Бедняжка в мантии (СИ)

– Что!? – завопил Амдусциас.

– Я знал, что это ты, ублюдок! – шикнул Том, нарываясь на драку.

Я, с помощью магии, свёл Тома со стеной и взглядом попросил его успокоиться. Не хватало ещё, чтобы он из-за меня пострадал. Тоже мне, искатель приключений.

– Спасибо за комментарий, Томас, – сквозь густую щетину на лице директора промелькнула полуулыбка.

Ещё один сумасшедший.

– Да. Определенно. Это были вы, – голос директора, вновь обращенный к притворно изумленному Амдусциасу, не повысился ни на один тон.

– Хотите сказать, что вам эту историю поведал стакан? – ехидно поинтересовался профессор, чинно сложив руки на груди.

– Вы удивитесь, если узнаете, что каждая вещь хранит свои истории, – как ни в чем не бывало, заметил Аббадон и неспешным шагом вернулся в своё кресло.

Точно псих.

– Могу я узнать: зачем вы хотели отравить Вильгема Вальзера? – будничным тоном осведомился директор, устроив на столе сцепленные в замок скрюченные пальцы. Ему всего лишь пятьдесят лет, но руки у него, будто у немощного столетнего старика. Сморщенные и шершавые. А вены на тыльной стороне ладони выступают так отчетливо, словно пытаются прорвать кожу.

– Я не травил его, – упорно отрицал свою вину Амдусциас. Том, позади него, неверующе хмыкнул. Я бросил на него ещё один предостерегающий взгляд, а писклявый голос в моей голове просил Томаса умолкнуть.

– Травили, – наконец, обратился я напрямую к профессору. – Это уже все поняли. Не делайте из нас идиотов.

Амдусциас резко повернулся в мою сторону и, тем самым, позволил разглядеть ту ненависть ко мне, что он так умело скрывал до сего момента.

– Ты такой же, как и вся твоя семейка, – по-змеиному тихо прошелестел он. – Заносчивый и самоуверенный.

– Уверенность в себе – это нормально. Никто не виноват, что Вы с комплексами, – сухо ответил я, откровенно не понимая, чем и кому могли насолить мои чокнутые родители. Неужели они не только мне жизнь подпортили?

– Ещё бы немного и я лишил Леонарда Вальзера наследника, – не без досады, объявил Амдусциас, тем самым признавая свою вину. Но это откровение мне показалось недостаточным.

– Чем не угодил вам мой отец?

– Он забрал у меня Лилит, – к слову, так зовут мою маму.

– Что? – тупо переспросил я.

Ни дать ни взять театральная постановка, сценарий к которой оторвали бы с руками и ногами.

Покоя не давала мысль, что за маму, за МОЮ маму боролись. Я-то думал, она даже отца принудила к женитьбе. А жертвы оказались в нескольких экземплярах, да ещё и добровольцами.

Вот только, какой бы прекрасной не была эта история любви, но почему под раздачу смертельных ядов попадаю я? Почему я должен отвечать за грешки своих родителей и умирать во имя любви столетней давности? Чушь дриадова.

– Он забрал у меня Лилит, – с непроницаемым выражением лица повторил Амдусциас. Вместо того, чтоб ощущать страх загнанного в угол зверя, он напротив стал выглядеть как будто ещё выше, могущественнее и властнее.

– Ни мозгов, ни фантазии, – прокомментировал я.

– Ты что себе позволяешь, мальчишка? – обрушился на меня профессор и широкими шагами приблизился ко мне. Точнее, ПОЧТИ приблизился. Отреагировали одновременно и директор и Том. Их заклинания сшибли Амдусциаса с ног и он, с громким хрустом, возвещавшим о парочке сломанных костей, грудой свалился на пол.

Я гневно посмотрел на профессора музыки сверху вниз. Он лежал без сознания, но даже в своём небытие он выглядел недовольным и жалким.

– Думаю, что теперь, мальчики, вам пора уйти, – обратился к нам с Томом директор, отрывая меня от созерцания нокаутированного профессора, который сегодня определенно занял первую строчку в хит-параде моей ненависти. – С остальным я разберусь сам.

Аббадон великодушно улыбнулся и, даже не посмотрев на дверь, распахнул её для нас.

Том выказал твердое желание проводить меня до дома. Несмотря на все мои увещевания и возгласы, вроде «Я тебе не девчонка какая-нибудь», он оставался непоколебим и только изредка говорил: «Заткнись и иди».

