My annoying idol (СИ)

— И все изменилось, — продолжил за него Су.

— Изменилось, — согласился Чонин. — Они все… И Чунмен, и Сехун, и Лухан… Ведь они все были нужны, пока четко делали то, что сказано, и ни на малейший шаг от заданного курса не отклонялись. А когда их наказали за то, что они влюбились не в того, я понял, что и сам чертова пешка. Потому что со мной поступят так же, признайся я в своих чувствах.

— И это все, что тебя волнует?

— В основном, — снова смешок. — Не считая кучи грязных слухов, обезумевшую толпу орущих девиц и постоянную слежку.

— Стало бы тебе легче, — Кенсу отвел взгляд, прикусив губу и долго не решаясь продолжить. — Если бы тебе не пришлось признаваться в чувствах?

Чонин смотрел на него столь же долго, сколько Кенсу мог хранить полное молчание, не реагируя ни на что без особой надобности. Он пытался отгадать, о чем думает его хен, раз не хочет даже взглянуть на него, и почему в его голосе чуткий Кай уловил едва различимые печаль и волнение? В этот момент ему как никогда хотелось поверить в собственные мечты, в которых Кенсу не играет роль постороннего, чужого, не дающего и шанса высказать то, что Чонин достаточно долго носит под замком в своем сердце.

— Не стало бы, — прошептал Кай. — Не стало бы! — твердо повторил он, ловя ладонь старшего в свою и вынуждая посмотреть в глаза. — У меня есть два наглядных примера, как делать не стоит, и я достаточно взрослый, чтобы это сказать: никакие популярность и деньги не приносят мне счастья, как это делаешь ты, Кенсу, одним своим присутствием. Даже если меня начнут презирать. Пусть хоть отец выкинет меня из дома и лишит наследства. Я не смогу избавиться от чувств к тебе, и ты это прекрасно знаешь.

— Я также знаю, что у таких отношений нет будущего, — выдохнул Су, сопротивляясь из последних сил, стараясь выдернуть руку, но Чонин не дал этого сделать.

— Как ты можешь так говорить, если и Сехун, и Чунмен… В этот раз я не желаю выслушивать бред, хен. Ты достаточно долго отталкивал меня, но я не хочу, чтобы из-за этого мы страдали так же, как парни.

— Что же, ты хочешь променять роскошную жизнь на меня и уверен, что когда-нибудь не пожалеешь о своем решении? — неожиданно Кенсу горько рассмеялся. Он наконец-то смог освободиться, поднялся с пола и отошел к окну, избегая встречаться с Каем взглядом. — Ты посмотрел на ребят, замечательно. Но ты действительно думаешь, что и тебе подходит это? Я ведь знаю тебя, Чонин-а… Ты не сможешь так жить. Ты словно ребенок, которому быстро надоедает рутина, поэтому… нам не стоит…

— Не говори так! — грохот заставил До вздрогнуть, но он не обернулся, зная, что Кай в любом случае что-нибудь да сломает в гневе. — Кенсу… — шепот, но такой отчетливый, что старший сразу понимает: Чонин стоит слишком близко. — Пожалуйста… Хватит этого… Зачем ты мучаешь нас обоих?

— Если бы… — Кенсу прикусил губу, сдерживая нервный выдох. — Если бы ты подождал немного…

— И что бы тогда случилось?

— Возможно, все прошло бы… Ты встретил бы какую-нибудь девушку, подходящую тебе по статусу… Отец не был бы против, да и агентство навряд ли. Вы были бы счастливы, я уверен…

— Не неси чушь, Кенсу, — выдохнул младший утыкаясь лбом в плечо До. Он, еще боясь, настороженно опустил руки на талию старшего, но, не встретив сопротивления, осмелел, обнимая Су и притягивая ближе. — Как я могу полюбить кого-то, кроме тебя?

— Мы пожалеем об этом, — обессиленно прошептал Кенсу, позволяя Каю развернуть себя. Его слова утонули в поцелуе, теплых губах Чонина, который бережно обнимал старшего, даря спокойствие и уверенность.

А контракт… Подождет. Не к спеху, когда Су, наконец, перестал сопротивляться. Позже они подумают обо всем вместе. И Чонин более чем уверен, что никогда не пожалеет о том, что спустя много лет таки решился.

