Кровь у всех красная (СИ)

— Йо, Хаширама. Ты сегодня нервный.

Хаширама отрывисто кивнул в ответном приветствии. Перевел взгляд на двоих Сенджу, которые должны были охранять заложника:

— Претендуешь?

— Развлекайся, — отозвался Мадара. Ему было интересно посмотреть на эту ипостась Хаширамы.

Под бок подвалил Изуна и поделился колбасками. Учиха с удивлением осознал, что колбаски отото грызёт не цинично, а от нервов. О, как…

Заложник был заперт в глубине схрона, поэтому лишних личностей здесь не присутствовало. Хаширама подхватил чакрой последних двоих заговорщиков, тяжелой поступью вышел наружу. Сенджу, может, и рады были бы что-то сказать или потрепыхаться, но их так сдавило, что дышать получалось с трудом. Да и возражать такому Хашираме…

Далеко отходить Сенджу не стал, остановившись на первом же относительно свободном от деревьев кусочке земли.

— Виновны в предательстве, — равнодушно сообщил он. — Осуждены, — руки сложились в нестандартную печать. — Наказаны.

Мокутон был удивительной стихией. Удобен и силён в бою. Незаменим в тайном проникновении. Один из немногих кеккей генкай, обладающих созидательной силой — Хаширама всего за час мог в одиночку отстроить посёлок пусть несколько однообразных, но полноценных домов.

А ещё с его помощью можно было творить поистине страшные вещи — ибо, в отличие от всех прочих стихий, Мокутон был живым. И с лёгкостью встраивался в другие живые организмы.

Тела предателей пронизало десятками и сотнями крохотных ростков. Вдоль каждого крупного сосуда, оплетая сетью корней органы, расцветая лилово-розовыми цветами на месте глазниц… Филигранно, аккуратно, чтобы не нанести непоправимого ущерба… Спустя минуту на месте шести человек раскинул цветущие ветви густой кустарник, не скрывающий, однако, пронизанных его ветвями тел.

Живых тел.

— В смерти отказано, — закончил Хаширама, опуская руки.

Тобирама перевел дыхание, разглядывая жутковатую композицию. Багрянник…* «Предательство». Ани-чан вовсе не потерял голову от гнева — напротив, именно сейчас он действовал холодно, рационально и с учетом будущей выгоды.

Тобирама мысленно поклялся себе простить брату три самые глупые выходки, совершенные в порыве эмоций.

«Какой я, однако, милый и милосердный», — подумал про себя Мадара и зажевал колбаску. Затем посмотрел на неё, уточнил:

— Хаширама, ты закончил жутить? Колбаску будешь? Вкусная. Умеет же Изуна еду находить…

Колбаску цапнул Тобирама, злобно заработал челюстями — то ли скрывая нервозность, то ли просто от обилия эмоций. Хаширама моргнул, немного растерянно улыбнулся:

— Отото, не волнуйся, Изуна не настолько прожорлив, чтобы опустошить мои запасы.

Тобирама с усилием проглотил слишком крупный кусок, зыркнул на брата исподлобья:

— Это был сложный день.

— Тобирама, у меня опять возникло острое желание напоить тебя успокаивающим чаем, — задумчиво проговорил Мадара. — К чему бы это?

— Твой брат покушается на святое, — объяснил Тобирама. — На холодильник ани-чана.

Изуна радушно отдал Сенджу все заныканные колбаски — а ныкать он умел очень хорошо, даже по меркам шиноби — и побежал обнимать оттаявшего Хашираму.

На поверхность вылез заложник, переминаясь с ноги на ногу, полностью осознавая, что удрать ему не удастся. Мадара отмахнулся от него, посылая его в сторону селения. Сейчас он был слишком добр и няшен, чтобы придумать достойное наказание или устраивать цирк с суицидом.

Хотя Хашираму вряд ли переплюнешь.

Сенджу погладил Изуну по волосам, улыбнулся уголками губ:

— Испугался?

Тот хотел по привычке фыркнуть, мол, вот ещё, но вспомнил, что со враньём покончено, и признался:

— Ага. Ты сразу таким чуждым почувствовался… Будто гнев и меня оттолкнул, бу.

— Не выношу предательства, — вздохнул Хаширама. — Это нападение… Собирались убить не только Мадару, Тобираму — тоже. И выставить его виновным в нарушении перемирия. Показать, что мы не умеем держать слово… — уголки губ Сенджу грустно опустились.

