Герой не твоего романа (СИ)

- Забудешь такое… И хватит его вспоминать, а? – Чанмин нахмурился. – При каждом удобном случае. Он мудаком похлеще меня был, вообще-то.

- К слову просто пришлось, – покраснел Джеджун. – Ну так что? – Омега стал сосредоточенно расстегивать пуговицы на рубашке любовника, но справился только с тремя и замер, хлопая глазами. Если вампира бросало в холодный пот от близости беременного мужика, то приставать к нему и дальше было совсем унизительно. Наверное, следовало опять прижаться посильнее или опустить взгляд, чтобы узнать, возбужден ли Чанмин хоть немного. Делать второе было почему-то стыдно, и Джеджун выбрал первое, крепко обняв вампира руками. Похоже, он в самом деле не оставил известный орган любовника совсем равнодушным, и это его окрылило: испытывать рвотные позывы одновременно с вожделением – трудновато.

- Джеш, ты переутомился, у тебя котелок не варит, – успокаивающим тоном произнес Чанмин, гладя Джеджуна по волосам. – Ну какой сейчас секс…

- Мы же оба хотим, – тихо промурлыкал омега, уткнувшись носом в шею вампира. Его сердце ускоряло темп с каждой секундой, он совершенно перестал соображать, думая о том, что сейчас снова позволит возлюбленному овладеть своим телом. Так хотелось прикоснуться к гладкой смуглой коже Чанмина, целовать его грудь и плечи, ласкать рукой и губами напряженный член… Этот парень определенно действовал на Джеджуна, как афродизиак. Когда его не было рядом, он даже не думал о сексе, а стоило им остаться наедине – пожалуйста, все мысли одна пошлее другой.

- Да, Дже, я тебя хочу, – поднял белый флаг Чанмин, наконец догадавшись, зачем омеге это нужно. Вампир быстро расстегнул оставшиеся пуговицы и скинул рубашку. Когда он стал расправляться с джинсами, воодушевленный Джеджун вновь начал его целовать и сам снял одной рукой свои трусы (вроде, совсем мужские и даже без принта). Все происходило в полнейшей тишине, ведь у вампиров – хороший слух. Когда оба остались обнаженными, омега, немного стесняясь, сам взял с полки над зеркалом крем для рук и, расстелив на кафеле свое полотенце, лег на спину. Чанмин опустился перед ним на колени, затем уперся ладонями в пол и, низко наклонившись, стал плавно водить влажным языком по коже. Джеджун помнил о конспирации и успешно сдерживал стоны, позволяя себе лишь часто дышать ртом и в нетерпении прикусывать губы. Чанмин начал с лица и спускался ниже. Нежная шея с доставшейся в обязательном порядке от оригинала родинкой, худые плечи, художества Джунсу на груди, чувствительные и уже затвердевшие соски, выступающие ребра, живот…

Чанмина словно током ударило. В этом вовсе уже не впалом, как раньше, животе находился ребенок. Ага, грубости он слышал, а что мама с папой творят – не понимал? Да ничего он, конечно, пока не понимал, но они что… собирались при сыне сексом заниматься?..

- Почему ты остановился? – шепотом спросил Джеджун, открывая глаза.

- Джеш, неудобно как-то. – Чанмин встал на колени и виновато оглядел своего любовника. Все еще очень красивого, безусловно, но уже с «довеском». – У меня такое впечатление, словно я собираюсь трахнуть тебя около люльки с младенцем.

- Что ты несешь? – Джеджун приподнялся на локтях. – Я всего-то на четвертом месяце.

- Уже на четвертом, – важно поправил его Чанмин. – И такое чувство, будто он за нами наблюдает.

- Ты маленький, что ли? – Джеджун тоже встал перед ним на колени. – Иди посмотри в интернете, как развивается плод по срокам. Он еще совсем крошка!

- Да, но мне все равно как-то неловко…

Джеджун поднялся на ноги и резко открыл дверцу в душевую кабину.

- Противно трогать беременного парня – так и говори, – выпалил он, скорее включая воду – на глаза уже наворачивались жгучие слезы обиды. – С девушкой ты не был бы таким щепетильным…

- Стой, балда. – Чанмин вцепился в руку ускользавшего омеги и заставил его вернуться. Вода успела смочить его волосы, но хотя бы не тронула макияж, который он от переизбытка чувств забыл снять. – Как мне может быть противно? Я люблю тебя, от макушки забитой дурацкими мыслями головенки до кончиков напедикюренных пальцев ног. Люблю. Но для меня это еще шок. То, что ты ждешь ребенка. В мыслях не укладывается, я же считал это невозможным.

