Город надежды (СИ)

а давайте музяку послушаем?))

Bob Moses – Far From The Tree

___________________________________

Зря я надеялся, что затея моя прокатит, и Костя по первой просьбе прибежит. Он, конечно, пришел. Но случилось это глубокой ночью. Разбудил меня и отделал так, что я не был уверен, смогу ли утром подняться с койки.

- Ещё выкинешь что-нибудь подобное, и я тебя точно по кругу пущу, - сказал он перед тем, как уйти.

И только после сказанного я понял, что он ревнует. Всё происходящее до сегодняшнего дня сложилось в единую картину – да, это была ревность. Только странная, какая-то двуликая, страшная. Он позволил изнасиловать меня, отрезать любимые волосы – значит, любовью это назвать было никак нельзя. Но когда трахал меня, прижимая к стене, когда смотрел мне в глаза, он что-то шептал. Что-то о том, какой я сладкий, красивый и маленький. И я понял, что если он увидит, как ко мне еще раз прикоснется другой человек, он убьёт – и его, и меня.

***

Утро.

Жду Кирю, а его всё нет. Только к обеду друга приводят в камеру. На нём живого места нет. Лицо в кровоподтеках, тело в синяках и ранах. Охранники заносят его в клетку и бросают на койку. Сразу бегу к нему и, путаясь в одеяле, чуть не падаю.

Киря, бедный. Лучше бы я не пытался поцеловать его. Из-за меня он так пострадал.

- Малыш…

Голос у него хриплый. Глаза не открывает, но знает, что я здесь, слышит меня.

- Хватит меня уже малышом называть. Мы с тобой ровесники.

Сажусь рядом с ним, но дотронуться боюсь. Представляю, как ему больно.

- Я тебя на полгода старше, так что заткнись, - он пытается улыбнуться и приоткрывает глаза. – Мне сломали пару ребер точно. И отъебали так, что на всю жизнь хватит.

Не могу слушать такое, не хочу, чтобы он рассказывал мне, но друг продолжает.

- Сперва один, потом второй. Косоглазый мудак ещё, который пизданул мне. Я всех запомнил. Запомнил лица этих тварей, – он еле слышно смеется и приподнимается на локтях. – Но даже, если будет шанс, я никого не убью. Выебу просто. Покажу им, кто тут, блять, доминант.

- Кирь, хватит…

- А что? С ориентацией меня определиться заставили. С ролью в сексе я определился сам. Чего ломать комедию?

- То есть, ты уже точно уверен, что ты…

- Глупый Тёмка, - он поднимается, сжимая зубы от боли. – Если бы не был уверен, даже не притронулся бы к тебе.

Сердце заходится от волнения. Слова Кири вызывают во мне приятную дрожь. Безумно хочу поцеловать его, уже тянусь, но сразу отстраняюсь. Он только улыбается, и по правой щеке у него стекает слеза. Глаз подбили слишком сильно, твари.

- Я бы повторил это прямо сейчас, Тём, - тихо говорит он, накрывает своей ладонью мою руку и гладит её. – Но тогда тебе придется убегать без меня.

Поднимаюсь с койки и выхожу из камеры, улыбнувшись Кире. Слова его прозвучали, как признание, и были настолько уверенными, что где-то в глубине души зародилась надежда на то, что, возможно, всё изменится.

***

- Блядь, сука! Я убью тебя!

Резко открываю глаза и вижу перед собой Беса. Почти дежавю, только сегодня без кляпа.

- Замолчи! - кричу Кире, когда Костя подхватывает меня на руки и вжимает в стену. – Просто заткнись!

И друг умолкает. Надеюсь, он понимает, что я не хочу, чтобы его снова посадили в карцер. Хочу, чтобы он понимал это.

Сегодня Бес трахает меня медленно, словно не хочет упустить ни секунды. Как обычно смотрит мне в глаза, лижет языком мои губы. Плотнее прижимаюсь к нему, руками обвивая шею и целую. Сперва просто касаюсь его губ своими, потом язык толкаю. Безумно хочется поцеловать Кирилла, даже стонать начинаю от желания. Костя углубляет поцелуй, вылизывает мой рот. Я, закрыв глаза, представляю совсем другого человека.

И еще эти тягучие движения. Бес специально так тянет? Входит в меня медленно, почти не больно. Блять, даже нежно. Сука.

