Кровь у всех красная (СИ)

— Знаешь, тогда, у Хаширамы… — начал Изуна, глубоко вздохнув. По щекам текли горячие слезы, падая на лохматую голову брата, но голос почти не дрожал. — Тогда я впервые понял… Почувствовал, что значит быть собой. Делиться мыслями и находить понимание, а не осуждение. Не вступать в конфликты и не бояться прослыть слабаком. Делать, что хочется, потому что никто вокруг не знает, как должно быть, никто не скажет, как надо… Забавно. Заложником я был свободен. И… Такая злость разобрала, когда я вспомнил, что всего через четыре дня придётся вернуться… Вернуться под незримое, но уничтожающее жизнь давление… И я не придумал ничего лучше, чем уничтожить эти рамки… Главный их источник для меня.

— Знаю, — тихо отозвался Мадара.

— Я так ненавижу сражения! — отчаянно признался Изуна, сжимая пальцы на лохматых прядях. — Я не могу, не получается, не выходит! Даже глаза меня почти не слушаются!

— Зато ты можешь плакать, — тихо отозвался брат, и Изуна, наконец, разрыдался в голос.

Мадара поднялся, садясь поудобнее, привлекая своего маленького отото к себе, позволяя ему выплакать всю боль… Боль, которую он сам же и причинил… Защищая, как умел.

— Для тебя я обязательно построю мир… — пообещал он.

***

Для Тобирамы оговоренные три часа тянулись медленно. Не то чтобы он всерьез переживал, что Учихи поубивают друг друга — как-то же они выживали раньше, да и вообще, это же Учихи, — но ани-чан как раз вошёл в самую невыносимую свою стадию «мне кажется, но я не знаю что». Право, Тобирама спокойнее воспринимал, даже когда Хаши поступал бредово, но бесконечно уверенно. В таком же состоянии неопределённости Хаширама маялся сам и заражал сомнениями окружающих. Больше же всего бесило то, что интуиция брата обычно не подводила, но при этом не имела никаких логических обоснований.

Вот то, что до сих пор никто из кланов не сцепился, не попался на попытке тихо нагадить и не попытался что-то предпринять против заложников — попытка «приправить» еду не в счёт, — настораживает, но абсолютно логично настораживает. Слишком много крови и мести между ними, чтобы в одночасье все об этом забыли. Стоит повысить внимание и, может быть, даже аккуратно спровоцировать самых резких, чтобы выплеснули конфликт до того, как он накопит силу.

Но вот это «что-то будет»… Раздражало.

Поэтому технику телепортации Тобирама активировал с некоторым облегчением. Сейчас можно будет вернуть Изуну обратно, спокойно сесть и обдумать всю известную ему информацию, выстраивая схемы и связи… И, может быть, вычислить то, что настолько тревожит Хашираму своим предчувствием.

— М-ма…

На что-то более связное Сенджу просто не хватило. Ну, находятся в комнате главы Учих не то спящие, не то надёжно вырубленные шиноби, причем не Учихи — бывает. Мало ли как Мадара пар спускает. Сидит Изуна с чашкой чая и прямо-таки распространяет волны няшности — что ж, разговор прошёл успешно.

Не вписывался в эту картину только торчащий из груди у Мадары меч. Подозрительно так в месте, где у нормального человека находится сердце, торчащий.

— Кай, — обречённо попробовал развеять иллюзию Тобирама, не сомневаясь, что подшучивать над ним никто и не думал.

— Привет, Тобирама, — невозмутимо поздоровался Мадара. — Это ведь ваши?

Сенджу вздохнул, присел, касаясь ближайшего вырубленного шиноби. Ему не обязательно было всматриваться в лицо — сигнатура чакры у каждого клана была достаточно специфической, чтобы уметь по ней определить принадлежность, по всей видимости, нападавших. И гораздо надёжнее прочих способов — на лицо можно наложить грим, нашивки или одежду украсть, но подделать собственную чакру способны единицы.

— Да. Это они? — Тобирама коснулся кончиками пальцев рукояти меча в груди Мадары.

Та была вполне себе материальной, но отчего-то это увеличило ощущение нереальности происходящего.

— Угу. Напали полминуты назад, решил никуда не дёргаться, всё равно ты должен был вот-вот переместиться, — расслабленно отозвался Учиха. — Заберёшь?

— Напали? — нахмурился Тобирама. — Сенджу? В центре вашего поселения?