Тобирама шагнул вперед, касаясь ладонью плеча:

— Ани-чан…

Хаширама поднял на него взгляд:

— Да, я знаю, что ты не стал бы. И верю, что Мадара тоже. Но… Расчёт ведь был на то, что в случае боя ты поддержишь соклановцев. И будешь убит Мадарой, изматывая его.

Мадара молча дожевал колбаску, подошёл к Хашираме, поднял его на руки, усадив на сгиб локтя и потащил куда-то в сторону.

— У кого ещё пожрать есть? — уточнил он, прежде чем глаза окружающих окончательно приняли круглую форму.

— У меня, — хрипло выдохнул вконец охреневший Хаширама.

— Изуна, ты тоже это видишь?

— Нии-сан… — сокрушённый вздох, как ни странно, всё объяснял.

— Отлично. Предлагаю устроить пикник. Изуна, организуй посуду.

— Хай.

Мадара аккуратно усадил Хашираму на следующей же симпатичной полянке. Усадил, но из рук не выпустил. Вернулся Изуна с водой и стаканчиками из бамбука. Воду подогрели Катоном, заварили душистых трав. Хаширама, продолжая таращиться на происходящее круглыми глазами, все же распечатал свой набор «на пожевать». Тобирама сел рядом, притерся к брату плечом. Скосил глаза:

— Да, это с ними мы воевали.

Хаши не то фыркнул, не то подавился вздохом. Было как-то странно, что отото пришел в себя быстрее него и вообще воспринял выверты Учих спокойнее — но, с другой стороны, это не его ведь на руках только и пронесли, как ребёнка!

А Мадара на этом не остановился, с невозмутимым видом выдав каждому по чашке и бутерброду. Приобнял Хашираму, упираясь подбородком ему на плечо. Прижал к себе Изуну.

— Хорошо…

— Я же говорил, что с Учихами можно…

— Ани-чан, не начинай, — отмахнулся Тобирама, вгрызаясь в бутерброд. — После сегодняшнего среди Учих слухи пойдут, что ты страшнее Мадары.

Лицо Хаширамы приняло обиженное выражение.

— Почему?

Мадара тихонько засмеялся:

— И правда, почему бы это?

— Наказание было справедливым, — насупился еще больше Сенджу. — И весь клан это признал.

— Попробовали бы они возразить.

— Зато уважать станут. И выкаблучиваться перестанут. Где-нибудь на месяц, — философски заключил Мадара. — Минус четыре идиота с каждого клана, разве не прелесть? Ты пей, Хаширама, пей…

— Тех, кому месяц покажется долгим сроком, можно будет водить к этим кустам, — мотнул головой Тобирама. — Эта техника может долго поддерживать жизнь.

— И не мешает вырабатывать чакру, — кивнул Хаширама. — Нужно будет придумать, куда её использовать, всё же они были сильными шиноби.

— Жуткая техника, — задумчиво проговорил Изуна. — И жуткие последствия. Почему было просто не убить? Хоть и мучительно.

— Жаль терять генофонд, — пожал плечами Хаширама. — Они были сильными и талантливыми шиноби.

Тобирама поспешно прикрыл лицо ладонью, пряча смешок. Пришедшая в голову идея была совершенно дикой, но почему-то ей хотелось поделиться:

— А тем, кого нужно будет припугнуть, можно сказать, что это техника инкубатора…

Изуна передёрнулся. Такое… Обезличенное отношение к соклановцам, пусть и предателям, его весьма покоробило. Сначала пытать, отобрав право даже на смерть. Оставить на обозрение мучающиеся тела. А затем так вообще. Даже если это шутка… Всё равно брр! Он не убежал в родное селение закапываться в глубокие убежища только потому, что главный защитник сидел здесь, а без него и окоп не окоп.

— Ветки же мешать будут, — заметил Мадара.

— Но поверят все, — ухмыльнулся Тобирама. — Ани-чан, ты как?

Хаширама вздохнул, накрыл ладонью грудь. Сжал ткань в горсть:

— Больно…

— Отчего? — уточнил Мадара, чуть поглаживая.

— Они были и моими сородичами. А потом исчезли, оставив вместо себя предателей.

— Бывает…

— Мне не было приятно их карать, — Хаширама опустил голову, скрывая лицо за волосами.

Мадара молча потянул его на себя, затаскивая на колени и полноценно обнимая.

— Было бы приятно, я тебя бы уже убивал, а не обнимал, — поведал он.