Девятая Парковая Авеню (СИ)

— Не волнуйся, всё будет хорошо, всё получится, — я врал, а что ещё оставалось делать? Врал и нежно улыбался. — Идём?

— Идём.

Мы выбежали из винного погреба.

— Рашель, куда ты? — из-за карточного стола встал какой-то мужчина.

— Я скоро вернусь, дорогой, — она лихорадочно напяливала сверху на своё короткое, ртутного цвета платье лёгкий плащ. — Не сопровождай меня, всё будет нормально.

— Ты уверена?

— Да-да!

Клуб остался в соседнем квартале. Альфред, которому я бессовестно не дал допить даже один, первый и единственный коктейль, сидит нахохлившись и бросает недружелюбные взгляды на расположившуюся рядом Рашель (они оба на заднем сиденье). Она нервничает.

— Расскажи мне подробности.

— Какие?

— Ну, то, что произошло с Ксавьером на самом деле.

— В смысле?

— Я уверена, что это была не авария. Я чувствую твоё напряжение. А потому скажи мне правду.

— Тебе обязательно её знать? — я вижу, что Фред подпрыгивает, как на иголках, и весь подобрался от любопытства.

— Да. А что… всё настолько страшно?

— Хуже, чем ты можешь себе представить.

— А всё-таки?

Я коротко вздохнул. Положил обе руки на руль.

— Его изнасиловали. Зверски и так, как тебе никогда не позволят представить здоровая фантазия и инстинкт самосохранения. Насиловали долго, самыми грязными противоестественными способами. Били. Резали. Кусали, пускали кровь. Трахали с предельной жестокостью и садизмом… едва не убили. Во всяком случае живого места не оставили.

Рашель охнула и в ужасе приоткрыла рот. Спохватилась и заслонила его светло-коричневой ладонью. Заметив такой же ужас, а также недоумение в глазах Фреда, я решил продолжить:

— Это случилось больше недели назад. Я спас его от продолжения насильственного ада и выхаживал все эти дни. Его раны затягиваются… уже затянулись, можно считать. Дело за тобой, Рашель. Я спас его тело. Спаси его душу.

Послушав с минуту ровный гул мотора, Альфред не выдержал:

— Зачем ты брал меня с собой?

— Не знаю. Теперь не знаю.

— Знаешь! Ответь!

— Мой ответ тебе не понравится.

— Это ведь он, раненый, лежит в твоей постели в спальне?

— А если и так, то что?

— А то! После того, как эта девица приведёт его в чувство и уедет…

— Никуда я не уеду, — тихо перебила Рашель. — Я останусь с Ксавьером до зари. И позже, если потребуется.

— А если не потребуется? — не унимался Фред. — Что будет? Чего же ты молчишь, Ангел? Отвечай, что будет? Не хочешь? Ну так я скажу, что будет! Ты останешься с ним наедине! Но ты не хочешь оставаться с этим раненым наедине, поэтому и позвал меня. А оставаться наедине с ним ты не хочешь, то есть не можешь, потому что…

— Довольно, — я остановился. — Выходи.

— Что?!

— Выметайся из машины, — я нажал на кнопку открывания задней дверцы.

— Ангел…

— Убирайся! — крик миокарда был просто ужасен. И я не смог его перекричать.

«Он догадался. Боже мой, он догадался! Ревнивый сопляк… он догадался, и теперь неизвестно, что сделает! Догадался…»

Угомонись! Ты опять всё портишь. Альфред даже не договорил. И ты не можешь знать наверняка, что он имел в виду. Вместо этого ты нас поссорил. Окаянный, ну почему ты и должен быть безмозглым?! Ведь мозг — это я…

*

Фред ушёл. Его прощальный взгляд светился ненавистью и тем мерзким чувством, которое можно коротко назвать «никому-никому-никому тебя не отдам! Если не мой, то будешь ничей!» Это какая-то недетская жуть в крапинку. Теперь я, получается, не имею права на личную жизнь.

Мы сидим по обе стороны от Кси уже около часа. Девушка пока не решается начинать: слишком поражена всем, начиная с тяжёлого летаргического состояния малыша и заканчивая моим мрачным домом.

