Panacea (СИ)

Чонгук проснулся, зевнул и с минуту додумывая, что от него хотят, просиял, приложился губами к пупку и сказал:

— Привет, крошка!

Он уложил Тэхёна рядом и чмокнул его в щеку.

— Я разве бессовестный?

— Безнадежно, — Тэ потрепал его волосы.

Волнительная радость. Тэхён взял ладонь Чонгука и приложил к животу. Трудно поверить, что это возможно. Им казалось, что сказка отдалена от них слоем страниц, а она здесь. Они гадали, девочка или мальчик, а потом целовались на завтрак и обрадовали родных и друзей только к обеду.

Позже Тэхёну пристало капризничать, прося что-нибудь, чего обязательно не оказывалось в пределах досягаемости. Потому Чонгук так часто телепортировался с Намджуном на юга за свежими персиками, на фермы за парным молоком и в ближайшую деревню за сухофруктами. Беременность и впрямь отличалась от людской. Живот рос быстрее, и состояние Тэхёна выравнивалось куда легче.

Первые месяцы почти на все прогулки Тэ ходил с Чимином, которого Чонгук, путешествующий с дипломатической миссией по миру, оставил за главного. Наблюдался же Тэ у Хосока, которому рассказывал всё подряд. Чимин всякий раз заставал их вдвоем и слышал щебетание, называя «болтушками».

Когда Чонгук вернулся, Тэхён выглядел еще прелестнее: умилительно округлый живот и румяные щеки, блестящие глаза. Сидя на крыльце, он плёл венок и насвистывал что-то под нос.

Завидев мужа, бросил занятие и кинулся к нему, чтобы повиснуть на шее. Чонгук покружил его и, поцеловав, поприветствовал. Скорее всего, уже весной они смогут занять первый дом в строящейся столице нового вольчего оплота. Им довелось провести немало летних деньков вместе, хотя север снаружи и не шибко радовал теплотой, но прогулки, игры в прятки и разговоры вполголоса напоминали им о том уединенном счастье, когда всё только начиналось.

Тэхён присел на бревнышко у лесного озера, а Чонгук устроился меж его колен, плотно обняв живот и ведя с ним полюбовную беседу, кривляясь и рассказывая причудливые истории, на что Тэ хохотал от души и ерошил черные волосы. Никто бы из них в ту ночь не посмел бы предугадать, чем всё закончится.

Спустя полгода, в дни поздней осени, Тэхёну сделалось плохо, и Хосок настоял на родах. Чонгук тут же примчался домой, исшагал комнату вдоль и поперек.

— Вожак, ну перестань! — одернул его Чимин, пританцовывая ногой.

— Сначала сам перестань, — заметил тот.

Повисшее напряжение рассеялось. За дверью долго ничего не было слышно, пока Тэхёна резали в бессознательном состоянии, а затем раздался слёзный вскрик, и Чонгука переломило пополам, он едва ли смог ровно дойти до места, откуда появился Намджун и выглянул Хосок.

Чим шел следом.

На кровати, утомленный и бледный, но непередаваемо радостный, прижавшись к изголовью, полусидел Тэхён, держащий на руках двух малюток. Чонгук пропустил оторопь, вздрогнул.

— Двойня, — похвалил Хосок.

— Дважды дедушка… — удивился Намджун и легонько подтолкнул Чонгука в спину. — Иди, ну же…

— Какие чудесные малыши…! — тихонько восхитился Чимин.

Они сжимали малюсенькие кулачки и смешно морщили носики, черноглазые славные крохи. Их с Тэхёном дети. Чонгук наклонился к ним, чтобы обнять всех разом и выдохнул:

— Я люблю вас.

Поцеловал поочередно в нежные макушки двойнят. И никакого предназначения для них, зловещих пророчеств. Они подарят им лучшее детство, юность, научат жить.

Тэхёну достался особенный поцелуй и слёзное:

— Спасибо.

За то, что у них так хорошо.

========== Epilogue ==========

Столица нового волчьего государства продолжала разрастаться, полнилась новыми улочками мощеными булыжником, украшенными клумбами и фонтанами, домами, какие заселены и волками, и приходящими людьми. Живут мирно и ладно.

У мемориальных досок всегда свежие цветы и горит вечный огонь, а у центрального памятника стоят три фигурки, поднесшие белые букеты.

— Покойся с миром, — произнесла сереброволосая девочка, миниатюрный Тэхён, но с бойким характером.

— Пап, а он правда был героем? — спросил чернявый мальчик, маленькая копия Чонгука, скромный и тихий только с виду.

Тэхён присел на корточки между детьми, которым недавно исполнилось по пять, обнял их за плечи и указал на табличку.

— А ты как думаешь, если носишь его имя, Юнги?

