Добро пожаловать домой (СИ)

Когда я проснулся, была уже глубокая ночь. Ладони Билла все также лежали на моей голове. Приняв сидячее положение, я боялся смотреть на ребенка, как вдруг, неожиданно, хрупкое тело бросилось ко мне, обхватывая шею веточками рук. Неуверенно сомкнув свои на его спине, я, расслабившись, прижал к себе тонкую, не до конца сформировавшуюся еще фигуру.. Сколько мы так просидели, не знаю. Ничто не нарушало тишину, но одно присутствие Билла превращало её из чего-то давящего в мягкий, окутывающий теплом плед. Ребенок оторвался от меня, заставляя разомкнуть руки, выпуская его из объятий. Свои ладони он, однако, оставил на моих предплечьях и смотрел на меня теплыми карими глазами. Лицо освещала так свойственная ему легкая улыбка, которая, разве что, была сейчас немного шире.

- Я не оставлю Вас. Я теперь с Вами. Вы не один.

Он говорил так уверенно, словно и изначально это была его забота – успокаивать меня, давая опору, а не наоборот. Не в силах выдавить даже банальное «Спасибо» и совершенно не понимая, что творится в этой юной головке, я просто смотрел в ответ, чувствуя, как на моем лице появилось что-то давно забытое, и, казалось, не подходящее мне, да и вообще, то, чего я совершенно не достоин. Счастливая улыбка.

Спустя какое-то время Билл, переведя свой взгляд на явно изученный им до дыр за часы моего сна камин (Он сейчас, к слову, не горел), заметно погрустнев и нахмурившись, снова заговорил.

- Только не судите так, будто в этой ситуации Вам сложнее всего. Мне не нравится жить в этом доме. Обещаю, я не оставлю Вас теперь. Но, прошу, отпустите меня к Тому.

Спустя пятнадцать минут под моим вновь опечалившимся взглядом Билл выискивал в списке контактов в моем телефоне номер сына. Я слушал его тихий разговор и, доносившийся из трубки, заметно взволнованный голос. Билл сбегал из этого дома. Но не от меня. Птенец обещал дряхлеющей птице не покидать. А я, почему-то, начинал верить, что все теперь будет хорошо.

Глава 22.

Глава 22.

POV Том

А вы знали, что, если спящего гепарда пнуть под зад, то он сможет развить вашу скорость до 100 км/час? А о том, что один звонок существа, которого вы две недели назад не знали, неделю назад с трудом переносили, приведет к тому, что вы будите гнать, выжимая из двигателя автомобиля все, на что он способен, по шоссе в сторону когда-то родного, а теперь ненавистного дома с одной единственной целью – забрать оттуда столь полюбившуюся мягкую (Хотя, в моем случае, жесткую) игрушку? Нет? Вот и я раньше не догадывался.

Темноту взрывает свет фар, а я мчусь по уже почти забытой дороге, отстраненно отмечая, как встречным ветром сквозь открытое окно выдувает из организма весь алкоголь, которым я старательно накачивался столько дней подряд.

Стоило услышать этот шелест песка в трубке, как в меня словно бес вселился (А у меня и так внутри раздутое самомнение, кого-то придется выселять, не уживутся). Его голос. Билла. Ха, папаша, чем же ты умудрился так замучить ребенка, что он сбегает от тебя? Да еще и ко мне? Хотя, можно подумать, у подкидыша есть выбор. Хм, а мне ведь снова тебя подкидывают, Билл. И я ни хрена этому не рад! Я тут, значит, только разгулялся, только глотнул свободы (В основном, сорокоградусной), как мне на шею снова пытаются залезть, скинув свои костлявые ножки и утопив в кофейных озерах. Да вы борзеете, народ! Вот сейчас приеду, выскажу отцу, все, что о нем думаю, доведу Билла до нервного тика, с сопутствующим заиканием, пошлю всех в небольшую деревеньку Nahui (Кому интересно – могу дать точные координаты, хотя, боюсь, она и так перенаселена) и, довольный собой и жизнью, отправлюсь домой. Да, вот именно так я и поступлю. И именно для этого я сорвался посреди ночи, словно ужаленной в самое аппетитное и дорогое место, и сломя голову понесся к черту на поеб*шки, даже не задумавшись о том, что можно подождать до утра.

