Бедняжка в мантии (СИ)

– Чтоб тебя! – в сердцах воскликнул я, пытаясь настроить страдальческий мозг на поиск недомага. От царившего на улице переполоха и гвалта, магия удалась не сразу. Но затем я побежал, петляя переулками и улицами, сквозь которые меня повело волшебство.

Совсем отчаявшись наткнуться на маньяка-преследователя, мне, наконец, повезло, и знакомая мне шевелюра исчезла за углом пятиэтажного кирпичного здания. Я прибавил скорости, хоть с моей выносливостью это не особо помогло. К тому же, мантия неприятно прилипла к телу, сковывая движения.

– Том! – окликнул я недомага хриплым стоном. В моей груди словно развели костер, а ребрами стянули органы. Правый бок закололо и пришлось облокотиться спиной о кирпичную кладку, чтобы не упасть. – Стой, псих ненормальный!

Я же сейчас инфаркт схлопочу.

Если Том не остановится, то я и шагу больше не сделаю. Просто не смогу. Бег – это то, в чем я никогда не преуспевал.

Но возобновлять свой марафон мне не пришлось. Фигура впереди меня смилостивилась, приостановилась и обернулась.

– Ну и зачем ты за мной идешь? – размеренными шагами приблизился ко мне Том, откидывая со лба мокрые пряди.

И почему у этой горгульи даже дыхание не сбилось?

Некоторое время я ошалело смотрел на него, пытаясь собрать мысли в кучу и выдать что-нибудь язвительное. Но мой рот, как в немом кино, открывался и закрывался, не издавая ни звука.

Потом я решил перейти в контратаку и, как всегда в таких случаях, напустился на Тома, возмущенно крича:

– Серьезно?! – я ткнул скрюченным указательным пальцем ему в грудь, другой рукой сердито размазывая по лицу дождевую воду. – Я бежал за тобой как минимум километр, а ты…совсем уже…

От крика в груди снова заклокотало, и дыхание начало рывками вырываться из легких, заставляя меня заткнуться.

– Я не… – виновато промямлил Том, но, встретившись с моей мрачной аурой внутреннего убийцы, вздохнул и умолк.

– И ты мне говоришь, что это я бегу от проблем?! – наконец, совладав с собой и последствиями от горе-марафона, поинтересовался я. – Да ты первый, кого я преследую в такой ливень! Сдался ты мне, уродец несчастный!

– И что же ты хочешь этим сказать?

– Что ты психопат! – тут же выпалил я, заочно зная ответ. – Я тебя ненавижу. Ходишь только и нервы мне треплешь. Заставляешь волноваться. Я убить тебя хочу, понимаешь? Мне уже…

Том не дал мне договорить, схватил за грудки и, резко притянув к себе, оставил между нашими губами расстояние в миллиметр. Этот миллиметр сейчас казался мне самой настоящей пропастью. И мне безумно захотелось её преодолеть, перепрыгнуть, вместе с Томом.

– Ты же не любишь дождь, – прошептал я, чувствуя, как подбородок приятно обжигает дыханием Тома.

– Плевать, – равнодушно заметил он, выпуская из сжатых кулаков мою мантию. – Зато тебя люблю.

– А как же запахи природы? – я мастер дурацких вопросов. В самом деле, мне за них должны премию вручить.

– Я сказал, что мне плевать, – членораздельно повторил Том. Вжимая меня в стену своим телом, он опустил одну руку мне на шею, а вторую устроил на моей груди.

Я молил всех возможных Богов на этом свете, чтобы Том не услышал, как рвется наружу сердце. И он ни в коем случае не должен знать, что тахикардия – целиком и полностью его вина.

– Тогда поцелуй меня, – озвучил я просьбу, напрочь сковавшую мой разум.

Я не выдержал первым, но, отчего-то, не считаю это своим проигрышем.

– Хорошо, – его покорность ещё больше затуманила голову. Вся жизнь вокруг потеряла всякий смысл. Мне нужен был только Том и ничего больше.

Это так страшно: признавать свои чувства.

– Чего же ты ждешь? – сварливо пробормотал я, видя, что Том всё ещё внимательно и близко рассматривает моё лицо, к которому так и не прикоснулся.

– Наслаждаюсь моментом, – таинственно оповестил меня Дильс, перемещая ладонь с шеи на скулу и ласково проводя по ней пальцами. – Ты знаешь, что ожидание перед поцелуем лучше, чем сам поцелуй?

