Хрустальный дом (СИ)

Ливиан в ответ глазом не моргнул, плечом не повёл.

– У меня нет с собой шестисот долларов! Доволен?

Отклеившись от косяка, он вновь положил узкую ладонь на дверь:

– На нет и суда нет. Всего доброго, мисс Филт.

– Подожди!

Мередит ловко скользнула в образовавшийся проём между дверью и косяком, ворвавшись в квартиру.

Ей это удалось без особого труда.

Движения у Ливиана были замедленные, словно он прилагал усилия к тому, чтобы держаться на ногах, не шатаясь из стороны в сторону.

«Да он пьян», – наконец догадалась Мередит, тут же пожалев о своём смелом вторжении.

– Послушай, я не займу много твоего драгоценного времени, – пробормотала она. – Даже пообещаю принести тебе твои клятые шестьсот долларов как-нибудь на досуге. Как только разбогатею, – с нервным смешком закончила она.

– Так-так! Теперь я узнаю тебя. Мередит Филт? Младшая дочка старины Теда? Папочкиного верного дружка. Ну что ж? Раз уж взяла приступом мою холостяцкую халупу – проходи. Только не обессудь, кофе с тортом предлагать не станут. Если хочешь, могу угостить виски?

Продемонстрировал Ливиан поднятую им со стола наполовину опустошённую бутылку.

Кухонька была крохотная. В ней царила та же атмосфера упадка и разлада, что и повсюду.

Усевшись на табурет, пододвинув к себе стеклянную пепельницу, чиркнув зажигалкой, Ливиан затянулся сладковатым табачным дымом.

Ощущение неправильности нарастало.

Мередит внезапно сделалось душно в этой маленькой комнате, где они были так близко друг к другу, зажатые между стульями, раковиной и холодильником.

– Так что ты хотела узнать? – выдохнул он колечко едкого табачного дыма.

– Я надеялась, что ты мог что-нибудь знать от своего отца об убийце моих родителей. Дать пусть маленькую, но зацепку.

– Зачем?

– Что значит – зачем? – удивлённо вскинула брови Мереит.

Сцепив пальцы в замок, Ливиан уронил руки на стол:

– Зачем тебе искать убийцу родителей? Разве твоё знание правды поможет им? Но это может дорого обойтись тебе самой. Обычно я не даю советов, но в память о детстве сделаю исключение – иди домой и забудь сюда дорогу.

– Ты так легко об этом говоришь! – горячо возразила Мередит. – Разве сам ты не искал убийцу своего отца? Разве сам ты не хотел знать правду?

Допив оставшееся бренди одним глотком, Ливиан покрутил бутылку в пальцах, придерживая за узкое горлышко.

Тонкие ноздри его расширились. Глаза превратились в две узкие щёлочки:

– Брэдли – жалкий трус. И эта вовсе не та правда, которую я хотел бы о нём знать.

Мередит в недоумении смотрела на Ливиана.

– Он – самоубийца, – холодно пояснил он. – Повесился. Вон на той балке. И даже посмертную записку классически накропал, сучонок. Так, мол и так, сыночки, без меня вам будет лучше. Нам и вправду хуже не стало. Но это не отменяет того факта, что он безответственный, безвольный трус.

– Зачем он это сделал? Почему?

– Задавать некоторые вопросы опасно, Меридит. Уверена, что хочешь выслушать ответ?

Ливиан раздавил очередной окурок в пепельнице и лениво потянулся, закидывая руки за голову:

– В общих чертах, чтобы не травмировать хрупкую девичью психику, скажу так: Брэдли был куском дерьма. А когда тебя начинает тошнить от собственного отражения в зеркале, то гораздо большее мужество нужно для того, чтобы продолжать жить, чем взять и просто умереть.

– Умирать совсем не просто.

– Тебе-то, Дюймовочка, откуда знать? – презрительно пожал он плечами.

Мередит знала и не понаслышке.

За год работы медсестрой в клинике приходилось не раз закрывать людям глаза, провожая их в последний путь. Ни разу это не было просто. Даже когда процесс умирания был естественный и неотвратимый, большинство людей до последнего боролись за жизнь.

– Чтобы добровольно умереть нужно либо мужество, либо полное отсутствие мозгов, – сердито сказала она. – Большинство людей играют со смертью, думая, что это обратимо. А когда осознают истину, бывает слишком поздно что-либо менять.

