня переживать все по новой.

Ветви деревьев, пологом нависая над нами, блокируют лунный свет. Шум дороги, оставшейся позади, тоже становится смазанным. В паузе, повисшей после его вопроса, я слышу только то, как под нашими шагами похрустывает лед на земле, и частое дыхание Мики.

Поскольку Мики держит меня за руку, все мои чувства обострены. Я глубоко дышу через нос и обнаруживаю, что снег лишает мир запахов, однако под деревьями, где снега нет, слабо пахнет мочой, сырой штукатуркой и старой машинной техникой. Я настолько привык к этому запаху, что перестал замечать, но сейчас мне хочется, чтобы он исчез. Я хочу чистоту и ничем не пахнущую снежную белизну.

Мики только сжимает мою руку покрепче, стискивает ее. У него такие холодные пальцы. Если он и чувствует запах, то ничем этого не выдает. Я вспоминаю, что он задал мне вопрос.

– Только Майло. Сейчас его нет, но он, наверное, скоро вернется. Он… – Интуиция подсказывает мне, что я должен продолжать говорить, продолжать открываться, пусть для меня это и тяжело. Разговоры каким-то образом успокаивают его. – Он мой друг. Иногда здесь ненадолго появляются и другие, но у нас самые безопасные комнаты. – Я умолкаю, не вполне понимая, хочет ли Мики все это узнавать.

– Извини, – шепчет Мики. – Я хотел прийти сюда ради тебя, быть здесь ради тебя, а в итоге, как дурак, трясусь в темноте. – Судя по голосу, он так разочарован в себе. Так не должно быть.

– Все нормально. – Честно, нормально. – Мне лучше просто от того, что ты здесь.

– Правда?

Сквозь полумрак я ловлю его взгляд и обнаруживаю, что беспомощно улыбаюсь. Я так откровенен, но оно ощущается правильным. Я хочу сделать все, чтобы он чувствовал себя хорошо, словно он самый важный человек на всем свете.

– Подожди здесь, – говорю я, когда мы подходим к фанерной панели, которую мы с Майло переделали в дверь. Остальные лазейки наглухо закрыты металлическими листами, которые не поддадутся, даже если со всех сил колотить по ним палкой или железным ломом.

Мики не отпускает меня. Я мягко пытаюсь разжать его руку.

Я хочу сходить за фонариком, что показать Мики бассейн, ведь в темноте он вряд ли что-то увидит. Будь я посообразительней, то принес бы фонарик с собой, и Мики не пришлось бы идти по темноте. Но тогда он, наверное, не взял бы меня за руку. Мне грустно признавать это – потому что я не хочу, чтобы Мики боялся, – но мне понравилось, когда он это сделал.

– Тебе не хочется, чтобы я оставлял тебя здесь, да? – спрашиваю я, осознав, что на самом деле все равно не хочу, чтобы Мики отпускал мою руку.

– Не особенно.

Я улыбаюсь. Неважно. Показать Мики бассейн во всем его упадническом великолепии можно будет и позже. Сейчас нам важнее согреться.

Я завожу его внутрь – мы оба осторожно переступаем через груды расколотой плитки и проходим мимо черной дыры пустого бассейна к двери в мою нору. Мики смотрит или прямо перед собой, или на меня до тех пор, пока я не открываю замки и не пропускаю его за дверь. Там он сразу же улыбается – облегченно, чувствую я.

Может, он ожидал чего-то действительно страшного, ведь для сквотов это обычное дело. Не знаю.

Не подумав, я наклоняюсь и больной рукой подобираю с пола фонарик. Пряча лицо, стискиваю зубы и морщусь, потом включаю фонарик и вручаю ему – похоже, меня ничто не может заставить отпустить его руку.

– Так вот почему от тебя так приятно пахнет! – восклицает он, водя фонариком и расплескивая свет по всем стенам. – Ты живешь в душевой! – Он звонко смеется.

В этот момент я люблю свою душевую больше всех прочих мест на земле. Она полна танцующего света. Она полна Мики. Я задерживаю дыхание и сквозь волосы смотрю на него, и обмираю, когда он сжимает мою руку еще крепче, чем раньше.

Глава 33

Супергеройские штуки

Спустя двадцать минут Мики уже не дрожит. Он сидит у меня в гнезде, на хрупкие плечи наброшены все до единого мои покрывала. Мои съестные припасы, полученные за починку разных вещей, сложены в аккуратную кучку в углу. Я немного стесняюсь их. И всего.

Когда я протягиваю Мики стаканчик горячего чая, он пытается удержать мой взгляд на себе. Необъяснимое ощущение близости, которое я почувствовал, когда мы держались за руки, еще не прошло. Волнующее и пугающее, оно словно ослепительный свет, который несется на тебя с такой скоростью, что невозможно разглядеть, что за ним.

Может, за ним ничего. Но может, там все.

– Ты не боишься, что кто-нибудь придет и прогонит тебя? – спрашивает он.

Я не вполне понимаю, кого он имеет в виду под этим «кто-нибудь».

– Я редко задумываюсь о будущем, – отвечаю правдиво. Мне бы справиться с настоящим.

– Ты так отличаешься ото всех остальных. Ты знаешь, что я никогда не встречал никого похожего на тебя? – произносит он.

В теплом сиянии своего маленького фонарика я смотрю на свои пальцы – на то, как они мимолетно задевают его, когда он берет у меня пластиковый стаканчик, отчего по мне от макушки до пяток проносится дрожь.