Штиль (ЛП)

— Сиван?

По интонации Эйдана я понял, что между нами все кончено. Внимание всех за столом было обращено на нас, а Эйдан практически отпрянул от меня. Не то чтобы я винил его, но мы встречались всего три недели и до стадии разговора о наших бывших еще не дошли. И да, когда Уолтер присоединился к нам, мне нужно было что-то сказать, но разве в тот момент это было уместно?

Извинившись, я встал и направился к гардеробной.

— Сив.

Я резко стряхнул руку Уолтера с моего плеча, тот лишь хмыкнул на это.

Добравшись до гардеробной, я отдал девушке номерок и пять долларов чаевых. В этот момент я почувствовал прикосновение его руки между лопаток.

— Уходи.

— Ой, ну перестань, — фыркнул Уолтер, мягко поглаживая меня по спине. Он прекрасно знал, как и где нужно меня трогать. — Только не надо мне гнать, что этот парень что-то для тебя значит.

— Пожалуйста, сэр.

Я поблагодарил девушку, взял свое пальто, бросил уничижительный взгляд на Уолтера и направился к выходу. Он насмехался надо мной, и я уверен, что его чаевые будут в два раза больше моих, даже несмотря на то, что пользовался он гардеробом меньшее время.

Эйдан догнал меня, когда я уже шел по тротуару.

— Сиван…

— Прости, — сказал я, — мне совсем не хотелось поставить тебя в неловкое положение или…

— Но поставил, — рявкнул он. — Почему ты сразу не сказал, что Уолтер Вейнрайт твой бывший? Я весь из себя пытался произвести впечатление на тебя, а оказалось, что я этого сделать просто не в состоянии.

— Вот в этом и твоя ошибка, — сказал Уолтер, вставая рядом со мной и положив руку мне на поясницу. — Сиван был высокого о тебе мнения вплоть до этого момента. Но теперь он знает, что все, что тебя волнует, это статус и деньги, а это дерьмо его не интересует.

— Я…

— Все, уходи уже и возвращайся к своим друзьям, — махнул Уолтер рукой, прогоняя мужчину.

— Ты…

Уолтер грубо прервал его и встал между нами, сосредотачивая мое внимание исключительно на себе.

— Мне надо кое о чем с тобой поговорить. Моя семья решила наладить со мной отношения и пригласила на рождественскую вечеринку, совмещенную с празднованием выхода моего отца на пенсию. Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

Если бы я продолжил стоять рядом с ним, то неминуемо бы его убил, поэтому я развернулся и быстро пошел по улице.

— Черт, черт, черт, — прорычал он за моей спиной, а потом, догнав меня, быстро пошел рядом, стараясь не отставать. — Хуже я тебе это преподнести не мог.

Я резко остановился, а он по инерции сделал пару шагов вперед и был вынужден быстро вернуться назад, вновь вторгаясь в мое личное пространство.

— У нас все кончено, Уолтер. Мы больше не живем…

— У нас еще ничего не кончено, но да, сейчас мы живем раздельно, потому что разводимся. О разводе, кстати, мне тоже нужно с тобой поговорить.

Я скрестил руки и стал ждать.

— Не здесь, — хрипло проговорил он, проведя рукой по ежику своих волос, подстриженных короче, чем я люблю. — Дома.

Я отрицательно покачал головой.

— Я не поеду с тобой домой, так что…

— Почему? — он сделал шаг ближе, и я заметил, что все его внимание сосредоточено на моих губах. — Я хочу поговорить с тобой.

— Ты хочешь не поговорить со мной. Ты хочешь меня трахнуть.

— Ну, грубо говоря, да, я этого хочу, — кивнул он.

Я вновь пошел по улице.

— Есть куча парней, которые с удовольствием лягут с тобой в постель.

Он остановил меня, положив руку на плечо, и обошел, чтобы опять встать напротив.

— В течение всех этих лет я был козлом. Полным идиотом. Я был невнимательным, эгоистичным и вообще тем парнем, о котором когда читаешь в книжках, надеешься, что он останется один, нелюбимый всеми и погруженный в глубокое страдание.

Я наклонил голову.

— Прям так уж и глубокое?

Он скользнул пальцами по моей шее.

