Песнь об Ахилле (ЛП)

***

Гавань Скироса была такой маленькой, что я увидел ее лишь когда мы обогнули скалистый южный мыс острова и оказались прямо перед бухтой. Судно скользнуло между далеко выходящих в море краев узкой бухты, и моряки у бортов затаили дыхание, высматривая проплывающие мимо острые скалы. Внутри гавани вода была очень спокойной, ветер упал и пришлось идти на веслах. Подойти к берегу оказалось очень непросто, и тут я капитану не позавидовал бы.

- Прибыли, - урюмо бросил он мне, когда я уже сходил по трапу.

Передо мной высился отвесный скалистый обрыв. По уступам вилась узкая дорожка из выдолбленных в скале каменных ступеней, ведущая к царскому дворцу, и я направился по ней. На вершине обрыва я увидел коз, корявые деревья и дворец, невзрачный и унылый, построенный наполовину из камня, наполовину из дерева. Если бы это здание не было единственным в окрестностях, мне бы и в голову не пришло, что это царский дворец. Я дошел до ворот и вошел внутрь.

Зала была узкой и сумрачной, в воздухе витали запахи от прошлых трапез. В дальнем конце стояли два пустых тронных кресла. Несколько стражей бездельничали за столами, занятые игрой в кости. Они уставились на меня.

- Чего? - спросил меня один.

- Я прибыл к царю Ликомеду, - сказал я, вздернув подбородок, чтоб они знали, что с ними говорит человек непростой. На мне была одна из лучших туник, что я мог найти - Ахиллова.

- Пойду доложу, - сказал другой своим приятелям. Он оставил кости и стаканчик и куда-то пропал. Пелей бы не спустил стражникам такого недружелюбия - содержал своих людей он достойно и взамен требовал достойного поведения. А в этом в зале все казалось поношенным и серым.

Уходивший стражник вернулся. - Идем, - сказал он. Я последовал за ним, сердце колотилось. Я долго перед тем раздумывал, что буду говорить. И теперь я был готов.

- Сюда, - стражник показал на открытые двери и вернулся к своим костям.

Я прошел в двери. Внутри перед угасающими угольками очага сидела молодая женщина.

- Я царевна Деидамия, - проговорила она. Голос ее, ясный и по-детски звонкий, оживлял уныние залы. У нее был вздернутый нос и остренькое лисье личико. Она была миловидна и сознавала это.

Призвав на помощь все свои светские манеры, я поклонился. - Я чужеземец, ищу милости твоего отца.

- Отчего же не моей милости? - улыбнулась она, склонив голову. Она была на удивление миниатюрной, думаю, что стоя она едва достала бы мне до груди. - Отец мой стар и болен. Ты можешь изложить мне свою просьбу, и я выслушаю ее. - Она приняла царственную позу, стараясь, чтобы свет из окна падал на нее сзади.

- Я ищу своего друга.

- О… - подняла она бровь. - И кто твой друг?

- Один юноша, - сказал я острожно.

- Понимаю. Что ж, у нас такие есть, - тон у нее был игривым и самоуверенным. Темные волосы ниспадали на спину крупными кольцами. Она легонько тряхнула кудрями и снова улыбнулась мне. - Может, для начала назовешься сам?

- Хиронид, - сказал я. Сын Хирона.

Она сморщила нос - такое странное имя.

- Хиронид. Итак?

- Я ищу друга, он прибыл сюда, должно быть, с месяц назад. Он из Фтии.

Что-то мелькнуло в ее взгляде, а может, мне это только почудилось. - И для чего ты ищешь его? - спросила она. Мне показалось, тон ее стал менее легкомысленен.

- У меня к нему послание, - я пожалел, что говорю с нею, а не с царем, пусть и старым и больным. Ее лицо было как ртуть, все время меняющимся. Это вселяло беспокойство.

- Мммм. Послание, - она лукаво усмехнулась и побарабанила крашеными кончиками пальцев по подбородку. - Послание к другу. И что должно заставить меня сказать, знаю ли я этого человека?

- Ты могущественная царевна, а я твой покорный проситель, - преклонил я колена.

Это ей польстило. - Возможно, я и знаю этого человека. А возможно, нет. Мне надо подумать. Останешься ужинать и подождешь моего решения. Если тебе повезет, для тебя даже спляшут девы из моей свиты. - Она вдруг вскинула голову: - Ты ведь слышал про дев из свиты Деидамии?