***

Томный шепот на ухо пропускает по телу Сехуна разряды тока. Между ними никогда еще не было такого напряжения. Кажется, еще немного, и оно будет осязаемо, а спальня актера просто взорвется, потому что температура невыносимо высокая. Жарко. Сехун задыхается от горячего воздуха. Кожа Лухана ничуть ему не уступает, а обжигающие поцелуи в области подтянутого живота заставляют Сехуна вскинуть бедра, подаваясь навстречу нежным прикосновениям старшего. Пальцы Лу играют с ним, и О до жути хочется схватить миниатюрные ручки, прижать запястьями к матрацу и затянуть этого невозможного парня в пошлый поцелуй, ловя ртом его судорожный выдох, когда Сехун без предупреждения войдет в него. Он уверен, что Хань лишь закатит глаза от удовольствия и простонет, закусив губу, сжав талию О ногами. Но сегодня не он главный в их сумасшедшем танце.

Хань едва засасывает кожу на его шее, жадно кусает, не оставляя, однако, следов. Сехун бродит ладонями по молочным бедрам старшего, слыша над ухом тихий смешок вперемешку с полустоном. Ухмыляется, сжимая упругие половинки ягодиц и наблюдая за тем, как Лу выгибается. Его руки с необъяснимым трепетом проводят по груди Сехуна и спускаются ниже. Лухан садится на него сверху, ерзает на возбужденной плоти, откидывая голову назад и приоткрывая влажные пухлые губы, по которым шустро пробегается язычок. Сехун, как завороженный, смотрит на него затуманенным взглядом, полным неистового желания, которое беспощадно затягивает его в пучину похоти и страсти. Оно словно течет по венам, переливается под кожей раскаленной лавой, подчиняя себе каждую клеточку его напряженного тела. Это желание заставляет руки блуждать по такому же горячему телу Ханя, который, закусив до крови губу, с каким-то придушенным стоном опускается на рельефный член, принимая Сехуна полностью. Ему нравится то, с какой отчаянной любовью старший смотрит из-под полуприкрытых век на него, сдувая пышную челку с глаз и мило морщась от тянущей внизу боли. Хун приподнимается и, извиняясь, целует своего парня в носик, тотчас сливаясь с ним губами, с громким причмокиванием разрывая поцелуй и следя за тем, как тонкая ниточка слюны обрывается и стекает по подбородку Лухана. Се не дает ему одуматься, снова проникает языком в теплый рот, ощущая на губах приятную кислинку красного вина, и делает толчок, вызывающий у Лу сладкое мычание. Хань отрывается от него, толкает в грудь, заставляя лечь, и, кинув почти кокетливый взгляд, кладет ладони на широкие плечи, переносит на них вес. Поднимается и с тихим выдохом, дрожа, опускается снова. Слишком медленно, томительно, бесконечно сладко и в то же время до сжатых зубов и рычания мучительно. Сехун очень хочет кончить.

— Детка, — тяжело выдыхает Хун, делая попытку приподняться на локтях, но Лухан не удерживается и валится на него, — стой. Сейчас будет легче.

Он опирается о спинку кровати, придвигая Лу плотнее к себе и укладывая подрагивающие от напряжения руки старшего на свои плечи. Лухан обнимает его за шею, прикусывает мочку уха, чувствуя, как чужие руки помогают двигаться. Сехун набирает темп, отчего Хань задыхается, давясь собственными стонами и глотая стоны парня вперемешку с почти звериным рычанием. Пот, скатывающийся с челки, застилает глаза, ударяет в нос вместе с запахом смазки и их тел, сплетающихся в безумстве на одну ночь. Сехун срывается и впечатывает безвольное под его напором тело в кровать, закидывая ноги Лу Ханя на плечи и забывая обо всем на свете. На какое-то время они могут себе это позволить. Стонать друг другу в губы, шепча прерывистые признания, задыхаться и вскрикивать от неожиданно сильных толчков и укусов, сжимать в объятиях и целовать до головокружения. Се отдал бы все на свете, чтобы эта ночь не заканчивалась, ведь только так он может помочь Лухану забыть о проблемах и утонуть в нем. Когда они вдвоем и уверены, что на них никто не смотрит, все хорошо. Поэтому Хань может позволить себе громко простонать имя Сехуна в последний раз перед тем, как его с головой накроет выходящее из-под контроля наслаждение и Се уткнется носом в шею, тяжело дыша и заваливаясь на него под короткий, счастливый смех своего Лу.

***

Сехун выныривает из сна, будто поднимаясь с морской глубины, и жадно хватает ртом воздух. Весь взмокший, он ошалело бегает глазами по палате, натыкаясь взглядом на спящего в кресле Ханя. Нервный смешок почти перерастает в истерический хохот, но парень успевает вовремя заткнуть себе рот.