- И поэтому я для тебя сейчас – что-то вроде фантастического создания, покемона, которого любить, конечно, можно, но не трогать же? – Джеджун еще всхлипывал, но как-то обозленно, словно ругаясь своими слезами.

- Прекрати говорить глупости. – Чанмин опять обнял его, прижимаясь щекой к влажным волосам. – Ты все равно единственный, кого мне хочется видеть в своей постели. Но знаешь, в мое время часто считалось неприличным и неуважительным по отношению к жене заниматься с ней сексом, когда уже было известно о беременности…

- А сейчас все не так, и неуважительно – это отказывать женщине только на том основании, что у нее немного вырос живот, – решил поверить вампиру омега. – Докажи, что я тебе не противен.

- Да ты же сам не хочешь, тебе это сейчас неприятно. И до того, как я ушел, тоже не нравилось.

- Я тебя хочу, – капризно ответил Джеджун. – Мне это нужно, даже если не приносит такого удовольствия, как раньше. Потому что ты мой мужчина.

- Твой, – согласился Чанмин, касаясь губами лба омеги. Похоже, он забыл, что Джеджуна слишком много лет никто не ласкал, и он стал первым, кто по-настоящему начал восполнять этот пробел. Наверное, для омеги действительно была важна их физическая близость, без которой он до конца не верил чувствам. А кто, собственно, был в этом виноват? Вампир, начавший отношения с постели и позже показавший скованному бухгалтеру все прелести секса с любимым человеком. – Ох, малыш, прости маму с папой, они хулиганы…

Джеджун припал к губам Чанмина, не демонстрируя никакой страсти и ожидая, что вампир сам перехватит инициативу (иначе выходило бы, что его принудили к сексу). Чанмин скоро обхватил лицо омеги ладонями и, закрыв глаза, с несколько отчаянным неистовством стал посасывать, кусать и облизывать его мягкие губы, постепенно углубляя поцелуй, делая его более пошлым и возбуждающим, но все равно не грубым. Джеджун почувствовал слабость в ногах, когда сильные руки опустились на его ягодицы и нежно сжали их; Чанмин уложил омегу на бок, на еще не убранное полотенце, и лег рядом, лицом к нему. Они продолжили целоваться, обнимая друг друга. «А у него были другие мужчины или женщины за этот месяц? – невольно подумал Джеджун, гладя Чанмина по спине. – Еще пару недель назад голод не так сильно мучил его, он вполне мог спать с кем-то…» Но об этом можно было спросить и позже. А сейчас он постепенно лишался способности рассуждать о чем-то постороннем, ощущая, как в бедро упирается уже совсем твердый член любовника. Чанмин его действительно хотел, и нечего было морочить себе голову подозрениями. Просто он сам еще был мальчишкой – вот и растерялся.

Чанмин боялся сделать что-то неправильно и был так осторожен, словно Джеджун мог от резкого движения рассыпаться на осколки. Омега таял от наслаждения этой нежностью и осмотрительностью – оказалось, помимо мазохистской стороны, в нем присутствовала еще одна, которой нравилось такое трепетное обхождение. К тому же, эта медленная подготовка доводила до исступления, заставляла желать продолжения всем существом. Чанмин, положив голову Джеджуна на свое предплечье, приподнялся на локте и, откинув чуть влажные волосы, занялся его ухом, водя по нему языком, прикусывая мочку и целуя шею чуть ниже ее, а пальцы свободной руки тем временем гладили омегу между ягодиц, размазывая крем. Джеджуну казалось, что у него снова началась течка – таким сильным становилось ощущение требующей заполнения пустоты, сладкой от осознания скорого удовлетворения. Омега опустил ресницы и уткнулся лицом в плечо Чанмина, лениво поглаживая одной ладонью его грудь.

Вампир сам понял, что довел Джеджуна до изнеможения, когда тот повыше поднял ногу, закидывая ее на бедро любовника и таким образом открываясь, прося большего. Это было неосознанное движение, что распалило Чанмина – он любил в Джеджуне эту застенчивость, через которую в его объятиях пробивалась чувственность.