— Угу. Так что, пожалуйста, сразу не убивайте, пусть расскажут, кто их впустил.

— А то у нас такая тишина и благоденствие, что даже арестовать некого, — вздохнул Изуна. — Хотя нии-сан всё равно хочет выйти из дома с мечом в груди.

— Он так удачно воткнулся. Грех не воспользоваться…

— А эпидемия инфарктов тебя не заботит?

— Зато заговорщиков выявим. И от слабонервных избавимся…

— Тебе что, вообще всё равно, что он сердце должен был пробить? — не выдержал Тобирама.

— А что я, не видел, куда меня бьют, что ли?.. У меня слегка смещено расположение внутренних органов. Люди часто промахиваются.

— Изуна. Дай свою чашку, пожалуйста, — Тобирама протянул руку.

Учиха приподнял брови, но чашку передал. Тора подозрительно её обнюхал, даже капнул немного содержимого на ладонь и лизнул кончиком языка. Разочарованно вздохнул, возвращая чашку:

— Обычный чай. А я уж было понадеялся…

— А можно я тебя обниму? — Изуна смотрел светящимися глазами.

— Не время обниматься, — как бы не хотелось Мадаре слегка потроллить Тобираму, но о деле он не забывал. — Разве что быстренько. Напоминаю факты. Некая часть Сенджу сговорилась с некой частью Учих, чтобы убить главу клана Учих и брата главы клана Сенджу, так как об обмене никто знать не мог. Если вы не рассказали.

Тобирама застыл, словно бы окаменел — так быстро его лицо приняло отстраненное выражение. Он даже глаза прикрыл, чтобы ничего не мешало думать. Спустя восемь секунд Сенджу поднял веки:

— Бред. Мной ещё могли пожертвовать, решив, что Изуна не так уж опасен, но убивать тебя, оставив в живых Хашираму? Это выгодно для Сенджу, не для Учих.

— Ну, меч-то торчит в груди у меня, — с улыбкой напомнил Мадара. — Что до бреда… Возможно, убийство и не было целью. Возможно, они хотели героически погибнуть, развязав привычную войну, не знаю…

— Вот они — да, — Тобирама махнул в сторону тихо сопящих Сенджу. — Но те, кто их пропустил?

Нелогичность поведения неизвестных ему Учих ввергала Тобираму в искреннее негодование.

— Минус один несговорчивый своенравный страшилище, плюс один горящий жаждой мести не менее сильный няшка, — Мадара кивнул на Изуну. — Хм, не, всё-таки вытащу меч, а то как-то неудобно.

— Сделай одолжение, — буркнул Тобирама, спихивая неудачливых нападающих в одну кучу. — Изуна, тебя забирать?

— Ну… Предполагается, что я должен находиться у Сенджу, — коротко вздохнул Изуна. — Если и устраивать разбирательства, то хотя бы с «официальным» составом участников.

— Тогда идем, — Тобирама протянул ему руку. — Как раз все ани-чану расскажешь, раз уж я должен вернуться поскорее. Они тебя видели? — Сенджу присел, второй рукой касаясь неудачливых убийц.

— Да, к сожалению, — проговорил Изуна, касаясь его руки.

— Скромняшка. Забыл сказать, что только он может их разбудить, — хмыкнул Мадара, аккуратно вытаскивая из себя меч, чтобы не нанести ещё больше повреждений.

Ну, выделывался он, выделывался. Можно иногда, да.

Тобирама неодобрительно покосился на главу Учих. Это позёрство будило в нем желание спеленать строптивца и сдать в надежные руки Хаширамы. А ещё лучше — Конеко-сан, которая, несмотря на имя*, вгоняла в трепет даже самых закаленных бойцов, если они пытались пренебрегать собственным здоровьем.

* Конеко — котенок.

Но увы, прихватить с собой ещё и Мадару было нельзя. Правда, ничто не мешало взять у Хаширамы аптечку и вернуться уже с ней.

— Хаши! — с радостным воплем бросился к нему Изуна. — А мы с братом поговорили! Он всё-таки няшечка, представляешь? А ещё нас убить хотели, так что затея с миром вполне рабочая, Учихи с Сенджу уже договариваются…

— Что значит — убить? — выцепил из этого радостного шквала наиболее важную информацию Хаширама. Впрочем, ни собственная тревожность, ни рефлексы, побуждающие встречать любой резкий бросок в свою сторону техникой, не помешали ему Учиху подхватить и обнять. — И кто это?