Шепотом (СИ)

- Нет. Я же не дурак. И тем более не потенциальный суицидник.

Что ж, понятно.

Разворачиваясь, ухожу.

Байк, к счастью, на месте, но, когда еду, понимаю, что меня преследует тот самый взгляд. А едва приехав на работу, запираюсь в кабинке туалета на первом этаже. Прислоняюсь лбом к прохладной пластиковой поверхности двери и прекрасно осознаю, насколько сильно сейчас на взводе.

*

Медленно, но неумолимо наступил январь. Новый год прошел чрезвычайно весело, особенно утренник мелкой. Ожидаемо, быть снежинкой она отказалась, запросив костюм зайца. Данный экспонат откопать удалось – спасибо Интернету - но в школе Соньку ни с того ни с сего всё-таки приняли за снежинку: просто с ушами, и такую, ну, очень специфическую снежинку - чем мелкая осталась очень недовольна.

Вечером тридцать первого к нам приходил Дед Мороз. Соня, хмуро рассказав ему стишок о некой заброшенной, покинутой ели, попросила снять бороду, потому что она уже не маленькая, а Илья до древнего деда возрастом чуток не дотягивает. Илья опешил, но быстро взял себя в руки, заверив, что он и есть самый настоящий Д.М. Они развели полемику ещё минут на пятнадцать, под мой приглушенный хохот.

Спор завершила дочь: озверев, она что есть силы дернула фальшивую бороду вниз.

Илья, возмутившись такой нещадной эксплуатации декораций, дулся до тех пор, пока Сонька, чмокнув его в щёку, не попросила доставать уже подарки.

Мелочи достались пушистый зверь неведомой породы и книга «Волшебник Изумрудного города», мне – тёплые носки и толстый вязаный шарф.

Потом «дед» переоделся, и остаток вечера мы клацали новогодние передачи в попытках найти что-нибудь адекватное.

Оказавшись умнее, а, скорее, опытнее, я спрятал свои подарки утром под «ель». Сосна стояла в зале, потеснив остальные предметы мебели, но всё же стояла. В поисках шаров и игрушек мы, с указки тёщи, поскребли по сусекам, однако половину всё равно пришлось покупать.

Итого, зала оказалась увешана гирляндами и вообще всем, чем только можно, а звезда на вершине «ели» едва ли не обдирала обои на потолке.

На работе замутили глобальный корпоратив, коего я, сделав круглые глаза и прозрачно намекнув на печальную участь отца-одиночки, избежал лишь чудом. Коллектив у нас по большей части женский, поэтому мне посочувствовали, отпустив с миром. Правда, уже третьего числа всем полагалось отчалить на рабочее место и далее прилежно трудиться по обычному графику.

Никиша действительно не показывался на глаза, но утром первого, я, спросонья, выходил выносить мусор – едва не споткнулся об упакованную в желтую подарочную бумагу книжку братьев Гримм. Последняя была передана дочери с пояснениями, мол, этот Д.М. предпочёл остаться анонимом.

А вчера на работу мне позвонила тёща:

- Алло? Привет, мы решили собраться и приехать к тебе пятнадцатого. Ты свободен? – сразу перешла к делу.

- Угу, - по привычке бездумно согласился, но потом, спохватившись, открыл органайзер: - В принципе, да, свободен, но лучше бы шестнадцатого.

- У Вали не получается, так что освободись там, - бескомпромиссно.

- Почему она мне сама не позвонила? - подпёр ладонью щёку. – Я даже не помню, когда мы последний раз созванивались – недели три назад.

- «Недели три» - ты бы за это время сам соизволил ей позвонить, заодно бы всё узнал, - с неприкрытым осуждением.

- Ладно, ладно, сегодня позвоню, - отделываюсь обещанием, а дальше выдерживаю пытку под названием «как дела? как Соня?» и прочее.

Потом весь день занимаюсь непонятно чем, а сегодня утром решаю пораньше сходить за продуктами. На базар ехать лениво, поэтому иду через парк – имеется там один приличный супермаркет, работающий с шести. Кухню, конечно, и так захватили в плен мандарины, но купить ещё килограмм не помешает – нынче сей продукт исчезает, едва я приношу ещё кулёк.

Часы показывают без пятнадцати семь, когда я возвращаюсь – опять коротким путём через заснеженный парк.