Сопротивляюсь своим ощущениям, пытаюсь вспомнить, как меня изнасиловал охранник, как Костя влепил мне пощёчину, как заставлял ходить с пробкой. Ничего не помогает. Всё равно мне хорошо. Очень хорошо… Просто потрясающе. Не хочу испытывать этого. Ломает от наплывших ощущений, от чувств, собранных в сердце. Всё так противоречиво, двойственно. Не знаю, что делать, как реагировать на всё… Где Бес был раньше?

- Костя, - выдыхаю между глубокими, неспешными толчками. Говорю тихо, не хочу, чтобы меня слышал друг. – Сильнее… Давай сильнее…

- Что? – он на пару секунд останавливается и внимательно смотрит на меня. Ушам, что ли, своим не веришь, сволочь?

- Сделай мне больно, - шепчу на ухо, прижимаясь к его груди. Трусь об него, насколько поза позволяет, задницей виляю – сам двигаюсь на нём, намеренно вызывая боль. – Выеби меня, Костя. Хочу так, как всегда было…

Он даже не слушает до конца, и я понимаю, как тяжело ему приходилось себя сдерживать. Темп возрастает мгновенно, и нам приходится перебраться на койку. Она трясётся, скрипит громко, а я ору.

Очень больно, и я радуюсь этому чувству. Не хочу кончать с Бесом, не буду…

Комментарий к 40. Сделай мне больно

ссыль на трек:

https://soundcloud.com/the-bob-moses/far-from-the-tree?in=the-bob-moses/sets/bob-moses-far-from-the-tree-ep

========== 41. В трех часах от свободы ==========

POV Кирилл

Я злюсь, и злость свою выплёскиваю на Рыжего.

Трахаемся стабильно после каждого приёма пищи уже третий день. Не обращая внимания на боль в груди, в ногах и жопе, деру мужика почём зря. Никого из нас не парит разница в возрасте. Рыжий с удовольствием подставляется, а я трахаю его, мечтая об Артёме.

Злюсь на себя. На Тёму злюсь, хоть и знаю, почему он так поступает. Продаёт свою жопу за надежду выбраться отсюда. Я бы сделал так же, но это не мешает мне беситься.

Пошёл второй день, как мы с Тёмой не разговариваем. Я просто молчу. Не могу произнести ни слова, когда он спрашивает или просто говорит мне что-либо. Я злой, как зверь. Хочу схватить его, завалить на стол и отъебать хорошенько.

Три ночи подряд я слышал, как он просит Беса, буквально умоляет выебать его пожёстче. Сперва он говорил тихо, потом начинал кричать. Крик смешивался со стонами и рыданиями. Прибавить сюда мои слёзы, и получится охуенный коктейль с привкусом жёсткой ебли.

- Не молчи, пожалуйста, - умоляюще произносит Артём, а мне хочется по морде ему дать.

Так не может больше продолжаться! Я… Я ревную! Не хочу делить его ни с кем! Пусть все сдохнут!

Резко поднимаюсь из-за стола и скидываю на пол наши тарелки с говножратвой. Пусть всё летит к ебеням.

Тёма поднимается следом. Бежит за мной, догоняет у лестницы, придерживая руками одеяло. Как принцесса на горошине, твою мать. Только на хую Бесовском.

- Прости, Киря! Прости меня, я знаю, что ты злишься.

Да я убить тебя готов, милый мой. Хороший мой, сладкий. Как же люблю тебя, маленький…

- Всё нормально.

- Не нормально! – кричит он и хватает меня за руку. – Я виноват, знаю…

Мы никогда не говорили о наших чувствах друг к другу. Не говорили о том, что было, есть и будет. Нам не нужно это обсуждать – всё понятно без слов, достаточно взглядов.

- Кирь, скажи, что не сердишься на меня. Я прошу тебя!

В его глазах стоят слезы, и моя злость мгновенно улетучивается. Замещается нежностью и желанием обнять, но, блядь! Даже этого я сделать не могу. Обниму – и сразу в карцер, а карцер - это потеря драгоценного времени.

- Кирь…

Толкаю Артёма к стене и мееедленно выдыхаю.

- Скажи что-нибудь, - канючит он, продолжая держать меня за руку.

- Я не могу… Блядь, не могу спокойно смотреть на то, как вы ебётесь за стеной! Как ты стонешь под ним, я не могу слушать это. С ума схожу, Тём. И даже, блядь, не говори мне ничего. Всё я понимаю, не дебил.

Отхожу от него, поднимаюсь в камеру. Он догоняет меня.

- Кирь! – вновь хватает мои пальцы, сжимает их. – Как только я попаду к нему, скажу, чтобы он позвал тебя. И мы сразу убежим. Не знаю, как с балкона слезать будем, но сразу – как только я попаду к нему в спальню!