Хорошо, что сейчас темно и особняк утопает во мраке. Не хочу его видеть. Не могу. Хотя, мне же все равно придется проходить внутрь, а там будет свет. Ааа, черт! Но мне необходимо это сделать. Я же должен забрать…то есть, послать подкидыша!

Не успеваю смириться с тем, что вот-вот пересеку «родной» порог, как от веранды отделяется неопознанный темный силуэт и тенью несется ко мне. Перемолившись мысленно всем богам (Я говорил, что атеист? Забудьте!), продумав текст предсмертной записки и быстренько набросав завещание («А тебе, Густав, как самому близкому, я доверяю довести до конца незавершенное мной дело, исполнить, так сказать, последнюю волю умирающего… Сделай так, чтобы, когда ты будешь убивать Георга, он мучился подольше!») и уже приготовившись кричать «КАРАУЛ!», чувствуя, что вот-вот придется менять подгузники, неожиданно…. Задыхаюсь , слегка пошатнувшись от того, что на меня набрасывается худенькое тело, обхватывая руками шею.

Уплывая на накатившем волной облегчении, обнимаю подкидыша (А не злобного монстра, которого успел нафантазировать мой перетрусивший мозг. Я в тебе разочарован, приятель!), прижимая к себе как можно ближе и утыкаясь носом в непривычно пахнущие миндальным маслом волосы. И не смотрите на меня так! Это просто эмоции! Я переволновался, испугался, и именно поэтому мне сейчас так хорошо и спокойно. Потому что меня не слопают! И не надо приплетать сюда то, что кто-то соскучился, денно и нощно не выпуская из головы один тощий, брюнетистый образ. Это вы вообще о ком? Я таких не знаю!

- Я скучал. – Тихий голос и теплое дыхание, согревающее шею.

Все, я растаял… Поверили? Обломитесь!

Выпрямляюсь, отцепив от себя скелетообразную обезьянку. И тут же тону в сверкающих в темноте распахнутых глазах, от мрака которых сейчас обзавидовалась бы сама ночь. Ну и подавись, корга старая!

Видимо. Я еще не отошел от шока, потому что иного объяснения тому, чего это я стою, висну, молчу и улыбаюсь (Напоминаю, темно, нихера не видно, так что никто ничего не докажет!), у меня просто нет. И сколько бы еще мог так простоять, без понятия, если бы со стороны не послышалось тактичное покашливание. Неосознанно вновь притягиваю к себе подкидыша, на что он беспардонно распускает руки, оплетая в этот раз мою талию.

В темноте от веранды отделился еще один силуэт, в котором угадывается мой отец. Напрягаюсь, прижимая Билла сильнее. И пох*й, что я ехал сюда, собираясь его послать (И то, что вы думали иначе – тоже пох*й). Моя игрушка! Я ее забираю! И вообще, если буду держать его в непосредственной близости от себя, то посылать, пугать и нервировать смогу значительно чаще и в режиме нон-стоп. Вот, все. Какой я молодец, как замечательно придумал! («И отмазался…» - ехидно шепчет что-то глубоко внутри. Надо бы к психологу, что ли, наведаться, а то голоса уже мерещатся…)

Отец подходил ближе, протягивая мне сумку с вещами Билла. Надо бы ему гардероб пополнить, чтоб в следующий раз даже не рыпался переезжать, прикинув, сколько придется тащить за собой! Хотя, собственно, мне-то какое дело? Пусть пи*дует хоть в свое Запердищево, я не расстроюсь!