Добро пожаловать домой (СИ)

Противореча своим же собственным мыслям, практически вырываю протянутый баул, собираясь сразу же вести подкидыша в сторону машины, но он неожиданно вырывается и подходит к отцу, заглядывая в его глаза и напоминая, что… ЧТО?!

- Я не желаю видеть этого человека в своей квартире! – Мой дикий ор пронзает ночную тишину, доводя до инфаркта нескольких цикад. (А с дерева неподалеку е*нулась какая-то птичка…)

Отец с Биллом вздрагивают, последний поворачивается в мою сторону, окидывая, почему-то, печальным взглядом. (А где испуганный? Так, когда он перестал меня бояться? Че за дела?).

Напрочь игнорируя мои слова, папаша отвечает, глядя на подкидыша:

- Я тебе позвоню. Кстати, надо тебе телефон купить, ты почему раньше не говорил, что нет? Давай…

- Я сам ему все куплю. И нечего нам звонить. И вообще, Билл, поехали, детям уже спать пора.

Возмущенно сопя, но не возражая (Знает, кто в доме хозяин, молодец), Билл, окинув в последний раз улыбнувшегося ему отца (Я надеюсь, это мне в темноте померещилось, правда ведь?), медленно подходит ко мне. Хватаю его за руку, и, дернув, тяну за собой к машине. Кажется, делаю больно (Или что еще может означать его «Ай-яй!»?), но мне наплевать. Надо быстрее увезти его отсюда, от этого человека, который забрал у меня все, даже Билла, которого, пусть и не смог удержать, но умудрился, кажется, заставить себе доверять. Хотя, это не сложно, мальчик же у нас святой, видит в людях лишь хорошее, даже если они дерьмо по натуре.

Все, Билл, поехали. Поехали домой.

Глава 23.

Глава 23.

По приезду домой у меня были грандиозные и далеко идущие планы. Хотелось всего и сразу.

Накормить Билла (За неделю этот суповой набор нихера не отъелся!), расспросить его, наорать на него, искупать, смывая противный, чужой для него запах миндаля , снова накормить, а после накормить еще раз и уложить спать. И все это – не отпуская от себя на расстояние, превышающее прижавшегося вплотную тела.

Из всего вышеперечисленного удалось только последнее, когда Билл, едва закрылась входная дверь, повел меня в сторону моей же спальни, где и уложил на кровать (Планировалось, вроде, наоборот…), устроившись на плече и обхватив одной рукой мою талию, закрывая глаза (Я был сильно против! Я даже сопротивлялся! Блин, заметно, что вру?). Только хотел было возмутиться (Врагу не сдается наш гордый варяг!), как опьянение нахлынуло волной, мнимая трезвость, оказавшаяся результатом ударившего адреналина, испарилась, прощаясь до утра, а Морфей наоборот заявился в гости, приветливо помахав ручкой и шандарахнув по голове сковородкой.

***

Утро встретило палящим солнцем, ворчащим желудком, лениво постукивающими дятлами, пустой кроватью и членом, который, зараза, помнил, что его вчера обломали, и сегодня проснулся раньше меня. Причем, два последних факта волновали больше всего. Решил, для начала, прислушаться к голосу тела, а потом уже искать куда-то смотавшегося подкидыша (Мне же не приснилось его возвращение?), а то, мало ли, придется еще объяснять, что и почему у меня тут стоит (На мосту стояло трое: Он, Она и у него). Хотя, он же подросток, у него должны быть те же проблемы. (Значит, стоять на мосту будут четверо..)

Только собирался отрыть дверь в ванную, как она сама прилетела ко мне на встречу. Раздался оглушительный звон, и, пока я считал звездочки, а потревоженные дятлы утроили свои старания, послышался тихий-тихий «Ойк» и предо мной предстала вся такая из себя невинная мордашка с испуганными глазюками, нервно погрызывающая ноготь. Две мордашки. К тому же, они еще и слегка расплывались.

Пока пытался сфокусировать взгляд, этот проказник (я про взгляд) зажил собственной жизнью, принявшись с энтузиазмом юного исследователя скользить по обнаженному телу виновника моего не стояния (От удара кровь отхлынула от причинного места, да и вообще, мне больно, б*я!).

Тоненькая шейка, острые ключицы, бледная кожа, украшенная созвездиями родинок (Оп-па… Никогда раньше не видел такую… В основании шеи, прямо между ключицами… Клево…), хрупкие плечики с раскиданными по ним мокрыми прядями черных волос, прикрывающих грудь с темными сосками и слегка выступающие ребра, плоский, немного впавший животик, по которому стекают прозрачные капельки воды, теряясь под махровом полотенцем, скрывающим бедра (И вообще, все самое интересное. Билл, зачем ты так в него вцепился? Кстати, про вцепился…) безумно тонкие ручки без намека на мускулатуру, запястья, которые, подобно браслетам, оплетают странные, неровные шрамы, длинные, стройные (Очень!) ножки.

Уснувшее, было, «Доброе утро!», начало вновь активно подавать признаки жизни.

- Привет!

Буквально отдирая яростно сопротивляющийся взгляд от столь взволновавшего его («Да и не только его» - напомнило «Доброе утро») тела, встречаюсь им с сияющими кофейными блюдцами, мимолетно отмечая лучистую улыбку и порозовевшие от столь пристального внимания щеки. Ничему не удивляйся, Билл, я сам в ах*е.

- Понимаю, что последняя сволочь… (Хотя, нет, не последняя. За мной еще двое занимали!) Но, неужели ты готов отсидеть 15 лет, только чтобы больше меня не видеть? – Боже, ребенок. Не тупи, умоляю… Дверь и мой хрупкий (Хотя и пустой) черепок – вещи несовместимые. - За что убивать-то?

Наблюдая, как до Билла доходит смысл моих слов, пытаюсь параллельно вспомнить, сколько дают за педофилию. И, вроде, мог бы оправдаться, что давно не было.. Но, бл*дь, было-то недавно!

Ребенок совсем уж смущается, опускает глаза и… М-да, Билл, зря ты это сделал… Интересно, и как отреагируешь на мой… О, видимо, не такой-то уж и ребенок… По крайней мере, ярко алый окрас свидетельствует о том, что про пестики и тычинки мы знаем…

Пробормотав что-то себе под нос (А мне, между прочим, интересно!) подкидыш уматывает в сторону гостевой комнаты (Хотя, она, вроде как, его, но что-то он там не ночует…), оставляя меня размышлять о вечном под гневный вопль восставшего вновь (Частями) организма. Я извращенец!

Только было собрался пойти в ванную и утолить-таки жажду тела (Хотя оно мне трехэтажными объясняло, что хотело бы в другую сторону), как в голове, на флэшбэке проносятся картинки… Шрамы. Грубые, неровные шрамы на запястьях.

Твою же мать! Я не извращенец, я имбицил!