Другая история (СИ)

— Зато, наверное, ты был на высоте, — усмехнулся Тор, выкатываясь из-за стола в инвалидном кресле.

— Да уж, рядом с новенькими бездарями любой, у кого есть чувство ритма, будет хорош.

— Ты так обо всех танцорах говоришь, — продолжал улыбаться Одинсон, любуясь уставшим после работы партнёром.

Сейчас без сценического грима и блёсток Локи выглядел на свой возраст. Природу не обманешь. Они уже не мальчики. Оба.

— Потому что никто из них не относится к этому серьёзно. Это же искусство танца, Тор! А не просто тряска жопой ради пары лишних баксов, — продолжал возмущаться Локи, делая мелкие глотки воды прямо из фильтра.

— Для тебя — искусство, для Роудса — бизнес, хотя он и ценит тебя по достоинству, а для кого-то — просто попытка заработать, — попытался примирить любимого с реальностью Тор.

Джеймс был единственным, кто вытерпел склочного Лафейсона, когда тот пришел простым стриптизёром в один из его клубов. Уже через месяц тот стал главным постановщиком шоу, бесконечно гоняя и в хвост и в гриву и девочек, и мальчиков, доводя порой танцоров до белого каления своими ехидными комментариями, бьющими точно в цель. Роуди же, по-настоящему оценив его талант, улаживал конфликты с персоналом сам и не останавливал талантливого балетмейстера.

Лафейсон вздохнул, опустившись на пол, рядом с колёсами, положил руки Тору на колени.

— Болит? Ибупрофен помогает?

— Пока ещё да, — отмахнулся Одинсон. — Будешь есть?

Он ненавидел чувствовать себя слабым, тем более в послеоперационный период, когда ему пришлось сесть в каталку. Они надеялись, что проблема в мениске. Просто стандартная травма для танцора, но обе коленные чашечки пришлось собирать буквально по кусочкам после того, как Тор оступился на лестнице за сценой клуба.

— Нет, — постарался мягко улыбнуться Локи.

Чувство вины придавило его с новой силой.

— Ты не виноват, — заметив проскользнувшее затравленное выражение партнёра, твёрдо произнёс Тор. — Ты ни в чём не виноват, Локи.

Лафейсон хотел бы согласиться, но не мог. Все эти годы, что они были рядом друг с другом, именно Тор удерживал его от большинства импульсивных, зачастую бессмысленных поступков, шел за ним, куда бы тот не хотел, поддерживал, не уходил, заступался, порой себе же во вред.

— Давай оформим отношения, — встав с пола на колени, попросил Локи.

— Ты серьёзно?

— Более чем. Давай, я хочу. Мы столько лет вместе, мы через такое прошли.

— Но ты всегда говорил мне, что это блажь, — удивился Тор.

Сколько раз он не заводил подобные разговоры, любимый всегда отмахивался, критиковал или откровенно поднимал его на смех. Последнее, правда, он позволял себе только наедине. Он и улыбался нежно и солнечно лишь Тору, при всех остальных надевая на лицо презрительную маску. Одинсон уже лет пять как смирился с его чередой отказов, и вот на тебе…

— Я ошибался. Давай подадим документы. Сегодня же.

— Да что случилось-то? — не понимал его партнёр.

— Я люблю тебя.

— Так и я тебя люблю, это не великая тайна, — попытался отшутиться Тор, считая, что его любовник просто морально устал за ночь, исполняя бесконечные приватные танцы, подменяя кого-то из своих подопечных во время ночного шоу.

Локи редко выходил танцевать, лишь по особой просьбе Роудса, которому Лафейсон старался не отказывать из чувства симпатии и благодарности.

— Я готов взять твою фамилию, — последним аргументом Локи просто вверг Тора в шок.

— После тех старых интервью моей матери, в которых она говорила, что ты ей как сын родной, я уже смирился с шуточками про инцест и шведскую семью, но разве новая волна обрадует тебя?

— Мне плевать. Я хочу, чтобы мы стали супругами, — Локи взял в свои руки ладони Одинсона.

— Хорошо. Просто регистрация? Без торжеств? — уточнил Тор.

— А ты бы хотел пригласить на свадьбу Фригг и Одина? — не удержавшись, съехидничал его любовник.