– Интересно, что с ним будет? – задал я довольно риторический вопрос, вслушиваясь в хруст гравийных дорожек под ногами.

– Надеюсь, его расфасуют по мешкам и пустят в дальнее плаванье по океану, – быстро нашелся с ответом Том, сжав кулаки. Я заметил этот жест и недомаг поспешил спрятать руки в карманах джинсовой куртки. Хорошо ему с карманами живется, сволочь. Моя мантия не оснащена подобным атрибутом.

– Чего ты-то так разозлился? – удивился я его странноватой реакции.

– Не хочу, чтоб ты пострадал, – ответил Том. Из его рта выскользнуло облачко пара, которое тут же исчезло.

– Почему? – знаю, что вывожу его из себя своим «почему», но я ведь обожаю издеваться. А Дильс – такая хорошая мишень.

Гравий под ногами сменяет дорожка, выложенная плиткой, и, через несколько минут, мы уже стоим напротив моего дома. А вопрос так и застрял где-то в воздухе.

– Слушай… – начал я с внезапной серьезностью. Моя чистокровная душа пожелала обратить на себя внимание Тома каким-нибудь бредом.

– Да? Что такое? Ты нормально себя чувствуешь? – тут же включил параноика недомаг и, развернув меня лицом к себе, стал степенно и медленно осматривать каждую часть лица. Мои щеки предательски запылали от его чрезмерного внимания, и я забыл: какую глупость хотел сказать.

– Я…со мной всё хорошо, – заикаясь проговорил я, мысленно отругав себя за эту мимолетную слабость. Том крепко держал меня за плечи и никак не хотел отпускать. Похоже, он решил, что я в любой момент могу грохнуться в обморок, как те девицы из мультфильмов простолюдинов. Сердце пропустило несколько быстрых глухих ударов, чем вызвало у меня изумление.

Хоть бы не заметил моё смятение, хоть бы не заметил…

Горгулья меня дери, пускай он скорее меня отпустит! Ребра болят от того, в каком ритме стучит сердце.

– Билл?

– М-м? – услышал я издалека своё мычание.

– Ты чего губу так кусаешь? Прогрызешь же, – скептически заметил он, но хитрющее выражение проявилось на его лице, сменив серьезность, и он усмехнулся своей фирменной улыбочкой. – Мечтаешь обо мне, да? Я так и знал, что ты тайком под одеялом на меня…

– Я не онанирую на всяких недомагов. Это отвлекает, – грубо отрезал я, наконец, освободившись из-под его цепких пальцев.

– А на кого же ты онанируешь? – Том склонил голову на бок, и его волосы скользнули вниз, скрыв половину лица.

– Ну и кретин же ты!

– И это вместо «спасибо тебе, Том, что спас мне жизнь»? – уже откровенно смеясь, спросил он.

– Я тебя благодарил уже, – презрительно хмыкнул я, понимая, что надо мной опять одержали вверх в словесной перепалке.

– А я хочу, чтоб ты ещё раз сказал «спасибо».

– Перебьешься, – я показал ему язык и поспешил удалиться.

– Я люблю тебя, Вильгельм, – раздалось мне вслед.

Началось…

Серьезно или опять издевается? Я уже устал строить предположения касательно Тома. Горгулья не разберет, что в действительности означают его слова и действия.

– Прекрати это говорить, – приказал я. Пришлось обернуться, чтобы он лицезрел мой злобный взгляд.

- А то что?

– Враг моего отца пытался меня убить. Так что бойся меня, Дильс. Возможно, когда-нибудь и я захочу убить твоих детей. Во всяком случае, если кто-то их отравит, первым делом можешь думать на меня.

– Нестрашная угроза, – отмахнулся Том, спиной шагая назад и не разрывая зрительного контакта. – Я о детях не буду думать ещё ближайшие лет десять, а с твоей, воистину королевской, невнимательностью, ты можешь умереть раньше, чем мои дети появятся на свет.Как всегда в точку.

– Надеюсь, на пути домой тебе встретиться Люцифер и затащит твоё бренное тельце в Ад, – добродушно пожелал я Дильсу и осклабился.

– Мы с Люци старые друзья, он меня не тронет, – двиб мне подмигнул и скрылся за деревьями, на прощание не забыв помахать рукой. Ишь ты. Этикет соблюдает, зараза.