Добро пожаловать домой (СИ)

Да и кто сказал, что я никому не нужен? Есть на этой земле и даже в этом городе человек, который всегда меня любил, порой даже сильнее, чем хотелось бы. Она и сейчас меня любит, просто сказать об этом не может.

Посмотрев на календарь, понял, что уже почти месяц прошел с того момента, когда я в последний раз навещал маму.

Глава 19.

Глава 19.

POV Автор

Известие о том, что где-то на необъятных просторах России откинулась его теща, Гордона, мягко говоря, удивило. И вовсе не своим печальным смыслом (какой нормальный мужик в здравом уме будет горевать по потере конкретно этого подвида родственников?). Больше всего герра Трюмпера поразило то, что теща у него вообще, оказывается, была. Отойдя от шока (он же видел ее последний раз пипец сколько лет назад, и подозревал, что Анна Батьковна давно уже переселилась с земли на метра два поглубже), Гордон был слегка ошарашен еще и тем, что после себя дражайшая старушка оставила внучка, неизвестно откуда и когда появившегося. Столь же неизвестной была и дальнейшая его судьба, так как Лилию Иванову, которая по документам числилась матерью подростка с крайне странным именем (всегда спокойного, с вечным похер-фэйсом мужчину даже слегка передернуло, когда он читал: «Иванов Акира-Вильгельм Александрович»… Это ж, надо же...), так и не удалось отыскать. Опять же, стоит напомнить: Россия – страна необъятная.

Что конкретно послужило причиной тому, что сбежавший от навалившегося на него горя (по его же, между прочим, вине) мужчина вдруг решил забрать сиротку под свое крылышко? Хороший вопрос, на который Гордон и сам, увы и ах, никак не мог подобрать стоящего ответа. Возможно, в нем очнулся от летаргического сна отцовский инстинкт, возопивший, чтобы он поучаствовал в воспитании хотя бы одного ребенка. А, может, он хотел тем самым вымолить прощение у никак не желающей подыхать совести. Ну, или просто обеспечить себе хоть какую-то компанию на грядущую старость (а про родного сына вспомнить не судьба?). Кто знает?

Серьезно, кто знает – ответьте, потому что даже Гордону это уже не хило свернуло мозг, привыкший лишь к механической обработке данных и вопросов.

Добиться незамедлительной доставки Вильгельма (как самая нормальная для немецкого слуха версия имени), имея деньги и связи, оказалось вообще не проблемой. Она возникла потом. Куда его деть? Дело в том, что гер Трюмпер в тот момент находился по делам компании далековато даже от исторической родины, чего уж говорить о ее столице. Не найдя другого выхода (не селить же мальчика в чужом городе в пустующий уже почти год особняк), Гордон решил перенаправить своего будущего сына к своему настоящему. Временно. Правда, мужчину терзали сомнения, как взрослый, двадцатилетний парень отреагирует на такое пополнение в семействе. Герру вообще казалось, что сын его вполне заслуженно ненавидит (хотя, почему «казалось»?). Но выхода не была, и Гордон решил рискнуть, справедливо рассчитав, что за пару дней никто никого не убьет (это он не знал, что кухонная утварь в ход пошла спустя уже несколько часов после знакомства ребят). А за это время и сам он вернется, и домик в порядок привести успеют.

Не понятно откуда, в мужчине словно открылось второе дыхание. Человек, бездарно истративший себя, отдавшись с потрохами работе, и умудрившийся потерять все, что не купишь ни за какие деньги: здоровье жены, любовь сына и жизнь, так и не успевшую начаться, Гордон хотел за оставшиеся ему годы если не исправить свои ошибки, то хоть постараться. В Билле он видел шанс начать все сначала.

POV Том

Сижу. Молчу. Дежа вю? Да нет, кажется, это становится уже естественными и постоянными моими действиями. Но в этот раз молчание напряженное, а тишину нарушает лишь размеренный писк равнодушных приборов, от которых расползаются паутиною провода, окутывая бледную и неестественно сухую руку самого близкого и родного мне человека. Мама.

Вот уже год, как она неподвижна. Целый год бесконечного сна. Почти двенадцать месяцев, за которые я успел возненавидеть эту палату, ставшую ее домом. Сначала я проводил здесь почти каждый день. Потом стал приходить раз в неделю. В последние несколько месяцев я еле-еле заставлял себя переступать больничный порог. Больно. Больно сидеть и смотреть, ждать, зная, что не проснется. Я, правда, пытался говорить с ней, но так и не привык общаться с пустотой.

А еще мне стыдно. Ужасно стыдно сидеть и молить о том, чтобы она вернулась. Жаловаться, как мне не хватает ее любви, сколько я готов отдать за один ее взгляд или слово. Я, тот самый неблагодарный сын, сбежавший от матери, едва стукнуло 18. Сбежавшей от ее чрезмерной любви и заботы. Знать бы тогда, что спустя несколько лет лишусь всего этого окончательно. Что буду один, окруженный друзьями, постоянно меняющий любовников, но засыпающий в холодной постели с абсолютной пустотой в сердце. А она ведь меня любила. Любила так, как никто и никогда уже не сможет. В ней было столько чувств, столько душевного тепла и света, и излить все это она могла только на меня. А я, как последняя эгоистичная скотина, надевал солнечные очки, отрезал наушниками реальность и, вырываясь из ее объятий, сбегал ловить свободу. Поймал. Теперь она меня не отпускает.

А я продолжаю убегать. Теперь уже из этой палаты, от рук, которые никогда меня не обнимут и удержать не смогут. Я трус. Я виню отца в том, что случилось с ней, забывая, что и сам не был рядом, ничего не сделал, чтобы помочь.

Я виню отца до сих пор и во всем. В том, что он бросил нас, променяв на работу. В том, что изменял маме. В том, что случилось с ней. В том, что он бросил меня, когда мне так нужна была его поддержка, когда я остался один. Такой эгоист. Я, не он. А еще придурок. Я винил его в том, что на меня обрушилось наказание в лице тощего незнакомого мальчишки, а теперь не могу простить, что он этого же самого мальчишку и отобрал.

Всего пять дней, в которые я позволил чувствам проснуться и управлять мной. И все, они меня уже ломают. А я трус. Потому, что просто сбегаю. Как и всегда. Таких как я заслуженно лишают семьи, ведь мы ничего не делаем для того, чтобы ее сохранить. Да, папочка? Я, все-таки, твой сын, мы ведь так похожи. Только твое оправдание – это работа, а моим стал ты.

Глава 20.

Глава 20.

(Еще одна небольшая глава. Их еще много, теперь с твердой уверенностью могу гарантировать, что не брошу, а добью, так сказать:)Правда, процесс "дописки" временно тормознулся... Думаю, писать НЦу или R оставить...)

POV Гордон

Разговор с сыном вернул меня с небес на землю.