Мальчик зашелся в восторженном вздохе и, взглянув на бесстрашное каменное лицо, решил, что будет таким же храбрым!

Девчушка уже рвалась с места, потому что некто позади нёс им яблоки в сиропе, купленные по дороге. Тэхён отпустил детей и дотронулся до золотых букв.

«Юнги».

Он никогда его не забудет, его искренности, любви и подвига. И запомнит его тем, любящим и добрым, каким по памяти восстанавливал для эскиза к памятнику.

Позади послышалось ворчливое:

— Аэста, под ноги смотри! Господи, что за девчонка! Истинный бес!

— Деду-ушка-а! — Внуки неслись к нему во всю прыть и кинулись на шею.

— Разбалуешь ты их, пап, — улыбнулся подошедший Тэхён и приобнял отца. — Спасибо, что согласился присмотреть их пару часов. Я бы отвел их к Лим, но она и так постоянно на подмене, к тому же, Тай сегодня экзамен сдает.

— А крёстные где…?

— Отправились по делам, Чонгук им не даёт спуску, осенью же открываем академию, — он настоятельно возвращался к теме раз за разом. — Не делай вид, что не слышал. Приглашение в ректорат всё еще в силе.

Намджун прищурился на солнце, детишки уже наполовину слопали гостинцы и бегали друг за другом. Город растёт, ширится, вот уже и академию смастерили. Тэхён хочет задержать отца рядом, хотя того и влечет большой свет.

— Ладно, дайте мне еще недельку.

Тэхён наказал не давать детям много сладкого и отправился на центральный рынок, чтобы закупить продуктов к званому ужину и не отвлекаться на проказы Аэсты, к которым всегда успешно присоединялся Юнги. Вместе они составляли непобедимую команду, силу которой преломить мог одним взглядом лишь Чонгук. Который вернулся раньше и застал мужа за готовкой, прильнул к нему сзади, настоятельно мешая.

— Попросил бы тётю Лим помочь… — замурлыкал он на ушко.

— Я и сам отлично справляюсь.

— Где наша банда?

— С дедой, — ответил Тэ, передразнивая ребячливую интонацию.

Им удалось провести немного времени вдвоем, предаться поцелуям и нежности. Правда, подливка к плову всё же успела подгореть…

Ближе к вечеру пожаловали гости, послышался зычный голос Вольвана, причитания тётушки Лим, дающей Таю подзатыльник за проваленный экзамен, хохот Чимина над кривляньями Хосока.

— Рассаживайтесь! — крикнул Тэ из кухни и поздоровался.

Чуть позже подошел и Намджун с задорными внучатами. Аэста и Юнги пронеслись вихрем, чудом не сбили с ног Тэхёна, несущего поднос с запеканкой.

— Аэста, что с твоими волосами?! — он чуть не выронил поднос.

— В краске-е…!

В зелёной. Чтобы Тэхён, отмывая её густые косы, почти плакал в ванной.

— Господи, в кого она такая… А, действительно.

И мгновенная картинка из детства, когда Тэхён возвращался к бабушке, измазанный сажей. А за столом раздался смех, и выступление Аэсты с речью оценили по достоинству. Оба ребенка получили от Чонгука поцелуи и взъерошенные волосы, а затем кинулись к обожаемым крёстным. Девочка тут же заняла колено Хосока, которого чмокнула в щеку, а Юнги примостился к Чимину, с кем невозможно не веселиться.

Наконец, собрались и утихомирились. Давненько не встречались за избытком дел.

— За дальнейший успех и не кончающуюся медовуху! — Вольван первым поднял бокал и покосился на сына. — И за оболтусов, которым пересдавать экзамен на следующей неделе.

— Ну па-ап, хватит, — взвыл Тай, которому в четырнадцать лет учиться хотелось меньше всего на свете.

— Да ладно тебе, — махнул рукой Намджун. — Сдаст, куда денется. Сам же такой был, я помню.

— Видали, как заливает, сказочник? — Вольван покраснел. — Да кто тебе поверит?

Расхохотались. Выпив, насытились потрясающим ужином, завели разговоры по душам, то общие, то по парам, Чимин и Хосок, в конце концов дурачились с детьми на заднем плане, Чонгук обсуждал экономические вопросы со свекром и дядей, а Тэхён с Лим рецепты и хозяйство. Потом всех заинтересовала открывающаяся академия. Оказалось, Аэста преисполнена решимости стать магом и обязательно поступить, у Юнги же были планы сражаться мечом и непременно «как папа!». Его славное: «Научишь, научишь, научи-ишь?» вкупе с большими глазёнками не могло не произвести впечатления. Иногда он даже милее, чем Аэста, которой такое не по духу. Такие разные, и Тэхён любит их обоих до беспамятства. И еще - того третьего, который толкает умные речи, а потом смешит всю честную компанию.