Во власти алых очей (СИ)

— Бли-ин.. Не надо так.. Хватит.. Резко, — пытаясь сжать ноги и тем самым врезаясь в его торчащие из бедер острые рога, спутанно заскулил я, как побитая псина, еще и загнанная в угол целой сворой напористых кобелей, но ответа я вновь не дождался, а мужчина так и нависал надо мной, упираясь в постель лишь одной рукой и часто вдавливая меня в скрипучий матрац своим каменным пахом.

Кровать под аккомпанемент наших шумных выдохов яростно дергалась, ударяясь о стену и раскачиваясь, а я уже почти не соображал, и только хлесткий мощный удар по лицу быстро вернул меня в реальность, и я, ахнув, снова весь сжался, бессмысленно впиваясь пальцами в его руку и кусая губы. Тело горело, судорогами скрючивая каждую мышцу, будто из них жизненную силу по каплям выдавливали, а Туомасс вновь что-то шипел, рычал, скаля зубы и глядя на меня так властно и прожигающе, и его мерцающая форма постепенно обретала свой обыкновенный облик, в то же время ослабляя меня самого.

Боль почти не отступала, только изводила и жалила с каждой секундой, а в низу живота все пошло и мокро хлюпало его смазкой, источающей по помещению свой густой запах, а толстый, твердый член чавкающе и скользко проникал внутрь меня, что я прекрасно в таком положении видел. Это чертовски заводило, пуская колкие разряды возбуждения к моему паху, снова наливающемуся желанием, и я поспешил потянуться туда так необычно ослабевшей рукой. Даже пришлось ее почти волоком перемещать по животу, такой тяжелой она мне показалась, и я наконец-таки смог поласкать и себя.

Туомасс, так и хранящий холодное молчание, вдруг схватил меня обеими руками за бедра, со стоном насаживая по самое основание своего твердого поршня, и я, сильнее вжавшись в подушку, взвыл еще громче, выпуская из полусорванной глотки яростный вскрик, а по щекам быстро и самовольно рванули две влажные дорожки, будто бы окончательно вырубая мой разум.

Однако спустя время мало-помалу и я начал ловить свой кайф от всего этого, меня снова феерично и так бесконтрольно распирало от эмоций и таких ослепляющих чувств к нему, и теперь для меня это было совершенно естественным — отдать ему всего себя, не размышляя о каких-либо последствиях и боли. Обхватив мои ноги, он ловко забросил их себе на плечи, удобно устраиваясь передо мной, и в таком положении меня могли удержать только его сильные великолепные руки. Я утомленно и блаженно любовался им, снова и снова, не умея отвести глаза, и свет луны в комнате позволял мне увидеть так мало, и в то же время все. Он мне казался мифическим божеством, идеальным созданием во всем этом мире, потому и близость с ним была для меня просто высшей степенью награды.

Стоны были все громче, а прикосновения — жарче, настойчивее и интимнее; его голос снова зазвучал в моей затуманенной чувствами голове, но я не понимал его слов, похожих чем-то на латынь, как я спонтанно все же догадался. Мне так хотелось выразить ему все то, что ощущал, это давило и заставляло страдать от нетерпения, а мысли путались, теряясь в спектре накатившего на меня вихря желания.

Утратив всякий счет времени, я чувствовал, что весь вспотел, уже невольно подаваясь ему навстречу, но сил не хватало совсем, даже просто открыть рот и сказать ему что-то, но он слышал мои мысли и без слов, потому мы могли общаться, лишь взглянув друг на друга. Все нервы ополчились против меня, вибрациями гоняя импульсы под кожей, особенно там, куда крышесносно упиралась частыми рывками гладкая головка его пениса. Напряжение росло, шлепки были все сильнее, а острые когти до крови впивались мне в кожу, случайно пробуждая меня от этого сладкого сна, но навсегда уже ничто не могло вернуть меня обратно.

— Мм.. потрясающе, — рыкнул мужчина, снова сбрасывая мои ноги, как плети, на кровать и тесно устраиваясь на мне грудью, тут же начиная новые толчки.

Он совсем не прерывался, безустанно засаживая ствол целиком и ритмично шлепаясь тяжелыми яйцами о мокрую промежность; его томные выдохи просто сносили мне крышу в конец, и я только шире пытался развести перед ним ноги, дрожащие от сладостного изнеможения, а по всему моему телу уже выступал лихорадочный холодный пот. Меня начинало противно тошнить и качать даже лежа..