– Повторю вопрос – откуда ты знаешь? На психолога учишься?

– Год проработала в онкологическом отделении. Это была больница для бедных людей, проходящих лечение за счёт государства. Там всего не хватало – от постельного белья до морфина. Люди терпели жуткую боль, зная, что обречены, но боролись за каждый вдох лишь бы прожить ещё миг. Увидеть лица близких. С каким выражением они смотрели на обыденные, но ускользающий вместе с жизнью, вещи? У них не было никакой надежды – а они всё равно надеялись! Скажи, как можно такой бесценный дар, как жизнь, взять и добровольно отринуть?

– Вообще-то можно, – усмешка Ливиана была полна горечи. – Когда ты один из Брэдли. На самом деле отец был не так уж и не прав в своём решении. Боюсь, если бы я мог сделать тоже, что и он, я бы, в свой черёд, выражаясь твоими словами «отринул бы сей драгоценный дар». Но моё самоубийство технически невозможно.

Ливиан флегматично пожал плечами перед тем, как вытащить пробку из бутылки коньяка, которой, кажется, предстояло разделить участь бренди.

– Знаешь, Мередит Филт? – лениво протянул он. – Ты мне даже нравишься. Наверное, потому, что совсем к этому не стремишься?

– А почему я должна к этому стремиться?

– Потому что обычно девочки любят плохих парней. А я – плохой парень.

– Правда?

– Нужны доказательства?

– «Но шутки с бродячей собакой бездомной

Опасны. Особенно полночью тёмной», – тихонько напела Мередит.

– Что, прости?..

– Ты не выглядишь благополучным и довольным жизнью. Хотя, знаешь? – в улыбке Мередит проскользнуло откровенное лукавство. – Вообще-то, если честно, занудство у тебя в крови. Ты всегда был склонен дуть губы вместо того, чтобы радоваться жизни.

– А ты, я вижу, во всём видишь повод для радости? – хмыкнул он.

– По крайней мере не вижу причин этого не делать. Кто знает, сколько богом отпущено дней в этом мире? Пусть каждый идёт в зачёт.

– Ты веришь в бога? И в загробным мир, наверное, тоже? В поддержание беседы позволь заметить, что простая логика подсказывает очевидное: бога либо нет, либо он ужасный засранец. Иначе какой ему смысл создавать мир таким, каков он есть?

– А с чего ты взял, что таким, как он есть, его создал бог? – возразила Мередит. – Наш мир мы делаем сами. Наша жизнь такая, какой сумеем её построить.

– Хочешь продемонстрирую тебе ошибочность твоего постулата? Прямо здесь и сейчас?

– За шестьсот долларов?

– Абсолютно бесплатно.

Ливиан поднялся на ноги и, чуть пошатываясь, качнувшись, подошёл к стулу, на котором сидела Мередит.

Он рывком отодвинул его от стола и, крепко сжав её запястья, заставил подняться.

– Что ты делаешь? – спросила она, от удивления распахнув глаза.

– Показываю тебе, что добро и зло не абстрактные понятия.

– Чтобы ты там о себе не думал, ты не зло, Ливиан, – тихо сказала Мередит, опуская ресницы и невольно заливаясь краской под пристальным и жарким взглядом.

– Откуда ты знаешь? Ты видишь меня фактически в первый раз. Но ты уже успела понять, что я тебе нравлюсь, правда? – усмешка его была ядовитой. – Какая неожиданность! Я многим нравлюсь. Слишком многим. Потому что вы, дурочки, предпочитаете верить своим фантазиям, а не фактам.

– Я не сказала, что влюблена в тебя.

– Это тоже закономерно. Игрушки обычно нравятся, но кто же в них влюбляется? – жёстко бросил Ливиан.

Взгляд у него был ледяной.

Сердце Мередит сжалось. Как ни странно, от сочувствия, а не от страха. Хотя, наверное, следовало бояться? Глаза у него были дикие, колючие и тёмные. А ещё он был то ли пьян, то ли под кайфом, то ли и то и другое вместе.

– Я лучше пойду, – сказала она, попытавшись выскользнуть из рук Ливиана.

Не получилось.

Чтобы заполнить опасную паузу Мередит застрочила, старательно избегая глядеть Ливиану в лицо:

– Спасибо за то, что…

– За что? – иронично переспросил он.