— Сомневаюсь, что они будут рады, — серьёзно ответил Одинсон, и улыбка на его лице погасла.

Новая волна вины захлестнула Локи. Вот ведь мог же сейчас прикусить свой ядовитый язык…

========== Глава 43. Двадцать лет ==========

Двадцать лет назад мать Тора, шведская прима-балерина Национальной Оперы, обратила внимание на Локи, мальчика из неблагополучной, пьющей семьи. Родные без проблем подписали отказ от прав, передавая проблемного семнадцатилетнего сына под опеку четы Одинсон, получив за это в благодарность жирный чек.

Фригг растила из Локи звезду, несмотря на возраст подопечного, раз родному сыну не передалась её врожденная грация и тонкокостность. Лафейсон впечатлил её своим выступлением во время одного из уличных фестивалей. Никогда не занимавшийся танцами профессионально, не знающий ничего о классической хореографии на момент их судьбоносной встречи, он двигался как бог.

Тор с подачи матери изучал танцы с детства, но забросил это увлечение ещё в старших классах школы. На момент появления в семье приёмыша он уже учился на историческом факультете Стокгольмского педагогического института, профессионально занимался греко-римской борьбой, встречался с настоящей леди — Сиф, выбору которой были очень рады его родители. Предыдущую пассию единственного сына, Джейн Фостер, они недолюбливали, считая слишком озабоченной собственной карьерой. Одинсоны жаждали внуков, и красавица Сиф, с восхищением слушавшая Тора, несказанно привлекала их в качестве будущей невестки.

Одинсон-младший предпочитал жить в кампусе, подальше от чрезмерно опекающих своей заботой родителей, встречался с ними редко, но, стоило ему вернуться в начале летних каникул в отчий дом в пригороде Стокгольма, он подумал, что сошёл с ума.

Мамин ученик, на тот момент ещё несовершеннолетний, ершистый, колкий, ехидный, сверкающий колдовскими зелёными глазами, на каждую его фразу саркастично отбивался, словно привык защищаться от всего и вся, по поводу и без.

Тор сбежал из особняка родителей обратно в кампус, испугавшись самого себя, стал появляться дома ещё реже, старался встречаться с родителями лишь на светских мероприятиях. Но скоро на них стал появляться и Локи.

Фригг, желая избежать подозрений со стороны желтой прессы в возможной связи с юным учеником, часто подчёркивала, что Лафейсон для них с Одином — как младший сын. Её супруг, вечно занятый семейным бизнесом, активно подтверждал слова жены, позируя при любом выходе в свет рядом с юным дарованием.

Каждый раз Тору почти удавалось убедить себя в бессмысленности своих чувств, но стоило лишь пересечься взглядом со «сводным братом», все убеждения летели к чёрту.

Расставание с Сиф было болезненным, как бы не старался он выйти из отношений достойно, не обидев когда-то любимую девушку. Родители были поражены, уже успев в голове запланировать за молодых свадьбу.

Ситуация накалилась после официального подтверждения Локи своей сексуальной ориентации. Родители поддержали каминг-аут на тот момент уже двадцатилетнего Лафейсона, говоря множество тёплых слов в сторону ЛГБТ-сообщества Швеции.

Тем не менее теплой атмосфере в доме четы Одинсонов так и не удалось отогреть приёмного ледяного мальчика. Хладнокровный и жёсткий, Локи не уживался ни в одной из студий. Несмотря на заметный невооруженным глазом талант, он вылетал из множества постановок, позволяя себе давать порой весьма уместные, но бестактные комментарии маститым балетмейстерам и признанным звёздам.

В процессе написания дипломной работы о карело-финском эпосе «Калевала» Тор съехал из кампуса в отдельную съемную квартиру на набережной Страндвеген и даже безуспешно попытался восстановить отношения с Фостер.

В очередной раз, возвращаясь домой после встречи с научным руководителем, он у здания Национальной Оперы встретился со своим наваждением.

— Так ненавидишь меня? Ревнуешь ко мне родителей? Поэтому не бываешь дома? — колкие рубленые вопросы так и слетали с губ Локи при попытке Тора завязать ненавязчивую беседу.

Он заметил, что Лафейсон пьян, самую малость казалось бы, но этого хватило тому, чтобы не сдерживаться вовсе.