Корона лета (СИ)

Они открыли, адовы светлые боги, открыли. На порог вышел упитанный мужик в серебристой одежде земных медиков; я хотел заорать, что заплачу – вот клянусь чем угодно, из фонда выпускников интерната, где ещё осталась мелочёвка, – но он молча поднял меня и впихнул внутрь.

– Как тебя зовут? Отвечай!

Расстелили на кушетке – бескостную, бессильную ветошь, воткнули в запястья иголки, в рот хлынула гадостная смесь из рубчатого шланга. Надо соврать. Иначе врач откажется от меня, как все до него.

– Он в нашей базе не отмечен… погоди-ка! – высокий голос, клепающий железные гвозди, прямо Игер в худшие дни. Их двое в кабинете: упитанный в серебре и ещё кто-то у линкома, – и оба терзают меня. Упитанный – по старинке, вручную; этот, с языком из металла, шарит сканерами.

– Есть совпадение, то-то датчики на него не среагировали. Игер Спана тебе родственник? – смачный гвоздь – и сразу по шляпку. – Мальчик! Отвечай!

Тараторят, перебрасываются терминами, я бы и на общем не разобрал, домергианские «аум» и «аус» рассыпаются бессмыслицей. Скажу правду – вышвырнут, но ведь сканер уже нащупал, опознал родовое сходство, какого чёрта Игер таскался именно сюда со своими болячками… спасибо ещё раз, папа, жизнь подарил, её и отнимешь. Я напряг горло, вытолкнуть шланг не получилось, до квадратности внушительный медик подскочил, наклонился, закрыв собой лампы на потолке, смесь перестала литься. Шланг вышел с мерзким причмоком, прилип к губе.

– Я сын Игера Спаны и Сида Леттеры, – просить бесполезно, внушили ещё на песчаном берегу Конго, просто шея у некоторых длинная, – не прогоняйте меня, пожалуйста! У меня есть деньги.

Квадратный шевелил бровями, мерцали серебряные нити. Медик – полукровка, чистопородные уникалы тучностью не страдают, он поймет, должен понять, как оно невыносимо. Тот, с гвоздями, исчез, почему-то это пугало.

– Сделайте тест, – я пошарил рукой по животу, по расстегнутой ширинке, спутывая провода инъекторов. Яладжа не издевался, говорил искренне и был охренительно прав: жрать, трахать и заботиться о себе; вот только я ни за что не передам заповеди дальше, тому, кто может копошиться во мне.

– Ты нам не по профилю, мальчик, – медик поправил иголки, вздохнул, – мы не занимаемся тяжёлыми больными. Стабилизируем сердечный ритм – и в реанимацию Муниципального госпиталя. Что ты с собой сотворил-то, а?

– Нет! По профилю! – я попытался схватить его за рукав. – Сделайте тест. Тест на ребёнка. Вы же виролог, да?! И если…

Зрение вырубило, на грудь наступил великан, запрыгал в древней пляске войны, точно в неуслышанной сказке, дунул через весь океан, корабли сверкнули днищами, сгорели под палящим солнцем. Вытащите его из меня, уберите, вычистите, я всё отдам, пусть оно не родится, никогда не… великан погасил небо, разозлили беднягу, нам теперь не выкрутиться.

****

– Беременность не самая серьезная его проблема. К тому же экспресс-тест ничего не показал. Наблюдается декремент конкуписценции, но в состоянии Радека это закономерно, хотя обычно резкое снижение уровня свидетельствует о наступившем зачатии.

Меня качает под знакомое дребезжание – чего великан бормочет по-стариковски, не трубит в победный рог? Он же нас утопил. Булькает кругом, плавают обломки, звуки еле пробиваются сквозь толщу воды.

– Конкус… кремент… светлые создания! Будь снисходительней, я не обучался вирологии.

Великан, верно, бог справедливости, потому что мой папаша номер один тоже на дне, хоть и ерепенится, цедит слова, точно на переговорах.