— Господи, Сив, в течение дня я думаю о тысяче вещей, которыми хочу поделиться с тобой, потом я прихожу домой, зову тебя, когда вхожу в дверь, и только потом понимаю, что в доме темно и холодно и тебя там нет, потому что девять месяцев назад я позволил своей гордости не дать мне сказать, что я хотел на самом деле.

— О чем ты?

Он провел рукой по моей шее и подтянул меня ближе.

— Когда ты сказал, что мы должны расстаться, я был так зол на тебя и решил: черт с ним, если он хочет уйти, то пусть проваливает.

Я попытался сделать шаг назад, но он усилил хватку.

— Нет, до этого все не было идеально, и мы не были идеальными.

— Я никогда и не говорил, что был идеа…

— Подожди, — прервал он меня, хмурясь. — Я знаю, что должен был больше разговаривать с тобой, проводить больше времени, но меня не было рядом, я был невнимательным. Насильно втиснул тебя в мою жизнь и не давал свободно вздохнуть…

— Я любил свою жизнь, — перебил я, и перед глазами все поплыло, к чему я никак не был готов. — Я любил тебя, наших детей. Я сделал свой выбор.

Он дотронулся до моего лица другой рукой и притянул меня еще ближе, пока между нами не осталось только несколько сантиметров.

— И ты, как никто другой, должен знать: ты был моим чудом, и уйти тебе я позволил, потому что был ужасно зол.

Меня всего трясло. И хоть на улице и было холодно, но я был уверен, что дрожь была вызвана не этим.

— Я должен был сказать: «Нет». Я должен был прокричать: «Нет!»

Я стоял и молчал, потому что, сказав слово, тут же бы расплакался. Я все еще любил его. Да, это было моей идеей — расстаться, но сердце это так до конца и не приняло.

— Я никогда не хотел, чтобы мы расстались. Но я подумал: хочешь порвать со мной, ладно, я не буду говорить тебе, что не хочу этого, ведь ты-то этого явно желаешь, разве ты мне это не достаточно продемонстрировал?

— Что? — замер я в шоке. — Нет-нет-нет, ты был несчастен в браке.

Он отрицательно покачал головой.

— Я был самим собой, я всегда такой.

Я понятия не имел, что это значит.

— Уолтер, я тебе был больше не интересен.

— Ты ужасно невнимательный.

— Я…

— Ты ведь никогда не обращал внимания на меня до того самого дня, когда забрался на лестницу, когда умерла Келли. Ты это помнишь?

— Конечно.

— Ну вот, а до этого дня ты в упор не замечал моего внимания.

Это было правдой: не замечал.

— После этого ты стал внимательнее на какое-то время, — его голос смягчился, и он провел по моим волосам от затылка до макушки. — Это было так горячо. День за днем, каждую свободную минуту мы дарили друг другу.

— Да, но это не могло длиться вечно.

— Могло, но это тяжело. И я разрывался между работой и заботой о тебе и детях…

— Уолтер…

— Нет, — он вновь крепко взял меня за шею сзади. — Мы договорились: ты останешься дома, а я работаю. Так мы делили обязанности, пока наши дети не пошли в школу, чтобы потом ты мог вернулся назад и стать магистром.

— Что я и сделал.

— Что ты и сделал, — он ослабил хватку и нежно провел другой рукой по моей щеке. — Но я умел зарабатывать деньги поначалу.

— И сейчас умеешь, — усмехнулся я, прижимаясь щекой к его руке, чтобы почувствовать тепло его кожи.

— Ты понимаешь, что ластишься, как кошак?

Как бы мне того ни хотелось, но девять месяцев застоя не смогли стереть семнадцать лет, в течение которых он меня приручал. Хотя я все равно был смущен. Я сделал шаг назад, освобождаясь от его прикосновений.

— Иди ко мне.

— Нет, я…

Он втиснулся в мое личное пространство, заполняя его собой, заставляя пятиться назад, пока я не уперся спиной в стену рядом стоящего здания.

— Ты заврался, — сказал я зло. — Я тебя прекрасно видел с того самого дня.

— Может, какое-то время да, но потом ты опять перестал меня понимать. Мое поведение не соответствовало твоему представлению о том, как должны вести себя те, кто любят.

— Неправда.

— Правда. Ты считал, что если я тебя люблю, то должен делать это, это и это. Но я не ты.