Да, хоромы произвели на Рашель некоторое впечатление. Какой бы богатой и знаменитой она ни была, а такого варварского соединения античной роскоши с hi-tech, угрюмым мистицизмом, готикой, «Кирстиманией» и выставленным напоказ сатанизмом нет, пожалуй, во всей Америке. Мои жизненные переживания нашли выход во всех, даже самых укромных (там как раз в особенности) уголках особняка. Она выразила свои чувства вслух, почти нараспев:

— Тут мрамор вольно соседствует с пластиком, а золото — с кожей и сталью. Раньше я видела стрельчатые арки коридоров и кинжалы в ножнах на стенах только в музеях. Изящные старинные зеркала в современных, отделанных камнем, рамах — ты сам придумал это? Тяжёлые бархатные шторы мокрого чёрного цвета — не любишь яркий свет? Перевёрнутые кресты на обивке всей мебели и странный символ, похожий на пентаграмму¹, всюду, куда ни глянь. С трудом поверю, что ты поклоняешься дьяволу, но всё же. Наконец, твой портрет, в окружении океана постеров какого-то мужчины², очень похожего на тебя. Это, наверное, дерзость, но… Ксавьер знает, кто его спас?

— Нет, — я закурил последнюю сигарету. — А что ты можешь сказать по поводу его спасителя?

— Тебе надо остерегаться.

— Чего? — простодушно спросил я.

— Кого. Себя.

— А конкретнее?

— В тебе чудом уживается слишком много противоречий.

— Ты не можешь это утверждать. Мы едва знакомы.

— Пусть. Я видела достаточно: и тебя, и дом, и… Ксавьера. Не знаю, что хотел сказать в машине твой юный друг, но ты, похоже, влюбляешься в Кси.

— Уточню — уже. И без памяти, — в наглую заявил миокард, опередив меня.

— Тем более. В отличие от тебя, детку я знаю неплохо. Он не из тех, кто… хм, может ответить тебе взаимностью. Кроме того, у него очень спокойный, властный и слегка деспотичный характер. Когда он придёт в себя, вы просто не сможете поладить.

— Я не питаю никаких иллюзий. И у меня есть гораздо более серьёзные причины, по которым я не смогу быть даже его другом. Я лишь должен защитить его… — я взял Кси за руку и поднёс к губам. Рашель молча смотрела, как трепетно я целую его слабые пальцы и добавляю едва слышно: — Теперь разбуди его.

Я вышел из спальни. Закрыл дверь и тяжело прислонился к ней, съезжая на пол.

Ксавьер любит эту чёрнокожую девушку. И всегда будет любить только девушек. А мне пора вырывать из сердца свою нелепую любовь. Она кирпича и яда просит.

Комментарий к 10. Шторм

¹ Она имела в виду «дарксайн» — знак Люцифера, который финская группа Ice Devil выбрала своим официальным лого: https://pp.vk.me/c311924/v311924432/833e/F421OfOXaTA.jpg

² Кирсти Лайт, вокалист Ice Devil собственной персоной.

========== 11. Цунами ==========

****** Часть 2 - Чувства стихий ******

Наступившее утро облегчения не принесло. Одному Богу известно, каким способом Рашель вернула лапочку к жизни. Танцевала, пела, молилась? Я об этом никогда не узнаю. Он погрузился в обычный глубокий сон, она заснула рядом с ним на моей постели… А мне вообще не спалось.

Я провел ночь в кресле у компьютера, почти шесть часов слушая музыку. С трудом, но Кирсти удалось превратить истеричные припадки моего сердца, не бившегося, а корчившегося от жесточайшей боли, в мрачную холодноватую депрессию. Теперь переживаю только я. Громогласный житель моей груди, совершено измучившись в бесплодных попытках избавиться от боли, просто… м-м… ну подох он, короче. Я его потерял где-то к восьми часам утра, когда ко мне в кабинет, почтительно постучавшись, вошел Франциск с просьбой утвердить предложенное на завтрак меню.

- Что с тобой, Анжэ? - он отложил список, сел рядом и обнял меня за голову, привлекая к себе. - Что еще случилось, чего я не знаю?

- Считай это мини-Армагеддоном, - тускло ответил я с каким-то жалким подобием улыбки на губах. - И ничто мне не поможет.

Он оставил дверь настежь, и в комнату вошла Рашель, на ходу расчесываясь:

- Ксавьер проснулся. Я расспрашивала его немного: на некоторые вопросы он отвечать просто отказался, но, по-моему, он в здравом уме и памяти. Сосчитал до пяти, назвал имя президента, столицу Канады и спутники Марса. Чем-то расстроен, как мне показалось. Съел вареное яйцо, я принесла из кухни. Ну, я пойду?..