И надо же, на одной из лавок, возле качелей, сидит Никиша. Мороз, хородрыга - он, сгорбившись, читает толстенную книгу. Руки без перчаток, похоже, чтобы удобнее переворачивать страницы, а рядом на снегу с самым разнесчастным видом устроилась его собачонка. Хотя, может, это её обычное выражение морды, и на самом деле Аль-с-чем-то абсолютно плевать на происходящее.

Я стою на вытоптанной дорожке достаточно долго, удостоверившись, что Никиша не замечает вокруг себя ничего, кроме книги. Сейчас моя злость испарилась, как не бывало: видя его таким – увлечённым, сосредоточенным – я почему-то не могу не улыбаться.

В голову сама собой приходит мысль пригласить мальчишку на чай. Почему бы нет?

Подхожу ближе:

- Утро доброе.

- Ага… утро, - отзывается, но, узнавая голос, поднимает голову. – А… Э… Привет.

- Чай будешь?

- Серьёзно?

Хмыкая, пожимаю плечами:

- Серьёзнее, чем твоё «самоубийство».

Всё же я испытываю некое извращённое удовольствие, когда он чувствует себя неловко. Хотя, как знать, может, это тоже театральное выступление.

- А Альберт?

- Его тоже накормим. Второй раз не предлагаю.

Нагруженный сумками, продолжаю идти домой. Не ошибаюсь – мальчишка молниеносно закрывает книгу, хватает перчатки, поводок и топает за мной.

- Что за книга? – интересуюсь, хотя мне совершенно безразлично.

Мальчишка, кажись, все книги читает запоем – не думаю, что в этой есть что-то особенное.

- «Дом, в котором…», - отвечает и сразу переводит тему: - Я перегнул палку?

- Когда это? - притворно удивляюсь.

- Ты сам знаешь, - с лёгкой досадой.

В такой же притворной задумчивости поджимаю губы:

- Хмм… Да, было немного.

- Извини. Но мне…

- Замолчи, - перебиваю, - иначе я тебя чем-нибудь жахну. Прямо сейчас. А скажешь что-то вроде «я больше не буду» - посажу дома в угол на гречку.

Никиша смеётся, однако, резко умолкнув, смотрит вызывающе:

- А если я скажу, что хочу ещё?

Не даю испариться весёлому настроению, переводя всё в шутку:

- То получишь в лоб, - прерываю любые возмущения и вообще слова: - Даже не заикайся.

Обречённо вздыхает:

- Ты ненормальный.

Фыркаю, ускоряя шаг:

- Уж каким уродился.

Ну, и творю, что хочу, не обращая внимания на мораль и прочие этические нормы поведения взрослых.

Может, в этом есть свои плюсы?

========== Глава 18: И снова о детях ==========

Объезжая по встречной энную машину, невольно занимаюсь самокопанием. Честно говоря, отвратительное времяпровождение, гораздо проще – забыть сотворённую глупость. Но моё бренное сознание с завидным упорством лезет всё глубже в нутро, в попытках отыскать причины не менее бренных поступков.

Ерунда какая-то.

Отчасти понимаю: дело, может, и не во мне, но кое в чём я, несомненно, виновен.

Педофил, блин.

Грёбаный педофил, рыть мне канализационные каналы в недрах Сибири.

Левым или, скорее, третьим глазом приглядываю за Сонькой. Как некоторые дети с детства катаются на лошади, моя мелкая – на байке. Поэтому я почти не волнуюсь.

Мы едем встречать родителей – недавно мать звонила, сказала - они уже на вокзале.

И всё же.

В прошлый раз я забил, мол, веду себя как обычно, значит, всё в порядке. Во что это вылилось – вспоминать не хочется, но факт фактом: в этот раз такие шашни не пройдут.

Ладно, не сейчас… Спишем всё на помутнение рассудка и разложение совести.

Интересно, сколько ещё мне удастся дурачить себя извечным «Я подумаю об этом завтра?».

- Пап, мы сейчас врежемся, - флегматично замечает Соня.

Через шлем едва слышны её слова.

- Угу, - буднично подтверждаю, сворачивая влево.

Видимо, сегодня за дорогой она следит больше.

К вокзалу мы подъезжаем минут через пять, сразу замечая нагруженных сумками родителей. Выглядят так, будто на северный полюс ещё одно Рождество отмечать приехали, а на дворе, между прочим, уже снег начинает подтаивать.