– Падение «зубца Фрея», Сид! Простых вещей не знаешь, – и папаша номер два утонул. Занятно, даже после смерти они ругаются и им не до меня. – Чем выше уровень «зубцов» в крови, тем сильнее утрика…

– Понял уже, помолчи.

– В любом случае, сейчас мы ничего предпринимать не станем, – великан с голосом упитанного врача взбалтывает волны, касается чем-то холодным, кожа ощетинивается пупырышками, – чистка Радека добьёт. Безусловно, желательно почистить немедленно, применить щадящую процедуру, но я предпочитаю живого и беременного пациента, нежели стерильного и мёртвого. Радуйтесь моим связям с реаниматологом Ваном из Муниципального и благодарите его за то, что мальчишка выкарабкивается. Кстати, вызов спецов из госпиталя вам дорого встанет.

Ого, великан сердится. На моих папаш – а злость вымещает на мне. Скользкие пальцы трогают внизу, разводят ляжки. Не надо, больно!

– Радека изнасиловали? – Игер. От его ярости море вскипает, наваливается душной громадой. Никто меня не насиловал, сам попёрся. Крик смывает с губ, слишком много воды, и прилив близко, накатывает с громким сладострастным урчанием.

– Сомнительно, – великан суёт что-то в меня, плавно и мягко, но я сжимаюсь, – травмы анального отверстия минимальны. Послушай, Спана, не торчи тут столбом и не пыхти! Потрать время с пользой: на поиски медкарты. Радека должен был осматривать виролог, хотя бы единожды – при пубертатной гиперсекреции конкуписциальных гормонов. Нужно выяснить, какой уровень… тьфу! В общем, количество «зубцов Фрея», нормальное для организма твоего мальчишки. Будет проще определить, зачал ли он.

Внизу уже почти совсем не жжёт, меня треплет на волнах, тянет глубже в тёплую воду, и стихает ворчание великана.

– «Зубцы», паршивый Фрей, утрика, крапивное семя! Невежественные болваны, развлекаются жаргонизмами, а дети калечатся, вот ведь… Радека обследовал виролог, Игер? Сид?

Я отсюда чую, как они дышат. Сид – быстро и загнанно, Игер – с мучительным низким хрипом.

– Я… мы не знаем про виролога. Прекрати спрашивать! Забудь пока о беременности, вытаскивай парня, возьми мою карточку, сними оттуда до последнего йю и, ради всех богов, заткнись, – Сид храбрый, угу, спорит с великаном. Спорит ради меня.

– К сожалению, забыть не получится, – жестокое чудовище хмыкает, – насколько я разобрал невнятицу, ваш наследник потребовал аборт. Радек совершеннолетний, выбор за ним.

– Мы и не собирались… препятствовать, – Игер чопорен, как интернатский инспектор. – Можно нам… подойти к нему?

Великан взрыкивает, глубина хватает огромными клешнями, смыкается надо мной. Нависают тени с рыбьими головами, хихикают и дразнятся, а потом пропадают и они, и я привычно остаюсь один. Морское чудище обмануло – Сид и Игер оставят меня на дне.

****

Было удобно, уютно и немного щекотно. Щекотка и разбудила, заставляя ёрзать, тереться о пушистую ткань. Я потянулся, нащупал, где чешется, пальцы наткнулись на штырёк с колючим навершием. Разлепил ресницы, глянул в пасмурное небо: в Сарассане собирается дождь, ну, как всегда. За окном хлябь, лежу на кушетке с бортиками, под спиной нечто облачно-ворсистое, на сгибе локтя торчит маленький штырь, от него вьётся нитка – прямо к стойке с толстым пузырем.

Позади звякнуло, точь-в-точь трахательная коробка Яладжи. Я подскочил, выдирая штуковину с иголкой, руку стянуло болью, резануло под рёбрами, в живот набились кирпичи.