Наплевав на все, крепко обнимая в упоении своего великолепного мужчину, я в итоге все-таки не вытерпел и кончил, чувствуя себя, будто под каким-то особенным, неописуемо окрыляющим кайфом, сладко и мягко поднимающим меня к самому потолку. Я просто безмятежно и безразлично ко всему улыбался, содрогаясь от быстрых, настойчивых фрикций, властно таранящих меня, и ничего для меня больше в мире не существовало. Только я, Туомасс и вечная пустота.

С протяжным мычанием, переходящим в неведанный возглас, демон тоже в итоге спустил, снова заливая меня внутри тугими, обильными струями спермы, и я, все же найдя в себе жалкие силы потянуться к нему, все же привлек мужчину поближе, тут же нетерпеливо прося поцелуй.

Под громкие причмокивания он жадно и резко кусал мои мокрые от слюны губы, облизывая и пошло проникая дальше, а член часто и приятно пульсировал во мне, и я слабо сжимал его внутри, чтобы слышать по-особенному чувственное дыхание Туомасса и им так жадно наслаждаться. Словом, я был просто счастлив быть рядом с ним в этот момент, и ничто меня больше не волновало. Я совершенно не успевал отвечать, губы не слушались, и я, начиная над этим безумно хихикать, просто раскрывал рот, отдавая ведущую роль ему, и улыбающийся Туомасс был прекраснее всего для меня в этот час..

Неожиданно отстранившись и хищно блеснув алыми гипнотическими очами, так страстно полюбившимися мне, он усмехнулся и, без труда рывком развернув и поставив меня на колени, звонко шлепнул по ягодицам, выхватывая из моей груди томный вскрик и прорычав многоголосо мне на ухо:

— Я выжму из тебя все соки..

Прогнувшись и широко расставив разведенные колени, уставший уже до настоящего безумия Билл, шатаясь, лишь безропотно держался на постели и с отстраненным лицом, уткнувшись в одеяло, сносил неостановимые всплески демонической жестокости, принимая их за великий дар и милость, больше и не вспоминая о Мари, которая все это время лишь лежала горстью остывающего, дымящегося пепла на полу совсем недалеко от магического зеркала.

Немало времени прошло, пока Туомасс наигрался и восполнил свои силы всласть, продолжая только из жадности насиловать свою лишенную рассудка и едва способную дышать после случившегося жертву, к которой уже постепенно угасал его былой горячий интерес.

Кончив повторно, сытый демон ликующе расхохотался, ужасающим эхом разливаясь по помещению, переливами и повторами разносясь у каждой стены, и довольно упал на мягкую постель рядом с неподвижным Биллом, без поддержки сразу повалившимся на бок, как тряпичная кукла.

— Это была стоящая сделка, дитя, — издеваясь и без конца заливаясь победоносным смехом, говорил окончательно ставший реальным Туомасс, чуть толкнув обнаженного юношу и перевернув тем самым на спину на влажных от пота простынях, после чего упоительно провел острым когтем кровоточащую, глубокую полосу по его умиротворенному усталостью лицу. — Ты потрудился на славу, мой мальчик, — лукаво зубоскаля, съехидничал мужчина, склоняясь ближе и мокро слизывая выступающую снова и снова кровь, и, уже было собравшись убираться вон, с оттенком явного удивления на лице вдруг вскинул свои густые брови. — Мм! Ты все еще жив, — ложась обратно на место, хмыкнул Туомасс, вновь с урчанием оплетая своего юного освободителя хвостом и руками, и Билл с протяжным выдохом и ласковой улыбкой безумца медленно открыл глаза.

— Туомасс, мне так хорошо, — с трудом связывая слова, протянул брюнет, искренне отвечая на объятие демона, совсем не подозревая, что тот за считанные секунды уже вновь успел замыслить на его счет неладное.

— А может стать еще лучше, хочешь? — мелодично замурлыкал Туомасс, загадочно и завлекающе сверкая магическими очами, и Билл в таком состоянии теперь был все равно согласен буквально на все.

— Ты со мной, а лучше уже не бывает, — прошептал парень влюбленно, с усилием поднимая руку и собираясь протянуть ее к демону, как вдруг, чуть сведя брови, недоуменно вернул ее к своему лицу, собирая на подбородке густые кровавые капли и обильно пачкая ими свою руку. Билл непонимающе охнул и вдруг глупо хохотнул, с удивлением глядя на эти темные пятна на пальцах.