- Сожалею, но об этом я не слыхал.

Она недовольно хмыкнула. - Все цари посылают сюда своих дочерей на воспитание. О том ведомо всем, кроме тебя.

Я с сожалением склонил голову. - Я много месяцев провел в горах и мало видел мир.

Она едва заметно нахмурилась. Затем взглянула на дверь. - До ужина, Хиронид.

Остаток дня я провел на пыльном дворе. Дворец располагался на самой высокой точке острова, будто упираясь в голубизну неба, и несмотря на убогость здания, вид отсюда был прекрасен. Сидя тут, я пытался припомнить все, что мне было известно о Ликомеде. Он был известен своей добротой, но он был слабым царем с тощей казной. Эвбея, что на западе, и Иония, что лежала к востоку, кидали жадные взгляды на его земли; кто-то из них непременно пойдет на него войной, несмотря на опасные для кораблей здешние берега. Если они прознают, что тут правит женщина, это только приблизит время войны.

Когда солнце село, я вернулся в залу. Зажжены были светильники, но это, кажется, только добавило уныния. Деидамия, в золотом венце, поблескивающем в ее волосах, провела в залу старика. Он сутулился и кутался в меха так, что в них и тела было не разглядеть. Она усадила его на трон и повелительно махнула слуге. Я стоял среди стражи и тех мужей, должность которых была мне неясна. Советники? Родичи? Вид у них был такой же невзрачный и потертый, как и все здесь. Румяные щеки и блестящие пышные волосы Деидамии указывал на то, что лишь ей удалось этого избежать.

Слуга прошел к колченогим скамьям и столам; я сел. Царь и царевна к нам не присоединились - они все так же сидели в тронных креслах на другом конце зала. Принесли еду и напитки, но взгляд мой то и дело падал на сидящих на тронах. Я не знал, стоит ли снова заявить о себе. Она обо мне позабыла?

Но вот она поднялась и повернулась к нашим столам. - Чужеземец с Пелиона, - позвала она, - теперь ты более не сможешь сказать, что не слыхал про дев из свиты Деидамии. - Еще одно мановение руки, унизанной браслетами. Девушки появились толпой, наверное, пара дюжин, тихо переговариваясь между собой; волосы их были связаны сзади и прикрыты покрывалами. Они встали на пустующей середине залы, которая, как я лишь теперь увидел, была кругом для танцев. Появились люди с флейтами и барабанами, и один с лирой. Деидамия не ждала от меня ответа, ее не волновало, кажется, даже то, слыхал ли я ее. Она сошла с тронного помоста и подошла к девушкам, выбрав самую высокую в качестве партнерши.

Заиграла музыка. Танец был сложен и запутан, но девушки танцевали легко и умело. Помимо воли это захватило меня. Их одежды развевались, и во время поворотов на запястьях и щиколотках звенели украшения. Поворачиваясь, они резко взбрасывали головы, будто горячие кровные кони.

Конечно, Деидамия была самой прекрасной из них. С золотым венцом и распущенными по плечам волосами, она притягивала взоры, подняв руки и легко вращая кистями в такт музыке. Лицо ее сияло удовольствием, и чем более я смотрел на нее, тем более замечал, как это сияние становилось ярче. Она будто заигрывала со своей партнершей. Вот она вперила взор в девушку, вот ступила к ней, словно желая подразнить своим прикосновением. Любопытство мое возрастало, я захотел было рассмотреть девушку, с которой танцевала царевна, но та терялась среди других белых платьев.

Музыканты сыграли заключительную часть и танец также завершился. Деидамия выстроила их в ряд, чтобы мы могли выразить свое восхищение. Ее партнерша стояла позади нее с опущенной головой. Она поклонилась вместе со всеми и подняла голову.

Я тихо вскрикнул - у меня перехватило дыхание. В тишине и этого было достаточно. Глаза девушки вспыхнули в мою сторону.

И одновременно произошло несколько событий: Ахилл - ибо это был Ахилл - отпустил руку Деидамии и радостно бросился ко мне, едва не сшибив с ног. Деидамия вскрикнула “Пирра!” и разрыдалась. Ликомед, который оказался вовсе не таким слабосильным стариком, как меня пыталась убедить Деидамия, встал.