– Заткнись, – сдавленно отдал я приказ. – Могу и передумать.

Зачем говорить такие вещи?

Коленом раздвинув мои ноги, Том стал ещё ближе, хоть до этого я и не мог предположить, что такое возможно.

– Не передумаешь, – отозвался Дильс, нежными поцелуями покрывая лицо и, по-прежнему, игнорируя губы. Ладонь его плавно скользнула по мокрому рукаву, после чего охотно переместилась мне на живот, в попытке разделаться со шнуровкой.

– Я люблю тебя, – разделывается с завязками и, робко запуская руку под мантию, прижимает её к ребрам. Рука кажется теплой, несмотря на идущий ливень.

– С того самого дня, как увидел тебя в мантии дурацкого болотного цвета, – продолжает говорить и ласкать меня одновременно. Я стою, как истукан, не в силах пошевелить ни единой частью тела. Я марионетка в его руках. Он забирает у меня всё, наказывает и физически и морально, лишая движения и разума. Я надеюсь, что он никогда этого не узнает.

– С тех пор, как ты первый раз пожелал мне смерти.

– Тебя возбуждают странные вещи, – выдыхаю я, обвивая руками шею Тома, как свой спасательный круг.

– Может быть, – не спорит Дильс и его рука, уже более смело, скользит к резинке трусов, отодвигая её и проникая внутрь. Пальцы начинают неуклюже ласкать член медленными и дразнящими движениями, стараясь найти более удобное положение, чтобы не мешалась ткань.

Новое ощущение, о существовании которого я и не подозревал, накрывает с головой, и я, осоловелым взглядом, пытаюсь сфокусироваться на Томе. Он так близко, но кажется, что далеко.

Отпадает всякое желание язвить и иронизировать. Сейчас я полностью во власти чувств. Шиплю и до боли кусаю губы, чтобы не застонать. Закрываю глаза, чтобы не видеть, как добровольно и без возражений извиваюсь в руках Дильса. Странно, но только в этот момент я осознаю, что всегда ему доверял.

Уголком сознания понимая, что скоро кончу, я кладу свою ладонь поверх ладони Тома и пытаюсь её убрать. Но он недовольно шикает, и рука безвольно виснет в воздухе, подчиняясь велению Тома.

Движения, на моем члене, становятся быстрее и резче.

На этот раз стон сдержать не удается, и он больше напоминает сиплый крик. Так кричат эльфы на грани смерти. Так просит о помощи раненное животное. Но я и понятия не имел, что так можно кричать, когда кончаешь от руки Томаса Дильса.

– Тебя тоже кое-что возбудило, – парировал он, заставив меня мгновенно вспыхнуть.

– Ну, ты…

И он поцеловал меня. Стремительно быстро, неожиданно и без вопросов. Я разомкнул губы, вовлекая нас в более глубокий поцелуй и перехватив, хоть в чем-то, власть на себя. Ранее я говорил, что победа мне неважна, но небольшую её часть мне всё-таки хотелось одержать.

Я знаю, что у меня практически нет опыта и навыка в поцелуях, но для меня они лучше всяческих там ожиданий, о которых вел речь Том.

Никакое ожидание не сможет успокоить мою душу так, как присутствие его теплых губ на моих губах.

Никакое ожидание не перескажет мои эмоции более точно.

Ничто не сравнится с поцелуями и в этом меня не переубедить.

Пакеты с подарками, что были куплены Томом, в беспорядке валялись у наших ног и пестрели разнообразием оберток.

Где-то вдалеке гремел гром, а мы, будто сумасшедшие, целовались в каком-то тёмном переулке.

– Кажется, мне придется покупать тебе новый подарок, – вдумчиво заметил Том, пока я придавал своей одежде более или менее пристойный вид.

Дождь закончился также внезапно, как и начался, но свинцовые тучи всё ещё тяжело висели в небе, словно прося нас не забываться.

– Это твоя вина, – проворчал я, высушив магией волосы и мантию. Промозглый холод тут же отступил, уступая место приятному теплу.

– Но остановил меня ты. Не забывай об этом.

– Кстати, забыл сказать, что ты обманщик, – вспомнил я о том, что хотел сказать Тому, прежде чем дело дошло до поцелуев, и я слетел с катушек. – Нехорошо обманывать, знаешь? Можешь однажды проснуться с длинным, как у Пиноккио, носом.